Малкольм Икс. Взгляд из русского гетто - Евгений Рогов

12. Труды Махатмы Ганди об антиколониальном движении в Индии.

Помимо этого, Малкольм интенсивно изучал книги по истории Африки и Азии; особенно его интересовал период европейского господства и антиколониальной борьбы.

В образцовой тюрьме Норфолка часто проводились разного рода научные диспуты и дебаты среди заключенных. Малкольм стал принимать в них участие. Здесь впервые стал вырабатываться его знаменитый полемический ораторский стиль, сочетающий опору на логику, на неопровержимые факты, а также иронию и напористость. Постоянно читая, каждый день обретая все новые знания, в дискуссионной борьбе открывая в себе дар побеждать в спорах и убеждать людей в своей правоте, Малкольм впервые начал обретать мощнейшее оружие, владеть которым, подобно джедаевскому мечу, дано очень немногим. Это оружие – слово. В стенах норфолкской тюрьмы рождался будущий великий оратор, один из величайших в мировой истории, чье слово проникало в сердца сотен тысяч, а впоследствии и миллионов людей – и далеко не только в одной Америке.

Малкольм начал проповедь ислама среди чернокожих заключенных, в результате чего несколько человек приняли учение Илии Мухаммеда. В целях распространения новообретенной веры Малкольм записывается на библейские курсы, где также устраивает диспуты на различные темы. В ходе одного из таких диспутов он сумел победить матерого белого христианского проповедника, который был вынужден согласиться с утверждением Малкольма о том, что Иисус не был белым в европейском понимании этого слова.

Внезапно вера Малкольма оказалась подвергнута серьезному испытанию – в первый, но не в последний раз. Как-то, придя навестить в тюрьме старшего брата, Реджинальд вдруг начал при нем плохо отзываться о почтенном Илии Мухаммеде. Малкольм не мог поверить своим ушам – ведь именно он, Реджинальд, привел его в ислам. А теперь ислам значил для него больше, чем что бы то ни было прежде. Реджинальд поверг

его в состояние замешательства. Вскоре выяснилось, что младший брат Малкольма был изгнан из «Нации ислама» по причине прелюбодеяния. В ту же ночь Малкольм пишет письмо Илии Мухаммеду, в котором пытается защитить брата, объясняет, как дорог он ему. Всю ночь Малкольм истово молился Богу. Следующим вечером, лежа на койке, он вдруг отчетливо увидел человека, сидящего в его кресле. Этот человек был неопределенной расово-этнической идентификации: его нельзя было назвать ни черным, ни белым. Но Малкольм чувствовал что он – не европеец. У него были прямые черные волосы, что-то восточное в чертах лица. Малкольм знал, что это не сон. Незнакомец так же внезапно исчез, как и появился. Позднее Малкольм, никогда прежде не видевший изображений Уоллеса Фарда, определил своего таинственного гостя, явившегося в видении, именно как основателя «Нации ислама». Вскоре пришел ответ от Илии Мухаммеда, который писал: «Если вы уверовали в истину, а теперь сомневаетесь, то вы не искренне веровали и прежде. Что еще может заставить вас сомневаться в истине, чем ваша собственная слабость?» Этот ответ поставил точку в смятении Малкольма. Реджинальд нарушил обет нравственной чистоты мусульманина. Правильное есть правильное, а неправильное остается неправильным, кто бы его ни совершил. Повинуясь законам «Нации ислама», Малкольм и остальные члены семьи, принявшие учение Илии Мухаммеда, прекратили общение с Реджинальдом. Вскоре он стал сходить с ума: объявил себя сначала «посланником Аллаха», а затем более великим, чем Бог. Его поместили в психиатрическую клинику. Безумие Реджинальда

Малкольм истолковал как наказание, посланное ему Богом, но впоследствии, после собственного разрыва с «Нацией ислама» и обращения в суннитский ислам, он объяснял трагедию, происшедшую с братом, эмоциональным стрессом, который испытал слабовольный и зависимый Реджинальд от разрыва с родными.

Находясь в тюрьме, Малкольм впервые начинает отращивать бороду, впервые отказывается от своего «рабского имени» и называет себя Малахия Шаббаз. Позже, после выхода на свободу, ему придется сбрить бороду, так как Илия Мухаммед запрещал своим последователям ходить бородатыми, «как древние люди»; также пришлось отказаться от нового звучного имени, ибо только почтенный Илия Мухаммед обладал правом давать черным людям их «истинные, божественные имена». Только после выхода из «Нации» он вновь отрастит свою знаменитую бородку, примет новое имя – Хадж Малик Шаббаз.

