Хамам «Балкания» - Владислав Баяц

Факт существования во всемирном наследии книг, которые пришли в наше время из глубокого и не очень прошлого, причем совершенно точно известно, что они будут востребованы в ближайшем, а то и в далеком будущем, только обостряет противостояние.

Борьба между однодневным существованием и постоянством превратилась в борьбу голосящего против тихого (ставшего таким в результате домашнего воспитания, а не из боязни), голоса сокрытия против голоса открытости, оскорбления против уважения, войны против мира.

Кто одержит победу? Ну, конечно, победители. По крайней мере, мы этому научились.

После отъезда султана из Эдирне Баица вернулся к размышлениям о предыдущем визите Хусрев-паши. Откровенно говоря, его привлекло понятое задним числом стремление паши заранее проконтролировать все необходимое, подготовив тем самым успешную почву для приезда султана. Следовало устроить так, чтобы ничто не удивило властелина, не застало врасплох и не слишком разочаровало… Чтобы тот сам как бы предугадал каждую мелочь и пребывал в спокойствии и уверенности… Чтобы он убедился в том, что все находится под полным контролем. Баица понимал, что все это произошло благодаря чему-то вроде плана паши. Исходя из этого, он вновь пришел к выводу, что умение заглядывать далеко вперед является исключительно важным качеством властителя: если бы можно было видеть, или предвидеть, что, сколько и какие возможности возникнут перед человеком (или государством – все равно), а потом принять решения, которые своими возможностями и целями соответствовали бы потребностям, то станет возможным определять и пути достижения этих целей. Следовательно, это умение можно назвать планированием. Или политикой.

Точно таким же образом можно было бы избежать нежелательных последствий предстоящих действий. Человек, умеющий предвидеть, может избежать ошибок, напрасной траты времени, а тем самым, если речь идет о государственных делах, и излишних потерь денег, человеческих жизней и территорий. Однако те же самые действия, если не разъяснять их людям, посвященным в его дела, могут рассматриваться и как пророчества.

Тот, кто знает, что случится, знает, как реагировать на случившееся.

То, что Баица назвал про себя шпионским визитом Дели Хусрев-паши, он смог теперь разделить на две части.

Первая была понятной, она демонстрировала умение властвовать над происходящим. Возможно, в ней отражалась мудрость, которая может разрешить все отношения между людьми, от простых контактов на базаре до взаимоотношений между правителями и целыми странами.

Вторая, возможно, была менее понятной, но в любом случае не публичной. Она открывала скорее недостатки, нежели преимущества, более промахи, но не успехи визита. Она искала ранимые места, чтобы использовать их, если в том возникнет необходимость. Как занесенная над головой жертвы сабля, которую можно в любое мгновение и по любому поводу мгновенно обрушить на нее. Она была бы вечной, как документ, написанный нестираемыми чернилами, спрятанный в невидимом месте, откуда его можно будет извлечь легко, быстро и в любое время.

Наверное, это и был путь к созданию всесильного человека и надменной империи.

Баица решил, что, как только это представится возможным, непременно «прошпионит» за самим собой. И явно и тайно.

И только намного позже, когда ему станут доступны тончайшие секретные знания о том, как править державой, Баица поймет, насколько верно он прочувствовал важность и связь этого, поначалу не понятого им шпионажа с таким на первый взгляд случайным совпадением событий и судеб отдельных людей и целых народов.

На что было бы похоже, если бы слова, выражения или синтагмы современного политического словаря использовались литературным языком? Вот одно из моих любимых слов: состоя(–лся, – лось)… к которому потом добавляется необходимая составная часть, которая в основном касается будущего. И представьте себе, какое замешательство возникает, когда к этому состоявшемуся добавляется слово история.

Очень важно знать, что именно в качестве дополнительного инструментария, как поясняют европейские политические институты, используется параллельно с такими искусственными синтагмами. Чаще всего их сопровождает своеобразный шантаж: если исполните то и то, тогда получите это и это… И тогда ваш проект состоябелен. В этом – существенное значение. Разумеется, никто из авторов объяснения ни за что не признался бы в этом, но начал бы вам рассказывать о необходимости выполнения многочисленных и долгосрочных обязательств, но не ради создания условий, а исключительно для успешного завершения проекта. Короче говоря, вам бы объяснили, что при вынесении решения о поддержке проекта рассматривается возможность его применения в реальном будущем, его действительная длительность и уверенность в его полезности. Где же здесь истина? Можно было бы сказать: где-то посередине между двумя объяснениями. Но это не так. Все это больше похоже на шантаж именно потому, что этот шантаж прикрывается исключительно логичным разъяснением, которое настолько же верно, насколько просто идеально для манипуляций. Само по себе оно не лживо, но просто требует дополнения.

