Двойная игра - Гюнтер Карау

— О-ох, — стонет Вернер. — Прекрати, ради бога. Я никогда не мог запомнить этих терминов. Давай играть в го, но только не по-японски.

— В конце концов, я выучил все это по твоему приказу, — развлекаясь, продолжал Йохен. — «Шо-дан» — значит «первый класс мастерства», «коми» — фишки, даваемые в фору, а «хазами» — мой знаменитый захват в клещи. Что бы ты хотел еще узнать?

— Бери же наконец свои фишки! — Вернер чувствует, что его окончательно доконали. — У тебя память как у древнего японского божка. Помнишь все, что я когда-то тебе вдалбливал. Я же забыл все начисто.

— Я ведь тогда тренировался. Янки был просто помешан на этой игре. — Йохен ставит на доску первую фишку. — Хотел бы я знать, что с ним стало.

Вернер механически зажигает потухшую трубку:

— Доктор… доктор Дэвид Баум… Этого мы, пожалуй, никогда не узнаем. События шестьдесят первого[16] были для них подобны взрыву. И все они сразу словно растворились, в том числе и доктор Баум.

— Не забывай, что как раз с ним мы еще некоторое время поддерживали контакт.

— Через старого Вацека… Да, припоминаю: букинистический магазин Вацека, эстакада городской железной дороги у площади Савиньи. Был ли Баум просто одним из покупателей или же он был членом обменного читательского фонда, организованного Вацеком? Черт побери, как давно все это было! Стоит ли копаться в старых документах?

— Баум был членом этого фонда и платил взносы. Фонд имел статус самодеятельной организации.

— Да, мы тогда застигли их врасплох. Что оставалось им делать после краха, который они потерпели 13 августа, как только произвести генеральную уборку на корабле. Вашингтон потребовал решительных действий. И тогда они провели в резидентуре чистку: повыгоняли всех — от начальника до уборщицы. Устроили этакое проветривание по линии кадров. Подвергли экзекуции виновных. Возможно, мы возлагали на Баума слишком большие надежды, а может, ему в последний момент не хватило мужества.

— Ты ведь не знал его.

— Лично нет, это верно. Но объективное представление о нем я составил — по твоим докладам!

Рената оставляет их одних. На столе лежит странное письмо, из-за которого они и встретились. Йохен протягивает его Вернеру:

— На, возьми.

— Зачем?

— Вернер, не обманывай ни меня, ни себя! Ты ведь и сам надеешься, что за этим письмом скрывается нечто большее, чем сентиментальное желание встретиться с родственником. Это твое дело — подумать и решить, что делать дальше. Сидеть просто так, сложа руки, невыносимо. Существуют старые мосты, и иногда не грех попробовать, можно ли еще по ним ходить.

— Знаешь, старика Вацека уже нет в живых. А мы смогли лишь послать букет цветов на его могилу.

Йохен задумчиво смотрит на игральную доску и пересыпает фишки из одной ладони в другую. Наконец и Вернер ставит первую фишку. Постепенно, потихоньку старинная игра захватывает их. Маленькие, напоминающие по форме чечевицу фишки выстраиваются на доске в цепочки, образуют, подчиняясь законам борьбы, своеобразные геометрически упорядоченные орнаменты. Вернер хоть и забыл японские термины, но искусно разыгрывает дебют и, как в былые времена, энергично ведет борьбу во всех четырех углах доски. Йохен пытается провести «озару тоби» (большой обезьяний прыжок), но Вернеру, который хоть и не знает, как называется этот маневр, удается «такефу» (бамбуковое сплетение, предоставляющее «свободы» и территорию).

В разгар ожесточенной борьбы Йохен говорит, не отрывая взгляда от доски:

— Разумеется, я попытался раздобыть книгу о борьбе дракона.

Вернер не отвечает. Он пробует осуществить «ухикоми» — пожертвовав двумя фишками, вторгнуться на территорию противника. Однако «иосе» (конец игры) не выявляет явного преимущества ни одной из сторон.

— Йи го? — спрашивает Йохен. — Мне лень считать.

Вернер пародийно низко кланяется:

— Согласен на ничью.

В задумчивой сосредоточенности убирают они фишки с доски.

— Ну и что тебе удалось раскопать об этом Тайхане?— спрашивает Вернер.

— Ничего! Но государственную библиотеку я пока что оставил в покое. Не хотел вспугнуть дичь.

— Мы потихонечку расспросим. Хотя я продолжаю сомневаться, есть ли во всем этом смысл.

Йохен разливает по рюмкам коньяк. Свою рюмку он выпивает одним глотком.

