Мать и дочь: синхронная любовь, или Французские амуры против американских эротов - Луиза Дегранж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тучи рассосались еще ночью, и, как только забрезжил рассвет, стало ясно, что день обещает выдаться прекрасным.
Глория включила компьютер и бегло прошлась по интернетным закладкам.
Аспирантка, кроме информации о розах и достижениях генетики, собирала все, что касалось Варфоломеевской ночи.
Но ни картины маслом, ни акварели, ни гравюры, ни офорты, ни иллюстрации к романам, ни фильмы не могли сравниться с тем, что она испытала сегодняшней ночью.
Во сне было самое страшное: эффект присутствия и невозможность закрыть глаза или отвернуться от убийств и насилия, от крови, спермы, ран, невыносимых страданий…
А чего стоила сцена, когда юной Глории Дюбуа, прародительнице, грозила мучительная смерть!
Откуда-то из ночного тумана возник агрессивный тип в плаще цвета свежей крови, а за ним вломился громила с ломом наперевес.
Разглядев на ломе ошметки чьих-то мозгов и прилипшую рыжую прядь женских волос, обе Глории Дюбуа синхронно завопили.
Но аспирантка, мгновенно выпавшая из кошмарного сна и наяву взмокшая от ледяного пота, была уверена, что кричала гораздо сильней и отчаяннее, чем юная гугенотка.
Глория, чтобы отвлечься от навязчивых воспоминаний кошмарного ночного шоу, подошла к окну.
Грядущий семейный ритуал в родовом поместье манил, радовал и пугал одновременно.
Глория подняла жалюзи.
Впрочем, если Ма и Ба правы, то нейронный ужас должен сигнализировать о приходе настоящей любви.
Любви, которую пришлось так долго ждать.
Глория смотрела на кампус, в одном из бунгало которого, еще ни о чем не подозревая, крепко спал ее избранник.
– Надеюсь, кареглазый ведет строго холостяцкий образ жизни, – сказала Глория своему еле заметному на стекле отражению. – И не предается сексуальным оргиям с развратными студиозусами обоего пола.
Пытаясь справиться с неожиданно нахлынувшим новым чувством – ревностью, Глория отправилась на кухню выпить что-нибудь горячее и крепкое, но без сахара, кофеина и алкоголя.
Третья неделя сентября выдалась в Батон-Руже, столице штата Луизиана, непривычно ненастной.
Ливень за ливнем.
А в среду четвертой недели наконец-то выглянуло солнце.
Тучи рассосались еще ночью, и, как только забрезжил рассвет, стало ясно, что день обещает выдаться прекрасным.
Тем более что варфоломеевские ночные кошмары канули в небытие вместе с ночным беззвездьем, а любовь, первая любовь, – осталась.
5. Неравный обмен
Звонок из Франции не застал мечтательную аспирантку врасплох.
– Ма, какая погода в Париже?
– Вполне сносная.
– Так, Ма, рассказывай, чем тебя удивил голландец.
– Естественно, букетом.
– Всего лишь!..
Дочь пыталась иронией понизить значение успехов матери.
Мать сочла нужным не заметить саркастической реплики.
– Не просто букетом, а превосходящим вчерашний раза в два.
– Завидую.
– Да, Гло, есть чему. Видела бы ты эти красные тюльпаны…
– Тюльпаны?
– А чему ты удивляешься? Я же во время танго намекнула председателю на то, что розы мне давно надоели. Пусть розами занимается дочь, а я буду танцевать до упаду.
– Ма, ты в своем репертуаре.
– Голландец тоже. Пригласил меня сегодня не куда-нибудь, а в Лувр.
– Надеюсь, там не будет скелетов динозавров.
– А чем лучше мумии фараонов?
– Посмотри Джоконду.
– Обязательно.
– Наверняка голландец потащит тебя к Ван Гогу и Рубенсу.
– Не сомневаюсь.
– Кстати, Гло: ты законтачила с Гранд Маман?
– Конечно.
– И на чем остановились в результате?
– Я сегодня поеду к ней, в наш старый особняк, и останусь там до утра.
– Отлично.
– Ма, но только Ба говорила какими-то загадками…
– Да, их немало в нашем старинном роду… Девочка, не переживай, все будет хорошо.
– Надеюсь.
– Только слушайся Гранд Маман и смело выполняй все, что она скажет.
– А конкретней?
– Гло, эти мистические семейные дела, связанные с прошлым, нельзя объективно комментировать и тем более рационально объяснять.
– Верю. После кошмарного погружения в кровавый хаос Варфоломеевской ночи поверишь во что угодно.
– Гло, по-моему, ты у нас никогда не боялась мертвецов.
– В анатомичке они смирные, а во сне какие-то слишком жуткие.
– Ладно, сменим тему. Нашла ли ты наконец название Безымянной Красавице?
– Нет.
