Искатель. 2000. Выпуск №6 - Николай Казаков

— А может, он специально ее переписал, чтобы у вас не возникло никаких двусмысленностей в толковании текста? Ведь разговор идет о больших деньгах и о его дальнейшей судьбе…

— Может, конечно, и так, но меня смущает еще и другое.

— Что именно?

— Он назначил мне встречу в электричке, — многозначительно произнесла Баранчеева.

— Вы видите в этом что-то странное? Вас смутило место, время или что-то еще?

— Все! И место, и время… — И добавила: — Но больше, конечно, место.

— В этом есть что-то необычное?

— Он знает, что я никогда не езжу в электричках… Не думайте, это не прихоть богатой женщины. Я родилась и выросла в деревне, поэтому, если надо, могу ездить и на лошади, и на телеге… Дело в другом. И Альберт прекрасно знает мою историю.

Людмила Станиславовна задумалась и неторопливо начала рассказывать.

— Это случилось в день окончания института. Нам вручили дипломы, и после небольшого банкета мы с подружкой довольно поздно возвращались домой. Перед самым городом вышли в тамбур. Подружка закурила, а я просто стояла рядом. Вдруг появились пьяные парни и стали приставать — девочки, давайте познакомимся, ну и так далее. А подружка на банкете вдрызг разругалась со своим женихом. Можете представить, какое у нее было настроение?! Она этих ребят и отшила. Очень резко. Матом. Одному из них это не понравилось, и он достал нож и пырнул ее… Потом выяснилось, что он буквально накануне вернулся из тюрьмы и с дружками отмечал свое возвращение… А подружка моя умерла… — Людмила Станиславовна сделала паузу. — Я… Знаете, так часто бывает, когда мать пытается внушить ребенку какую-то мысль… Я воспитывала Альберта одна… Альберт был поздним ребенком. Он родился, когда мне было за тридцать. Я стремилась от всего его уберечь, застраховать. А уж как просила Альберта не ездить по вечерам в электричках! А если уж приходится ехать, то не выходить в тамбур… — Она тяжело вздохнула. — Я понимаю, что это мой комплекс… И тут он мне назначает встречу не только в вечерней электричке, но еще и в тамбуре…

— А может, он таким образом хочет вас о чем-то предупредить?

Словно не услышав его вопроса, Баранчеева добавила:

— И еще одно. Он никогда не говорил и не писал про свою любовь ко мне…

Людмила Станиславовна закрыла ладонями лицо и заплакала.

Глава восьмая

Формально проверить, могли ли Сизов и Баранчеев уйти в самоволку, Мишину было достаточно просто. Он пригласил в курсовую канцелярию заместителя командира взвода младшего сержанта Курлянского и попросил достать рабочую тетрадь, в которой тот, согласно распоряжению начальника училища, отмечал всех отлучающихся в любое время, кроме свободного. Такая практика возникла не так давно и называлась ужесточением контроля за перемещениями подчиненных.

Курлянский вытащил из полевой сумки толстую тетрадь.

— Какое число вас интересует?

— Двадцать первое.

— А время?

— Самоподготовка. — И уточнил: — С семнадцати до двадцати часов двадцати минут.

— Так, смотрим… Баранчеев. Был отпущен мною в санчасть. К зубному врачу. Сизов… Так, Сизов во время самоподготовки занимался в пятом корпусе в читальном зале. С моего разрешения.

— А они точно были в тех местах, куда отпрашивались? Ты не проверял? — на всякий случай спросил Мишин, хотя заранее был уверен в ответе.

— Товарищ старший лейтенант, — протянул Курлянский, — да если я всех буду проверять, то у меня времени на учебу совсем не останется.

Все становится на свои места, размышлял Максим, отпустив замкомвзвода, главное — официально отпроситься. А там уж шуруй куда хочешь!

Я накинул куртку, выключил свет и собирался уходить, но зазвонил телефон.

— Редакция, слушаю вас!

В трубке послышался испуганный девичий голос:

— Ой! Здрасьте… А тут ваш телефон написан…

— Здрасьте, здрасьте. А тут — это где?

— В газете.

— И в этом есть что-то странное?

— А я думала, что это телефон военного училища.

— Училища? — Я сел в кресло и включил настольную лампу. — А при чем здесь училище?

— Нет, правда как-то странно… — вместо ответа задумчиво произнесла девушка. — Сообщают о розыске курсантов, а отвечает телефон редакции.

— Так вы по поводу Баранчеева и Сизова?

