Анифа. Пленница Севера (СИ) - Деметра Фрост

мышцы груди и рук. У него было привлекательное и располагающее к себе лицо — открытое и мужественное, полное уверенности и достоинства. Сейчас его обрамляли распущенные по плечам светлые, влажные и слегка вьющиеся волосы — видимо, Свен был после купальни — и они делали лицо моложе и немного мягче.

Интересно, почему его прозвали Яростным? Лиа что-то говорила об этом, но Анифа, как всегда, ее почти не слушала и не запомнила…

При свете поставленных рядом со скамьей свечей и дневного солнца, льющегося из затянутых пузырями окон, в простом будничном платье серого цвета с широким черным кушаком, обхватывающим тонкую талию, и квадратным, вышитым по краю, вырезом Анифа выглядела все равно красиво и по-прежнему притягательно. Но при этом вчерашний флер какой-то магической загадочности и неземной отстраненности куда-то подевался — перед Свеном оказалась вполне реальная женщина, да, прекрасная, да, возбуждающая и мысли, и тело, но земная. И потому — близкая и понятная.

Видимо, посчитав, что находится в одиночестве, она расслабилась — оттого лицо ее было мягко и спокойно. И при этом куда живее, ведь она занималась типично женским делом и иногда то прищуривалась, оценивающе глядя на тот или иной стежок, или поджимала губы, когда нитка путалась или обрывалась в неподходящий момент. Ее маленькая голова, увенчанная тяжелой короной из кос, то и дело наклонялась к плечу и удовлетворенно кивала, а изящная ручка ловко и быстро порхала над тканью, завораживая грациозностью и красотой движений.

Это была Женщина. Не богиня, не видение и не юная девушка, но — еще молодая и одновременно зрелая женщина и потому — невозможно прекрасная в своей расцветшей с годами женственности. И хотя она выглядела куда моложе своих истинных лет — интересно все же, сколько ей на самом деле? — эта мягкая и притягательная зрелость пропитала ее тело, движения и даже сам аромат вокруг нее.

И он манил к себе… Притягивал… Наполнял воздух в его легких и даже немного кружил голову.

Свен наблюдал за ней некоторое время — недолго, не больше пяти минут. Но за эти мгновения он успел в своих фантазиях раздеть манящую его женщину, провести ладонями по обнаженному телу — мягкому и податливому, как и у любой взрослой и рожавшей женщины, — покрыть его жаркими поцелуями и оставить следы от своих губ, зубов и бороды.

Единственное, что он не мог представить — это как меняется красивое светлокожее лицо в порыве страсти и наслаждении. Как закатываются от сладости глаза и раскрывается в стонах и криках маленький рот с пухлыми губками. Как изгибается от наполняющей его истомы темы и, теряя себя на волнах удовольствия, эта маленькая женщина порывисто цепляется коротко отсриженными ноготками во влажное от пота и мятое от постоянных движений покрывало или нависшие над ней мужские плечи. Его — Свена — плечи.

Вот эта картинка упрямо не желала вставать перед его взором. По крайней мере, до того момента, пока Анифа, почувствовав его взгляд, не обратила на него свое внимание. И, не успев взять себя в руки и надеть маску вежливого безразличия, позволила отразить на своем луноподобном лике гамму чувств и эмоций.

Страх. Недоумение. Смущение. И невозможная порывистость.

…Отложив в сторону рукоделие, Анифа поднялась на ноги, расправила плечи и машинально разгладила ладонями лиф и подол платья. Поправила кушак и зачем-то коснулась своей и без того безупречной прически, убирая несуществующие пряди, выбившиеся из нее. Вежливо кивнула и, улыбнувшись, негромко поздоровалась:

— Доброго дня, воин. Я могу чем-то помочь тебе?

Свен моргнул, словно силясь проснуться и прогнать чувственные и сладкие видения перед ним. И откликнулся:

— Мир твоему дому и душе, госпожа. Я пришел к тебе. Хочу поговорить.

Вот так — прямо и незамысловато. Он уже понял, что к Анифе регулярно сватаются мужчины Торхилда и что каждому она упрямо отказывала. Более того — сегодня он, как и Сигурд, потратили достаточно много времени, прислушиваясь к разговорам местных, хитро и витиевато расспрашивая их, чтобы узнать, какого мнения они об их врачевательнице. Нет ничего странного или страшного в том, что женщина, отказываясь выходить замуж, при этом берет того или иного мужчину в постель, чтобы согреться в его объятьях и ласке, что он может подарить. Но их с братом расследование показало — у Анифы не было никого и она действительно с редкой настойчивостью хранила верность давно почившему мужу. Ее чтили и уважали, даже те воины, которые получили от нее отказ. Отмечали ее доброе сердце и нежность, ум и прагматичность. Ее сыновья и дочь были всеобщими любимцами, а сама она считалась полноправным членом семьи ярла. Как, впрочем, тот и сообщил.

Поэтому с ней надо быть максимально честным и прямолинейным. Надавить. Подчинить мужской воле и показать, что и после смерти так горячо любимого мужа жизнь не закончилась. И она снова может почувствовать мужскую силу и страсть.

Все же она была женщиной. Из плоти и крови. С натурой пылкой и горячей — в этом Свен не сомневался.

— Я слушаю тебя, — трогательно наклонил голову набок, проговорила Анифа и с женской простотой сомкнула ладони своих рук перед собой.

“Какая же она маленькая! — почему-то восхитился Свен, — Кажется такой юной и хрупкой… Кажется — обхватишь и она сломается, как стекло. Но внутри нее — стрежень воительницы. И боль… Наверное, именно она и делает ее такой сильной”.

Упруго оттолкнувшись от стены, мужчина подошел к ней и остановился в непозволительной от женщины близости. Теперь запах ее тела окутал его подобно дыму от костра и возбуждающе защекотал ноздри. Но Свен только глубже вдохнул его и на мгновение прикрыл глаза веками, наслаждаясь.

Анифа оказалась еще более мелкой, чем это казалось на расстоянии. Своей макушкой она едва доставала его до груди, и ей пришлось сильно задрать голову, чтобы посмотреть Свену в лицо. А сам мужчина смог разглядеть не только до странного бледное лицо, но и почти незаметные морщинки в уголках ясных глаз необычного цвета. Но они нисколько их не портили, а только подсказали, что этой женщине не чужды смех и веселье.

Аккуратно и неторопливо Свен коснулся ладонями маленьких и хрупких предплечий. Медленно провел вверх — не надавливая и не сжимая пальцы, пока они не легли на тонкие и изящные ключицы. Анифа вздрогнула, когда мозолистые подушечки коснулись обнаженной кожи под скромным ожерельем на шее и погладили ее, и нахмурилась.

— Я слушаю тебя, Свен Яростный, — с трудом сдержав волнение в голосе, повторила Анифа, — Ты хотел что-то сказать мне…