Серебряный змей в корнях сосны – 3 - Сора Наумова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Купишь подарок Тэруко, – сказал он самодовольно, но лицо хозяина помрачнело, и он не притронулся к деньгам.
– Не нужно. Нет больше моей доченьки…
Хизаши пожал плечами, но монеты не забрал и спрашивать ничего не стал. Кенте хотелось верить, что от сочувствия его горю, а не равнодушия. Больше они с хозяином не перемолвились ни словом, а когда вернулась служанка, она проводила их в комнату аж на 12 татами – совершенное излишество, ведь им хватило бы и вдвое меньшей площади, чтобы просто переждать ночь.
Хизаши тут же разместился на дзабутоне[16] возле столика, где для них уже положили легкие закуски и теплый чай с душистым ароматом жасмина. Кента посмотрел на него, такого изящного и красивого на фоне всей этой роскоши, и почувствовал себя лишним.
– Обязательно было так тратиться? – спросил он и добавил честно: – Я не знаю, когда смогу вернуть долг.
– Я спрашивал его с тебя?
– Не важно, спросишь или нет, я отдам деньги, когда… когда они у меня появятся.
– Значит, до той поры нам точно не стоит разлучаться, – усмехнулся Хизаши и пригубил чай из крохотной керамической чашки с изображением карпа.
Кента покачал головой и притворил за собой сёдзи. Он мог говорить что угодно, укорять Хизаши в расточительности, к которой он, кажется, был склонен, но на самом деле ему очень понравилась выбранная им комната – просторная, с парой высоких напольных фонарей и стихотворением на стене, красиво выведенным тушью на белоснежной бумаге. И запахи ему нравились – чай, чистота и легкий отголосок благовоний, которыми, видимо, придавали аромат футонам в стенном шкафу. Он снял узелок со спины и сел напротив Хизаши.
– Тебе бы помыться, – заметил тот и чуть сморщил нос. – Сколько ты уже в пути?
– Пятый день.
– Светлые ками! Да даже свиньи чище. Давай-давай, вставай. Я позову служанку, чтобы отвела тебя в купальню на первом этаже.
Кента убедился в предположении, что его загадочный спутник не впервые приходит в Ямаситу, да и выбор рёкана был не случайным. Только спросить ничего не успел – Хизаши позвонил в колокольчик, и расторопная служанка примчалась и выслушала распоряжения с покорно опущенной головой. На вид она была едва ли старше Кенты, маленькая и худенькая, но прислуживала чужим людям, чтобы заработать на жизнь. А жила бы в деревне, уже вышла бы замуж и разделила тяготы с ним. И почему-то Кента снова загрустил по дому, где все казалось проще, понятнее и правильнее.
После купания, одетый в гостиничную юкату, он ужинал под пристальным взглядом Мацумото Хизаши. Наконец-то почувствовать себя чистым и распаренным и впрямь было здорово, и Кента осмелел.
– Значит, ты уже ночевал в этом рёкане прежде? – спросил он, быстро орудуя палочками. Риса было вдосталь, а у него накануне как раз почти закончилась еда.
– Да доводилось как-то, – лениво ответил Хизаши. – Год назад или два… Всего не упомнишь.
– Но как звать хозяйскую дочь, ты запомнил.
– Тэруко была хороша.
– И это все, что ты можешь сказать?
– А что еще? – не понял Хизаши. – Она исправно выполняла свои обязанности, хотя уже родила одного детеныша… ребенка. Но и эта девочка весьма старательна.
– Ты мог бы выразить ее отцу соболезно-вания.
– Они ему ничем не помогут, – последовал ответ. – Ешь аккуратнее, можно подумать, тебя год не кормили. Чтоб ты знал, во всех школах оммёдо ценятся воспитанность и образованность. Ты писать умеешь?
– Разумеется, я умею писать, – оскорбился Кента. – Мама научила меня грамоте.
– Тогда надо купить тебе новую одежду, чтобы нас не приняли за голодранцев.
Он явно был настроен серьезно и точно знал, на что стоит обращать внимание, тогда как Кента не придавал значения своему внешнему виду, главное, чтобы все было чистым и заштопанным, если необходимо.
– У меня нет лишних денег. Я подумаю о новой одежде после поступления.
– Ты меня слушал вообще? Даже пьяные ученики приняли тебя за оборванца, что говорить про почтенных оммёдзи, чей взор ты осквернишь.
– Я уверен, что им будет важно не то, как я выгляжу, а на что способен.
– Значит, ты еще наивнее, чем я подумал.
– Довольно, – прервал его Кента и отставил миску, на дне которой уже не осталось ни одной рисинки. – Спасибо за беспокойство, но оставь мне право самому совершать ошибки.
– Люди… – вздохнул Хизаши и раскрыл веер, пряча за ним выражение лица.
Кента встал и вышел из комнаты. Вечер плавно переходил в ночь, скоро будут отбивать девять ударов и наступит час Мыши, что предшествует самому темноту времени – часу Быка. Кента решил освежиться и направился к лестнице, но на полпути услышал раздавшиеся снизу громкие голоса.
– Вина и закусок в мою комнату! Как нельзя?! Я самурай, они вас побери! Я… я…
Ему негромко ответили извиняющимся тоном, но задира грохнул чем-то по столу и взревел:
– Нельзя тут, пойду в идзакаю и напьюсь! И вы!.. Вы меня не остановите!
Кента на свою голову все же выглянул посмотреть, кто там такой громкий в столь поздний час, и был замечен. Юноша крепкого сложения, похожий на медведя куда больше Куматани, вдруг ткнул в его сторону пальцем, правда, перед этим пришлось им немного поводить в поисках ускользающей цели. Кента стоял на месте, но полагал, зрение юноши этим вечером изрядно подпортилось сакэ.
– Ты! – заревел он. – Пойдешь со мной.
Кента оглянулся через плечо, никого не обнаружил – а ведь была надежда застать там Мацумото Хизаши – и не стал нарываться на грубость долгим молчанием.
– Боюсь, мы не знакомы…
– Тьфу ты, тоже мне, беда. Давай-давай, не стесняйся, дружище! Мадока Джун сегодня угощает!
Взгляд хозяина выражал мольбу, и Кента спустился еще на несколько ступенек, а оттуда его уже за руку стащил представившийся Мадокой. У него были широкие и очень горячие ладони с заметными мозолями от упражнений с мечом, а хватка – поистине чудовищной.
– Господин…
– Ну какой я господин? Просто Мадока, – перебил здоровяк и дыхнул в лицо винными парами. – Будущий оммёдзи школы Дзисин!
Почти каждое его слово было восклицанием, и у Кенты начала побаливать голова. Он улыбнулся и попробовал утихомирить нового знакомого.
– Я тоже иду поступать в школу оммёдо, но не в Дзисин, а в Кёкан. Я Кента, из рода Куматани.
– Будем друзьями, Кента-кун! – и Мадока сгреб его за плечи