— Да. — И сразу себя поправила: — То есть я по поводу только Сизова. Баранчеева я не знаю…

— У вас есть информация, где он находится?

— Откуда ж я это могу знать-то? — искренне удивилась девушка.

— Подождите, а что вы тогда хотите сообщить?

— Да я вообще-то ничего не хотела сообщать. Я у вас хотела спросить — он не отыскался? Я так волнуюсь… — Мне показалось, что она всхлипнула.

— А вы ему кем приходитесь?

— Я… Мы жениться собирались… В августе… А тут такое… — Она снова всхлипнула. — Так он еще не появился?

— А вы когда его последний раз видели?

— На позапрошлой неделе. Я лежала в больнице, и он приходил навещать. Потом я получила направление на обследование в Москву. Десять дней меня в городе не было. Сегодня вернулась, и мне на глаза попалась ваша газета с сообщением, что они пропали… — Девушка надолго замолчала, а потом неожиданно выдала: — Это я во всем виновата!…

Она расплакалась. Я еще раз убедился, что нет глупее и неблагодарнее занятия, чем успокаивать девушек по телефону. Но я своего добился, она перестала реветь и, только продолжая шмыгать носом, рассказала свою историю.

Так же, как и Сизов, она воспитывалась в детском доме. В больницу попала полтора месяца назад. Сделали операцию. Врачи обещали скорое выздоровление, но потом заявили, что требуется повторная, гораздо более серьезная. И стоит она громадных денег — около тысячи долларов. Но для начала нужно обследоваться в Москве.

— Я решила от операции отказаться. Ведь денег-то нет! Думала: съезжу, обследуюсь, вернусь и скажу Володе, что все нормально. А там будь что будет! Но перед самым отъездом нервы не выдержали. И я все рассказала. Он меня отругал и заявил, что деньги найдет… Я его пыталась отговорить — деньги-то, может, и можно занять, но вот отдавать-то как?! Тогда он мне сказал, что у них во взводе есть курсант, у которого богатая мамаша, и у самого денег немерено. Что с ним можно договориться. И, пусть даже под проценты, занять нужную сумму. А отдавать… А отдавать, говорит, это не твое дело! Сказал, я мужик, я придумаю, как выкрутиться из этой ситуации…

Под конец разговора, когда девушка совсем успокоилась, я выяснил ее фамилию, адрес и на всякий случай попросил, если Володя объявится, обязательно об этом сообщить или мне, или в училище. Но лучше мне. Проще будет объяснять. Ведь мы уже знакомы.

Я повесил трубку и подумал, что шансов получить от нее информацию практически нет никаких…

Глава девятая

Свой доклад на утреннем совещании о происшествиях и преступлениях за ночь дежуривший по отделу Дворецкий начал с убийства в наркологическом стационаре. Жертвой стала молодая пациентка, накануне поступившая на лечение.

— Дожили! В больницах стали убивать! — Начальник отдела нервно прохаживался по узкому проходу между столами сотрудников. — И как это произошло?

— Никто ничего не видел и не слышал. Шум подняла ее соседка, когда палата была уже полна дыма.

— Дыма? — Лицо полковника Завьялова вытянулось.

— Да. Все из палаты выскочили в коридор, началась паника — Пожар! Пожар! А когда стали тушить, то выяснилось, что горит, точнее тлеет, постель этой девушки. — Дворецкий заглянул в блокнот. — Сидоровой Марины. Медсестра скинула с нее одеяло, а там два пулевых ранения в области сердца.

— Знакомое сочетание — выстрелы и поджог…

— Предвечный уже изучает пули, но, думаю, и так все понятно.

— Да-а, — протянул Завьялов. — Это у нас уже четвертая жертва одного и того же пистолета?

— Четвертая, Степан Петрович, четвертая…

Григория Ивановича Кравцова, главного врача наркологического стационара, Дворецкий застал в его кабинете. Он сидел за столом и что-то быстро записывал. Увидев Дворецкого, с которым они были знакомы, Кравцов встал и протянул руку.

— У нас все в шоке. — И неожиданно спросил: — Убийца — кто-то из своих?

— То есть? — не понял Дворецкий.

— Я имею в виду, из пациентов? Из тех, кто сейчас лежит в стационаре?

— А вы думаете, к вам сложно попасть постороннему?

— Через приемное отделение никто не проходил. Это совершенно точно. Там всегда находятся и врач, и медсестра.

— А окна, другие входы?