– Мне тоже ничего достойного в голову не идет. Лезет сплошная вторичность и сентиментальность.
– Но у нас еще есть время.
– Да, Гло, но чем раньше твоя роза получит подобающее имя, тем лучше.
– Я постараюсь.
– Кстати посоветуйся с Гранд Маман и по этому вопросу.
– Обязательно.
– Я тебе звякну после Лувра.
– Можешь беспокоить меня в любое время. У меня сегодня запланирован выезд в Парк роз.
– Передавай привет подруге.
– С удовольствием.
– Она по-прежнему болтает без умолку?
– И поглощает сэндвичи без счета.
– И пытается выскочить замуж?
– Вот именно – пытается.
– Целую.
– Взаимно.
Дочь, обменявшись с матерью планами на ближайшее будущее, отправилась в аспирантский гараж, чтобы успеть вовремя выехать в Парк роз.
6. Мелкие неприятности
О том, что Глория Дюбуа влюбилась, наконец-то влюбилась, узнал даже полисмен, оштрафовавший голубоглазую нарушительницу за превышение скорости.
– Мисс, куда это вы так спешите?
– Сэр, извините, но я влюбилась.
Полисмен, хранивший в кармане у сердца фото обожаемой супруги с близняшками, улыбнулся, наверняка вспомнив свой амурный дебют.
– Мисс, за это пока не штрафуют.
Полисмен лихо козырнул.
– И думайте за рулем о правилах дорожного движения, а не о грядущем счастье.
– Постараюсь, сэр.
Но, скрывшись за поворотом, автомобиль, начиненный страстью, вновь газанул, как на старте решающей гонки сезона.
Так же узнал о серьезной и настоящей влюбленности Глории Дюбуа охранник у турникета перед входом в Национальный парк роз.
Аспирантка Луизианского университета, расположенного в столице штата Батон-Руже, раз в неделю обязательно приезжала в окрестности Шривпорта, до которого был всего час хорошей езды.
В самом знаменитом американском саду, где на двадцати акрах были собраны тысячи и тысячи сортов – от суровой Аляски до знойного Техаса, – старшим ландшафтоведом исправно служила не кто иная, как лучшая подруга Тина Маквелл. Уникальный цветущий и благоухающий океан разнокалиберных кустарников и цветков манил туристов со всего света. И там действительно было на что посмотреть…
Глория Дюбуа обогнала школьный автобус, везущий детишек на цветочную экскурсию.
А тем не менее Тина Маквелл считала себя лучшей из роз Национального парка. Впрочем, пухленькая и веснушчатая непоседа всегда любила солировать. Беспечные и веселые приятельские отношения рыжей болтушки-хохотушки Ти с черноволосой тихоней Гло начались еще с колледжа.
Девчонки познакомились на хоровой спевке.
Глория Дюбуа обогнала сияющий никелированным тюнингом внедорожник.
Как давно это было… Исполнение на два голоса… Аплодисменты переполненного зала… На три голоса – безудержная овация…
Аспирантка, приобретшая за двадцать пять лет жизни лишь одну-единственную подругу, впрочем, как будто созданную для облегчения души, пустячных разговорчиков и прочих не относящихся к науке дел, повернула налево, как того требовал гигантский плакат, на котором была начертана схема Национального парка роз.
Тина Маквелл обожала чирикать о чем угодно: рецептах яблочного пирога, голливудских звездах, сезонных распродажах, чиклитах, тенденциях в моде, противозачаточных средствах, ну, и конечно же о многочисленных знакомых, которых имела целую уйму, так как была по натуре экстравертом. О недавних похоронах, состоявшихся помолвках, несостоявшихся свадьбах, прошедших крещениях, минувших юбилеях. Вербальный цунами, насыщенный сплетнями, догадками, слухами, а также информацией из глянцевых журналов, местных таблоидов и, разумеется, Интернета, по традиции, заканчивался вместе с мороженым, шоколадом и соками. Впрочем, изредка подруги, вполне достойные счастья и благополучия, делились подробностями о неудачах на личном фронте.
Нет, явно у подавляющего большинства мужчин аллергия на девушек из научных кругов.
Но и ландшафтовед с двумя дипломами, и аспирантка, отмеченная грантом, все же надеялись, что в каждом правиле имеется исключение.
Глория едва не смяла передним бампером столб, увенчанный рекламой мыла, сдобренного розовой эссенцией.
– Надеялись – и не зря!
Влюбившейся аспирантке казалось, что теперь-то наверняка ее сильное, почти на грани разумного, едва контролируемое чувство не должно остаться безответным.
Надо только дотерпеть до завтрашнего утра, до как бы случайного свидания, о котором никто еще не знает.
Подрулив к стоянке автомобилей, почти не заполненной в этот будний день, Глория на миг поймала отражение в зеркальце, приклеенном на панели между спидометром и тахометром, и, улыбнувшись сама себе, выдала очередную знаменательную фразу:
