Ни конному, ни пешему... - Надежда Костина

Лес вздохнул кронами вековых дубов, потянулся тонкими веточками осинок, хрипло рассмеялся вороньей стаей. Зимаа...скороо…Он ждал ее, звал, тосковал…

Пора безумной и бездумной свободы.

Первый снег разбудил снежников — белых волков, духов зимы. Из летнего логова выбрался старый вожак — матёрый, хитрый. Тронул лапой почерневшие от холода листья, выпустил лезвия когтей, сгреб черно-белое крошево, припал к земле, втягивая носом воздух. Запахи текли невесомыми нитями, дробились, множились, дразнили голодного зверя. Звали.

Лес подбросил пригоршни снега, стукнул волка по спине еловой шишкой, дунул белому в нос колючим ветерком.

— Я соскучился, Старый! Буди детёнышей, буди волчицу! Первый снег…

Снежник фыркнул, оскалился и…упал на спину в невесомое облако поземки. Лес обнял его холодом земли, взлохматил ледяным дыханием белоснежный мех, потрепал любимца за уши еловой пятерней.

— Доброй охоты, брат! Дикой охоты…

Стая летела сквозь сумрак. Белые тени сочились между деревьями, растекались призраками по нехоженым тропинкам.

Лес смотрел черными волчьими глазами, тяжело дышал клыкастой пастью старого вожака, пел голосом матери-волчицы, смеялся от щенячьего восторга молодняка, жадно глотал кровь убитого оленя. Лес был силен и счастлив. Лес был стар вековыми корнями и камнями, сотнями дорог и путей, памятью бесконечных рождений… Лес был молод хрупким льдом родников и спящими до поры семенами, искрами лунного света и радостью детенышей.

ОН протянул руку, взъерошил загривок Старого. Молодые волки замерли, настороженно принюхиваясь, пытаясь понять…

ОН присел перед вожаком, обнял, зарываясь лицом в густую холодную шерсть, вдохнул родной запах дикого зверя.

— Это я, узнаешь? Признаешь?

Белый рыкнул, поднял тяжёлую лапу и притянул к себе…тощего мальчишку. Такого хрупкого и слабого, такого живого. Волчица подошла, толкнула лбом, заворчала. Ребенок, не оборачиваясь, протянул к ней руку. Он стоял голыми коленками на ледяной земле, обнимая двух огромных снежников, привыкая к гулким ударам человеческого сердца, горячей крови в венах, дыханию в груди и давно забытому чувству воплощения.

Стая, осмелев, подошла ближе. Младшие волки кланялись лесному хозяину, норовили лизнуть. Мальчишка смеялся, уворачивался от клыкастых пастей, вытирая лицо, беззлобно отпихивал самых наглых щенков, лохматил снежную шерсть, жмурил глаза от яркого лунного света. Внезапно сорвался с места, помчался в темноту. Старый вожак рявкнул на вновь притихшую стаю и понесся следом. Через мгновенье чернота ночи вспыхнула безумным вихрем метели! Пряталась нечисть, скулили от страха перевёртыши, водяницы уходили в трясину под тонким льдом, лесные духи затаились в испуге, неупокоенные дрожали от ужаса — дикая охота неслась по макушкам вековых сосен! Давно, ох как давно лес не выпускал нового хозяина.

Услышав далекий вой, вздрогнула старая ведьма. Закрыла глаза, прислушиваясь.

— Поди ж ты…первый снег. Никак нового лешака приветствуют, ироды. А старый пень хитёр! Ушел, растворился в корнях. Устал, видишь ли, человеком! Ну, погоди у меня, сопля мелкая, я с тебя все его долги стребую!!!

