Не все мы умрем - Елена Гордеева

Иван стоял у киоска и выбирал цветы. Купил букетик для «бедной девушки» — хоть и в целях конспирации, но все равно приятно! — и направился к ней.

— Здравствуйте, Евгения. — Иван протянул ей три гвоздики. — Я извиняюсь за прошлый раз.

— Вообще я люблю фиалки, но тем не менее спасибо. — Евгения улыбнулась и вдруг поцеловала его в щеку.

Иван отпрянул от неожиданности и уставился на нее, как крокодил на зазевавшуюся антилопу гну у водопоя в Африке. Впрочем, про крокодила — это неверно. Ничего зеленого, ничего противного, скорее наоборот.

— Мы же на свидание пришли, — пояснила Евгения, — и за нами ведется наблюдение. — Она глазами показала на пожилую супружескую чету, шествующую им навстречу.

Иван улыбнулся в ответ на шалость. Улыбающимся она видела его впервые за те пять лет, что знала. Он всегда был собран, подтянут и настороже. И если он купил ей цветы, то означать это могло лишь то, что так делают большинство мужчин, встречающихся с женщиной, — выделяться он не намеревался.

Евгения смотрела на правильные, но жесткие черты лица мужчины и понимала: «крыша» у них вполне приличная. Какая конкретно? — уточнять не хотела, но то, что не бандитская, определенно.

— Я предлагаю пройтись, — произнес Иван.

Евгения взяла его под руку и поймала второй раз недоумение во взгляде. Она вела себя необычно, раскованно, не так, как всегда, и он терялся в догадках почему. А она чувствовала необыкновенную легкость: груз, давивший ее все эти годы, свалился, и Евгения наслаждалась свободой, не той, что даруется в конституции, а той, что бывает в душе человека.

На Сретенском бульваре они зашли в летнее кафе. Иван галантно отодвинул пластмассовый стул для Евгении, и она еще раз подумала: конечно, не бандит, может, бывший фээсбэшник из спецподразделения типа «Альфа», «Бета», «Гамма»… И снова улыбнулась.

Дальше пошли вещи просто невозможные. Иван тоже стал вести себя неадекватно: подозвал официанта и заказал кофе и мороженое, предварительно осведомившись, какое Евгения любит. Поинтересовался даже насчет шампанского.

Они пили кофе, и впервые за пять лет Иван никуда не спешил. Евгении было любопытно, с чем это связано. С его работой или с ней?

Мороженое он поглощал с видимым удовольствием, облизывая губы, а когда кончилось, заказал еще: и себе и Евгении.

— Итак, на чем мы остановились? — спросил он и с сожалением покосился на пустую розетку, а Евгения засмеялась. В душе он, оказывается, еще ребенок. Так ее Сашка ест мороженое. — Хорошо, но мало, — подтвердил он. — Какие у вас проблемы?

— Деньги не возвращают за проданные лекарства.

Иван понимающе кивнул, а Евгения вытащила из папки листок, карандаш и начертила большой квадрат.

— Электромеханический завод на Преображенке. Вот ворота. За воротами будка охранников. Когда машина подходит к воротам, охранник выходит из будки и высовывается в дверь. В принципе в этот момент его можно дезавуировать.

Слева от ворот Евгения изобразила какой-то выступ:

— Здесь контрфорс. Если за ним спрятаться, охранник вас не увидит.

— Еще охрана? — Иван включился и теперь говорил, как стрелял: резко, отрывисто, сухо.

— Есть, но немного. На много у завода денег нет. Охранники у фармацевтического склада, у конторы фирмы и у здания заводоуправления. Но они вообще ничего не видят. Сидят внутри. Здание заводоуправления выходит к воротам глухой стеной. — Она нарисовала. — Фармацевтический склад сразу за воротами по левую руку. — На бумаге появился длинный прямоугольник. — Кирпичное здание, одноэтажка, вам главное сразу в него проникнуть. Внутри есть охранник, семь грузчиков и завскладом.

— Телефоны?

Еще выстрел. Евгения удивлялась резкости и раньше, но Сравнила с выстрелами только сейчас.

— Здесь вот, — показала она, — справа перед зданием фармацевтической конторы телефонный стояк в виде железного шкафа. Достаточно его вырубить — и весь завод без связи. На первом этаже конторы ничего серьезного: бухгалтерия, одни женщины. Нас интересует второй этаж, где сидит генеральный директор.

— Сейф?

Как это странно, когда говорят люди определенной профессии. Все отражается в их языке.

— В кабинете генерального директора. — На схеме Евгения пометила крестиком его комнату.

— Ключи?

Евгения улыбнулась. Похоже на контрольный выстрел в затылок.

— У него с собой.