В последний год своего тюремного заключения Малкольм был переведен из тюрьмы Норфолка обратно в чарльстонскую тюрьму. Видимо, возымела свое действие неукротимая активность Малкольма, его проповеди ислама среди черных заключенных, его письма губернатору и президенту, его борьба за соблюдение религиозных прав мусульман в тюрьме. Впрочем, Малкольм не слишком огорчился подобному событию, видя в нем возможность проповеди учения Илии Мухаммеда в новом месте. Теперь он знал, что вся его жизнь будет посвящена борьбе с угнетателями, делу морального освобождения своих братьев и сестер от психологических оков чуждой цивилизации.

Удивительные метаморфозы произошли с ним за эти тюремные годы. Из неграмотного, едва умевшего читать уголовника, словарный запас которого не превышал трех сотен слов, безыдейного циника, атеиста, «хищного зверя», наркомана Малкольм превратился в глубоко религиозного, по-настоящему праведного, волевого человека, обладавшего обширными познаниями в области истории, политики, социологии, религии, великолепного оратора-полемика. Впоследствии Малкольм отмечал, что люди, не знавшие его прежней жизни, думали, что он получил хорошее образование. Но он отвечал им, что его «альма матер» была тюрьмой. Именно здесь он обрел знание и духовную свободу, став совершенно другим человеком. Впоследствии, выступая перед студентами одного из колледжей, он скажет: «Я не думаю, чтобы кто-нибудь извлек бы большую пользу из нахождения в тюрьме, чем я. В самом деле, тюрьма дала мне возможность учиться гораздо более интенсивно, чем если бы моя жизнь потекла по-другому и я учился бы в колледже. Я думаю, одна из самых больших проблем колледжей в том что здесь много отвлекающих факторов… Где, как не в тюрьме, я мог атаковать свое невежество, занимаясь иногда по 15 часов в день?»

«В лихорадочном темпе современного мира нет времени для медитации или глубокого размышления. У заключенного есть время, которому он может найти хорошее применение. Я бы поставил тюрьму на второе место после колледжа, как лучшее место, где человек может предаться размышлениям. Находясь в тюрьме, если он мотивирован, он может изменить свою жизнь».

Процитируем еще одно знаменитое высказывние Малкольма Икса: «Я учился в средней школе в Мичигане. Моей второй школой было гетто в Бостоне, моим колледжем был Гарлем, ученую степень я получил в тюрьме».

7 августа 1952 года Малкольм Литтл вышел за пределы тюремных ворот, получив наконец условно-досрочное освобождение. Если в эту же самую чарльстонскую тюрьму входил заурядный гарлемский уголовник, то выходил из нее уже человек с исторической миссией, человек, который в скором времени превратится в легенду, в знамя своего (и не только своего) народа.

Глава 4

Брат-священник

Выйдя за пределы тюрьмы, Малкольм первым делом приобрел пару очков, наручные часы и чемодан. Эти покупки символизировали новую жизнь Малкольма. Очки корректировали астигматизм, развившийся у Малкольма в тюрьме вследствие постоянного чтения книг, в том числе при слабом освещении. Чемоданы стали его неизменными спутниками в непрестанных поездках по Америке в качестве проповедника ислама среди афроамериканцев. Часы позволяли Малкольму контролировать время, которое он уже никогда не тратил попусту.

Малкольм устремляется в Детройт, где проживали его братья и сестра Хильда, которая хотела видеть брата в числе практикующих мусульман детройтского храма «Нации ислама». По дороге он на одну ночь останавливается в Бостоне у сводной сестры Эллы. В разговоре с нею Малкольм узнал, что в свое время и Хильда, и несчастный Реджинальд безуспешно пытались обратить Эллу в исламскую веру; волевая и независимая Элла совсем не хотела быть мусульманкой, предпочитая любую протестантскую церковь исламу с его строгими моральными предписаниями.

Прибыв в Детройт, Малкольм поселился в доме своего брата Уилфреда. Брат устроил Малкольма на работу в мебельный магазин, расположенный в негритянском гетто и принадлежавший одному еврею. Уилфред был менеджером этого магазина, а Малкольм получил работу продавца. Цены на товары в 3–4 раза превышали их реальную стоимость, но за счет ловко сделанной рекламы обитатели гетто толпами валили в этот магазин. Малкольму было стыдно за соучастие в фактическом грабеже своих соплеменников, но контракт был подписан, и приходилось работать дальше.

Живя в доме своего брата, вся семья которого – он сам, жена и дети – исповедовала ислам, Малкольм чувствовал себя так хорошо и свободно, что часто вставал на колени и благодарил Бога. Атмосфера мусульманского дома – уютная, полная благочестия, мира и покоя – исцеляла Малкольма от долгих лет тюремного заключения. Все члены семьи были доброжелательны, воспитаны. Вместе они совершали молитвы. Впрочем, в то время молитвы членов «Нации ислама» существенно отличались от тех, которые совершают ортодоксальные мусульмане Азии и Африки. Фактически это была медитация. Незаметно от посетителей магазина, в положенные часы, совершив омовение, Малкольм предавался мысленным молитвам.