Записки - Александр Мюлькиянц

Я пытался удержать, привести в порядок разбегавшиеся мысли… Показалось, что щелкнул замок… открылась дверь… и вошел отец… Он был слегка смущен, чувствовал какую-то неловкость… Волнение охватило и меня; хотел было пойти навстречу, но побоялся упасть, до того дрожали колени. Я даже предположил, что он скажет: «Ты приехал навестить маму? Молодец!»

А мама встретила Володю, как родного сына. Я даже приревновал; они долго беседовали между собой, исключая почему-то меня.

После вкусного завтрака, приготовленного мамой, мы с Володей вышли в город, естественно прямо на Торговую улицу — бакинский Бродвей, дабы удостовериться, все ли там в порядке. Улица мало чем изменилась — те же знакомые, красивые дома, тот же уют, такая же масса людей, в основном молодежь нового поколения. Пройдя раз до госбанка, мы повернули обратно, затем еще и еще раз…

Терпеливый Володя в недоумении заметил:

— Послушай Вазгеныч! Долго мы еще будем колесить туда и обратно? У вас всего одна улица что ли в Баку?

— Нет, ты знаешь, улиц-то много, но эта самая главная и дорогая. Я люблю ее больше всех… у меня с ней многое связано… Она в Москве мне даже снилась, почти каждую ночь, тринадцать лет подряд. По ней я исходил сотни, тысячи километров, износив не одну пару обуви. По пройденному километражу я был на третьем месте в городе, после Вовы Владимирова и Рудика Аванесова. За эти семнадцать лет можно было смело выучить пять иностранных языков, включая китайский.

— Послушай, китайский тогда, как я понял, ты так и не выучил; а сейчас ты мне своим маршрутом напоминаешь старый граммофон, на котором заело пластинку и он повторяет сотню раз одну и ту же мелодию.

Володе с трудом удалось остановить это безобразие и вытянуть меня с любимой улицы на приморский бульвар.

В тот же день, поднимаясь по Коммунистической улице к Баксовету,  мы услышали вдруг какой-то непонятный шум, с вкраплениями музыки. По мере приближения к улице Полухина, несуразный гвалт усиливался… мне показалось, что это очередная свадьба вывалилась из Дворца бракосочетаний… Подойдя поближе к углу, мы остолбенели…

Огромнейшая толпа разнаряженных мужчин и женщин в национальных костюмах, видимо «Ансамбль песни и пляски», с цветами, свистом, барабанами, криком, пританцевывая, двигалась широким фронтом на нас… Еще мгновение… и поравнявшись  с нами, выкрикнув «оп!» артисты, замерли как вкопанные, причем в очень забавных позах: танцоры остались стоять почему-то на одной ноге, с вытянутыми в сторону руками, а барабанщики и дудукчи встали на одно колено…

Мы с Володей, по-видимому от столба пыли, громко чихнули, а он еще и прослезился.

— Владимир Георгиевич! Ты что-то расчувствовался. Неужто подумал,— это концерт в твою честь?

— Саша! Что это они вытворяют?

Я даже не подозревал, что кто-либо, кроме цапли, сможет столько времени продержаться на одной ноге. Кто это их так терзает?

Но интересно другое, что мы с Володей неожиданно оказались в засаде: прямо перед нами, сантиметрах в тридцати, в черных черкесках и каракулевых папахах, обливаясь потом, замерли два «одноногих» танцора… а сзади нас подпирала толпа прохожих зевак…

Неизвестно, сколько бы еще продолжалась эта пантомима, если б из ансамбля не выбежал красивый джигит, в папахе, чуть выше, чем у остальных, и не подал команду отбоя. Солисты послушно встали на ноги, хором вздохнули, вытерли пот с лица и лениво поплыли обратно к Дворцу. Я почему-то вспомнил любимую игру детства: «Замри!» — «Отомри!», но там, правда, были более щадящие правила.

Остановив пожилого прохожего, мы спросили:

— Скажите, а что здесь происходит?

— О, наверное вы приезжие, потому и не знаете — к нам на днях сам Леонид Ильич приезжает, готовимся к встрече.

Наконец, добравшись до Баксовета, мы вошли в старый город на экскурсию во Дворец Ширван-шахов и Девичью башню.

На следующий день после экскурсии прямо с утра мы отправились на завод «БЭМЗ» выбивать фонды — цель нашей командировки. Мною была проведена небольшая профилактическая артподготовка. Директор завода был заранее уведомлен о нашем визите несколькими звонками сверху. Надо сказать, что с количеством звонков мы чуть переборщили. Они прозвучали из райкома Партии, где работала моя сестра, из главка, где работал мой друг Орик и еще из нескольких весомых инстанций.

Когда мы вошли в кабинет к директору, он, к удивлению обалдевшего Володи, бросился мне на шею, расцеловал и воскликнул:

— Шурик! Ты что меня забыл? Мы ведь с тобой учились в Политехническом в параллельных группах, а я помнишь еще играл на трубе? Зачем надо было столько звонков? Я уж грешным делом подумал, что меня увольняют.

При последних словах он фальшиво расхохотался и буквально силой по-дружески затолкнул нас в комнату отдыха при кабинете, где был накрыт роскошный стол на три персоны. К сожалению, минут через двадцать мы вернулись обратно в кабинет. Вино и желание понравиться придали директору смелости, и он заговорил с каким-то хвастливым увлечением:

— Какие проблемы у вас возникли?

Владимир Георгиевич вкратце изложил суть вопроса.

Директор незамедлительно пригласил главного энергетика и зама по экономике. Через десять минут вопрос был решен.

— Приезжайте, если что-либо еще понадобится.

Когда мы, поблагодарив и распрощавшись с руководством, вышли за проходную, я с гордостью спросил у Володи:

— Ну как фирм??

— Да, Вазгеныч! Ты честно заработал себе премию в Москве в пол-оклада.

— Только с выплатой незамедлительно пятидесяти процентного аванса в Баку.

А теперь Владимир Георгиевич, все! С работой покончено раз и навсегда! Я тебя поздравляю! У тебя есть целых пять свободных дней и вечеров в красивейшем приморском городе Баку, причем, что немаловажно, с личным экскурсоводом — коренным бакинцем. Так вперед! И выше голову! надо ковать железо, пока горячо, черт возьми! Сегодня же вечером отправляемся в летний «Зеленый театр», с живописнейшим видом на бакинскую бухту, на концерт ВИА «Гайя». Готанян наверняка уже взял нам билеты. А завтра в филармонию на концерт Муслима Магомаева.

Надо сказать, что мною, втайне от Володи, был разработан жесткий план-график культурно-просветительных мероприятий, вперемежку с увеселительно-развлекательной программой. План был весьма насыщен, но с графика я старался по возможности не сбиваться. Я чувствовал перед Володей, как москвичом, какую-то ответственность, мне хотелось показать свой Баку во всей его красе.

В ближайшую пятницу намечался «джем-сейшн» — творческая встреча джазовых музыкантов в ресторане «Дружба». Пианист рафик Бабаев вернулся с гастролей из Турции; из Москвы приехал пианист Габиль Зейналов, барабанщик Валя Багирян и контрабасист Алик Ходжа-Багиров. Мы с Владимиром Георгиевичем пораньше поднялись в парк Кирова, чтобы успеть с высоты полюбоваться бакинской бухтой.