— Однако подумай! Баум был страстным игроком в го, можно сказать, маньяком. Вспомни книгу, которую он мне дал для кодирования.

Вернер ворчит:

— Помню, очень хорошо помню. Довольно-таки свинская книжонка.

— Рассказ о нравах эпохи династии Мин. Кодовое слово находилось в главе, где рассказывалось, как мудрый бонза сидит в ванной со своими наложницами и между делом играет в го с педерастом генералом. И вот к нам приходит письмо, в котором речь идет о настольных играх Восточной Азии. Письмо из Западной Германии. Отправитель — дочь тети Каролины, той самой Кэролайн, через которую Баум вышел на меня. Извини, но столько дурацких случайностей за раз не бывает.

Вернер улыбается:

— Случайности всегда бывают дурацкие. И только если они повторяются часто, то дают эффект.

— Согласен, но, даже играя в спортлото, ты рискуешь ставкой. Как обстояло дело с нашим последним сигналом Бауму? Вспомни-ка, через обменный фонд Вацека мы подкинули ему сборник гравюр на тему о благотворном влиянии игры го на мир в доме. Мы рассчитывали на случайность. Кто-то теперь в свою очередь рассчитывает на нее.

В возбуждении Йохен тянет к себе рюмку Вернера, который смотрит на него с удивлением.

— Однако это еще не причина злоупотреблять алкоголем, — говорит он, отбирая рюмку у Йохена и выпивая ее одним махом.

Оба хохочут. Неторопливо и обстоятельно Вернер собирает со стола свои курительные принадлежности и рассовывает их по оттопыренным карманам пиджака:

— Что нам остается кроме того, как выжидать? Серьезно, Йохен. И никаких импульсивных, необдуманных действий. Твоя Рената — женщина мыслящая и рассуждает верно: необходимо выждать и посмотреть, что произойдет в государственной библиотеке.

Некоторое время они сидят не издавая ни звука, словно играют в молчанку. Это у них всегда хорошо получалось, и оба они находили это великолепным. У мужчин, которые понимают друг друга, истинное искусство вести беседу иногда состоит в том, чтобы посидеть молча, сосредоточившись на янтарной окраске коньяка, поблескивающего перед тобой в рюмке, и больше ни на чем.

8

Вернер копается в старых протоколах, где речь идет о молодом человеке, который вначале казался во всем обычным, посредственным. Но этот молодой человек искал правду, не боялся идти навстречу опасности и понимал, почему иной раз полезно войти именно в те двери, куда вход запрещен.

Папка с делом была тонюсенькая и, казалось, многого дать не могла. Но я почему-то предчувствовал, что встреча с молодым человеком по фамилии Неблинг, добровольно заявившим на пограничной станции Трептовер Парк о своем желании сделать признание, не закончится привычным, шаблонным допросом. Я почувствовал шанс, не догадываясь пока что о возможностях его реализации.

Я просмотрел материалы анализа современной обстановки. В них содержались верные признаки того, что противник ищет новые направления для своих атак. Если так можно выразиться, от стрельбы наугад по неразведанной местности он переходил к массированным огневым ударам по местам вероятного прорыва. Прежде всего об этом говорили более утонченные и избирательные методы вербовки. До сих пор его агенты хватали все, что попадало в их широко растопыренные пальцы. Целый легион наводчиков, зазывал и ловцов без разбору набрасывались на так называемых граждан Восточной Германии, из числа тех, которые никак не могли найти точку опоры в стремительном потоке событий пятидесятых годов и во время своих рейдов в Западный Берлин цеплялись за любую соломинку.

С этими людьми, каждый третий из которых был либо алкоголик, растерявший во время войны все свои корни и превратившийся в перекати-поле, либо опустившийся тунеядец, либо уголовный элемент и уже по этой причине находился у нас под надзором, нам, контрразведчикам, было не так уж трудно справиться. Наш тщеславный противник раскинул широкую сеть, но она трещала и рвалась то тут, то там. Его агенты проваливались один за другим сразу же, как только им удавалось более или менее устроиться у нас. С определенного момента у противника стало иссякать пополнение. Мы начали замечать, что он уже не стремится к количеству, а самым решительным образом — к качеству. Если до сих пор противник производил массовый отлов всякой мелочи, подонков в надежде, что среди этой мелюзги окажется и рыбка покрупнее, то теперь он, несомненно, переходил к целенаправленной охоте за крупной рыбкой. Нужно было быть начеку. Стало очевидно, что и мы в своей работе, если подтвердятся результаты первых анализов, должны будем перенастроиться на качественно новые условия.