Пример.

В одной из компетентнейших (французских) книг об Османской империи, в сборнике, составленном из текстов двух десятков признанных во всем мире специалистов, специализирующихся не только на отдельных периодах, но и на определенных темах в этой сфере, под руководством человека, обладающего несомненным авторитетом, просматривается, скажем, непрофессиональная или все же утонченно-идиотская манипуляция сведениями. И где именно? Вот – посмотрите! В разделе «Управление империей» с продолжением в главе «Рычаги власти»:

«Система отличалась исключительной этнической пестротой правящего класса империи. Из сорока семи великих визирей (во времена правления одиннадцати султанов. – Прим. В. Б.), которые сменились между 1453 и 1623 годами, только пятеро были турецкого происхождения».

Мой комментарий:

Здесь я прекращаю цитирование (и продолжу его с места остановки), чтобы подчеркнуть, о каких исключительно важных сведениях идет речь! Мало кто знаком с этой загадочной математической картинкой (на этот раз запущенной в историю и только потом – в литературу), которая сама по себе кажется невероятно странной: на протяжении веков сильнейшая империя, раскинувшаяся в Азии и на значительной территории Европы и Африки, с удовольствием и последовательно, упрямо вручала власть людям, которые не были ее коренными этническими уроженцами и чаще всего (изначально) были иноверцами! Если уж зашла об этом речь, то потребуется передышка или, по крайней мере, цитата, не так ли?

А потом начинается «переваривание»:

«Среди них было одиннадцать албанцев, шесть греков, один черкес, один армянин, один грузин и один итальянец, десять прочих были неизвестного происхождения».

Мой комментарий:

Хорошо, после долгого собирания сведений можно, а может, и должно проигнорировать сведения о сорока семи великих визирях. Но все-таки где же еще те самые одиннадцать? Какого они были происхождения, если их нет ни среди турок, ни среди любой другой из перечисленных этнических групп, ни среди «десяти неизвестного происхождения»? Что это – незнание правил сложения или желание сообщить нам нечто? Или нам вообще ничего не хотят сказать, поскольку мы не заслуживаем этого?

Далее, сразу в продолжение, в том же абзаце следует «оглупление»:

«Великий визирь Мехмед-паша Соколович, кул[5] султана, серб из Боснии, продемонстрировал верность своим корням, основав на родине религиозные общины, а также сделал возможным в 1557 году восстановление сербской патриархии в Печи».

Мой комментарий:

Вот, обнаружили мы еще одного несуществующего в предыдущем перечислении великого визиря! Теперь нам недостает всего лишь десяти! Не уверен, что авторы труда не знают, кто они такие. Или это только мы не знаем, принадлежит ли тот, которого мы только что обнаружили, к числу тех «десяти неизвестного происхождения» или к другому десятку, который отсутствует в вышеприведенном списке? Ну, я специально оставил в той цитате про Соколовича сведения о нем (которые привели авторы сборника, а не я), чтобы было видно, что авторы знают о нем все, что необходимо. Во-первых, если судить по ним, он вообще не существовал как великий визирь, и только в первом следующем абзаце он точно присутствует. Это означает, что они знают и о всех прочих, но по каким-то исключительно им известным причинам не упоминают об их существовании.

Я, скажем, знаю как минимум еще одного из тех «несуществующих» визирей. Вы спросите: откуда, если авторы не упоминают их имен (кроме Мехмед-паши)? Да просто потому, что мне известно – он тоже был сербом по происхождению. Звали его Рустем-паша Опукович. Нужно ли подтвердить какими-либо сведениями это утверждение? Да? Пожалуйста. Родился в 1500 году в Боснии, в окрестностях Сараево. Занимал должность великого визиря в два приема: с 1544-го по 1553-й и с 1555-го вплоть до смерти в 1561 году. Дважды – необычно и редко, и потому особо врезается в память. На должность великого визиря его поставил лично Сулейман Великолепный после конфликта с предыдущим великим визирем Хадимом Сулейман-пашой (тезкой султана) и другим визирем империи, Дели Хусрев-пашой (как мы уже знаем, тоже серба по происхождению). Султан в наказание сверг обоих и изгнал их из столицы. Следовательно, обошли молчанием великого визиря эпохи величайшего султана Османской империи, именно в то время пребывавшей на вершине имперской мощи, которая тогда достигла пика! Человека, которому султан отдал в жены свою любимую дочь Михримах, рожденную в его знаменитой, счастливой и долгой любви к Хюррем (бывшей рабыне по имени Роксолана, дочери русского священника)! Забывчивость? Невежество? Случайность?