******

День выдался пасмурным. Снеговые тучи висели над заповедной чащей. Выпавший ночью снег и не думал таять. Ведьма, всю ночь чутко слушавшая голоса леса и задремавшая лишь под утро, медленно отворила скрипучую дверь низкой бревенчатой избы. Черный кот выскочил на двор, громко мяукнул и скрылся за частоколом. Стая ворон с резким карканьем сорвалась с ветвей. На шум-гам из сарая выглянул домовик. Поклонился хозяйке, открыл было рот и… захлопнул варежку. Понял дурень, — давний спор о несмазанных петлях сейчас не ко времени. Может, и будет с нелюдя толк, если бросит лезть с пустыми советами.

Старуха любила скрип старой двери, вросший в землю порог, почерневшие от времени бревна…Затворяющие знаки на косяках и воротах она, будучи еще девчонкой, резала, напитывала жертвенной кровью. Простым людям на ЭТУ сторону хода нет. А те, кто дойти сподобятся, кто тропы распутать смогут — люди ли, нелюди, — без ее воли не переступят охранного круга. Да и лес уговор крепко держит.

Держал. До сего дня. Старый лешак многим Яге обязан был. Только ушел таки… Давно грозился, жаловался, что на покой хочет, что устал ногами землю топтать, лесной нечисти укорот давать, границу беречь…

Эх. Туго будет ей без старого друга-недруга. Тяжко и… одиноко? Пожалуй.

Надо идти к воротам. Не ровен час, гость дорогой объявится, чтоб ему пусто было, сопляку. Зима на носу, нечисть в силу входит, а тут — щенок мелкий вместо матёрого хозяина. Учи его, воспитывай, корми.

Кстати…

— Никифор! — ведьма стукнула сучковатой клюкой по стене, подзывая домового. — Обед готовь. Старый стаю приведет. Они после летней спячки нас с тобой схарчить могут. Слыхал, что ночью творилось?! Весь лес ходуном ходил. Хорошо ума хватило к людям не выпустить. Охотнички хреновы!

Домовик на миг замер, припоминая прожорливость белых тварей, затем хлопнул себя ладонями по бокам, зачем-то погрозил кулаком в сторону забора и подался в погреб за припасами. Старуха усмехнулась — будет с нелюдя толк.

Примостившись на завалинке, она устало вздохнула, сложила морщинистые руки на коленях, прикрыла глаза. Гости ждать себя не заставили. На поляну один за другим выходили белые волки. Одуревшие от свободы и пьянящей силы, дерзко порыкивающие, они шли прямиком на дремлющую старушку в ветхом тулупе. Окровавленные пасти и глаза, залитые тьмой дикой охоты. Дыхание мертвой стужи и сила новорожденной зимы…

Старый с мальчишкой хоронились в тени деревьев. Лешачок тихонько хихикал, зажимая рот ладонью.

Пакость мелкая. Ну, погоди у меня, подумала Яга и …всхрапнула. Ни дать ни взять немощная бабулечка, обуза семьи. Снежники скалились, подходили ближе, окружали…

— Ах вы, злыдни бессовестные!

Клюка взлетела в воздух и с размаху треснула по башке самого наглого. Волк вздрогнул и совсем по-человечески всхлипнул. В черных глазах гасло безумие. Взгляд прояснился. Зверь удивлённо заозирался, и…упал на спину, подставляя живот. Остальные отскочили, поджали хвосты, покаянно опустили лобастые морды, кто-то виновато заскулил. Раздав ещё парочку затрещин и тычков, ведьма злобно глянула в сторону леса.

— Выходи, раз пришел, гостем будешь, — в ритуальном приветствии звучала угроза.

Тощий мальчишка вышел из тени деревьев. Всклокоченные длинные волосы, на лице и тонких руках засохшая кровь, в стылых глазах шальная сила дикого леса.

— Ах, ты ж…

Яга беспомощно попятилась. От внезапно накатившей слабости подкосились колени, голова закружилась, в глазах потемнело. Ветер наотмашь ударил по щекам, не давая вдохнуть-выдохнуть, под ногами задрожала земля —