Иван почувствовал улыбку и поднял лицо от схемы на Евгению. Она смотрела прямо ему в глаза и поражалась, что не может определить их цвет. Силясь вспомнить этот цвет, она вдруг отчетливо осознала бесперспективность самой попытки. Если бы ее начали пытать, и тогда она бы клялась: «Не знаю!» Цвет неопределенный. Да цвета просто нет. Его глаза имеют только выражение, а цветовая гамма то ли отсутствует, то ли не запоминается. Но вот словосочетание «глаза говорят» точно соответствует Ивану. Евгения прочитала в них вопрос и ответила на него:

— По своим психофизическим характеристикам сопротивления он не окажет.

Иван уловил издевку и хмыкнул:

— Удобное время?

Ну, это уже автоматная очередь. И Евгения засмеялась:

— Лучше после обеда, часика в три. У них в это время сиеста.

Иван достал зажигалку, поджег листок со схемой и, когда бумага догорела, бросил ее на землю, наступил ботинком и стал растирать в прах. Впервые Евгения увидела подобный фокус именно у Ивана и взяла на вооружение. Если он так делает, значит, в этом есть смысл, может быть ей до конца не понятный. Но вот другие зрители, по-видимому, наблюдали странные манипуляции впервые. Двое мужчин за соседним столиком смотрели не отрываясь. А Евгения следила за ними, силясь представить, какое впечатление она и Иван производят на окружающих. Странное, должно быть. Иван закончил утюжить асфальт и взглянул на Евгению. Склонив голову набок, она, улыбаясь, смотрела на него, но голова ее была повернута в сторону тех двух мужчин.

Иван не повернулся, бровью не повел, лишь едва заметно скосил глаза туда же. Один быстрый взгляд — и ситуация оценена. Голова начала медленно поворачиваться. Евгения, конечно, видела знаменитую статую дискобола работы Праксителя. Запоминается даже на картинке в книжке. Но это было что-то! По мере того как голова Ивана поворачивалась, на шее его последовательно выступали одна продольная мышца за другой, натягиваясь как стальные канаты. И когда голова развернулась, Евгения подумала, что сейчас последует бросок.

Но бросок не последовал. Просто двое мужчин поспешно опустили головы и отвернулись.

— А теперь объясните мне, что с вами происходит?

Ну, это уже артобстрел!

Но Евгения лишь покачала головой, и Иван понял, что к нему, к сожалению, это никакого отношения не имеет.

В неприметном переулке на Преображенке, где, кроме заборов и ангаров, ничего не было, у железных ворот электромеханического завода остановился крытый грузовик, перегородив собою выезд. Трое в легких камуфляжных костюмах и с масками на лицах выпрыгнули из кузова и спрятались за каменным выступом сбоку от ворот. Из кабины вывалился Малинин Владимир Дмитриевич, или просто Малиныч, и побежал через улицу к белой «Волге» метрах в ста от проходной. Как только дверца машины закрылась за ним, грузовик забибикал, привлекая внимание.

Ворота приоткрылись, из щели высунулся охранник посмотреть — чего надо? Охранника схватил здоровенный тип в камуфляже и выдернул на улицу. Двое других юркнули на территорию завода.

В будке второй охранник смотрел телевизор и потягивал сигарету. Футбольный матч поглотил все его внимание. Как в конурке появились двое, он не заметил. Один выбил из-под него стул, а второй ладонью шлепнул по спине. И охранник готов! Не убит, не избит, а повержен на пол. Ему даже больно не было. Поэтому он заинтересовался, в чем дело. Попытался поднять голову от линолеума, в который его носом ткнули. Не тут-то было. Последовала команда:

— Лежать!

Краешком глаза он успел углядеть черную маску с прорезями для глаз и успокоился. Раз не убили, а только «погладили», то завод здесь ни при чем, во всем виновата коммерческая фирма, арендующая у них складские помещения под фармацевтические препараты. Наверное, это либо ОБЭП, либо РУБОП, либо налоговая полиция, значит — ОМОН или СОБР. Но лежать лучше тихо.

Один из «чертей» нажал кнопку, словно знал, где и что находится, и ворота завода открылись, пропуская грузовик, а за ним и белую «Волгу». Опять нажал кнопочку — ворота закрылись. Из кузова грузовика вывалилась на брусчатку заводского двора вся приехавшая братия — человек двадцать. Все в характерном обмундировании, лица черные, с автоматами наперевес.

Работяги, высыпавшие из цехов, где раньше делали электромоторы, видели, как один из омоновцев открыл железный шкаф — телефонный распределитель и стал тесаком рвать провода. Завод оглох. Но никто не протестовал, рабочие стояли, засунув руки в карманы спецовок, а на их лицах блуждала злорадная усмешка: так им и надо, проклятым фирмачам! Это все дирекция: терпите, терпите, они деньги большие за аренду платят, детсад на них содержим, зарплату вам из них отстегиваем. А по-нашему: просто кладут себе в карман. Вот и хорошо, что милиция их наконец накрыла.