Украденная победа 14-го года. Где предали русскую армию? - Виктор Устинов

В своем замке в Конопиште эрцгерцог организовал собственную военную канцелярию, и одновременно скомплектовал «теневой кабинет»[49], который активно влиял на проведение внешней политики Австро-Венгрии. Гибель Франца Фердинанда была задумана в кругах поджигателей войны, а кощунственно она была осуществлена сербами, на которых хотел опереться наследник престола в борьбе за самостоятельность и независимость Австро-Венгрии. Убийство Столыпина в России и Франца Фердинанда в Австро-Венгрии было исполнено по одному сценарию и в интересах поборников войны для приобретения новых рынков и новых территорий. Сербия никак не была заинтересована в убийстве наследника, проявлявшего к сербам самые дружеские чувства. Страна была изнурена двумя Балканскими войнами. Военное столкновение со значительно более сильной австро-венгерской армией даже самому отчаянному сербу представлялось безумием, к тому же с не примиренными болгарами и с ненадежными румынами в тылу было вообще невозможно помышлять о какой-либо войне. Вскоре после свидания с Вильгельмом II эрцгерцог выехал в Боснию, в небольшой городок Сараево, чтобы участвовать там на маневрах австро-венгерской армии, которые были назначены на 28 июня 1914 года. Вена была предупреждена о возможном покушении на Франца Фердинанда членами тайного общества «Черная рука» во главе с руководителем сербских спецслужб полковником Драгутином Дмитриевичем, но власть проявила поразительную беспечность[50].

Начальник управления Боснией и Герцеговиной граф Билински, который должен был обеспечить охрану августейшего визитера, даже не был предупрежден о его визите[51]. Австрийский генерал-губернатор Патиорек не принял никаких мер по охране наследника, но его прямые упущения, повлекшие за собой гибель наследника, были «милостиво»[52] прощены императором Австро-Венгрии Францем Иосифом. Франц Фердинанд и его супруга София фон Гогенберг были убиты в Сараево группой убийц, расставленных по пути следования автомобиля наследника престола, за которыми стояли влиятельные силы, изготовившиеся к войне и искавшие повод ее развязать. Против эрцгерцога было подготовлено сразу несколько покушений во многих частях города Сараево, где должен был побывать Франц Фердинанд, что свидетельствовало о крупной и влиятельной силе, задействованной для совершения данного преступления. Есть данные, свидетельствующие о том, что российская военная разведка и дипломатическая служба, в которой много работало агентов прусской разведки, были не просто осведомлены о готовящемся покушении на Франца Фердинанда, «но и своими действиями подталкивали к его совершению». Основанием для такого вывода являются показания руководителя сербских спецслужб полковника Драгутина Дмитриевича в суде, что «двое русских знали о подготовлявшемся заговоре»[53].

Убийство эрцгерцога и его супруги и отстранение таким образом ненавистного наследника от престола в высших кругах Германии расценили «как милостивое проявление божественного промысла», а в Будапеште эта трагическая весть вызвала взрыв ликования[54]. Вена и Берлин в своих первых сообщениях о трагедии недвусмысленно намекали о причастности к этому убийству сербских властей, но правительственный чиновник Австро-Венгрии Визинер, прибывший через 24 часа в Белград, доносил: «Нет доказательств участия в преступлении сербского правительства… напротив, есть основание полагать, что оно стоит совершенно в стороне от этого покушения…»[55] Такого же мнения придерживался и германский посол в Вене Чирский, который советовал ответственному чиновнику министерства иностранных дел Берхтольду не принимать никаких поспешных шагов в отношении Сербии. Прочтя это донесение, кайзер Вильгельм II начертал на полях зловещую резолюцию: «Кто уполномочил его на это? Идиот! Это не его дело… Пусть Чирский соблаговолит прекратить эту бессмыслицу. Мы должны смести сербов с пути и сделать это немедленно»[56].

Германское правительство после убийства Франца Фердинанда подталкивало правительство Австро-Венгрии составить такой ультиматум Сербии, который она не согласится принять. Текст ноты составлялся в Вене и Берлине одновременно, и при тайной встрече министра иностранных дел Австро-Венгрии с германским канцлером Бетманом-Гольвегом в Баварии была согласована ее убийственная формулировка, причем Германия предлагала несколько дополнительных крайне суровых условий, которые должны были быть включены в ультиматум[57]. Текст ультиматума Сербии был утвержден на заседании Совета Министров Австро-Венгрии 19 июля 1914 года. Однако вручить его в Белграде было решено 23 июля, после отъезда из Петербурга президента Франции Пуанкаре, с тем, чтобы не дать возможности французам и русским руководящим деятелям сразу же договориться о совместных действиях[58].

Предъявленный Сербии ультиматум был похож на смертный приговор. Его нельзя было удовлетворить по всем пунктам, если Сербия хотела оставаться независимой и самостоятельной страной. Но этого статуса она лишалась, если бы признала право Вены на назначение и смещение чиновников в своей стране любого ранга, контроля за школьными программами и других ущемлений, которые даже в колониальном праве оставались под юрисдикцией национального правительства. Ну а тот, ради «чистой памяти» которого Берлин и Вена готовили развязать мировую войну, уже в день своей гибели был предан забвению царствующими особами Германии и Австро-Венгрии. Глубокая ненависть, которую питал император Франц Иосиф к своему племяннику и наследнику, проявилась при его печальном конце самым бесчеловечным образом. Чтобы унизить память наследника и его морганатической супруги, их погребение, по императорскому приказу, совершалось ночью, при проливном дожде, только при слугах двора и напоминало драматические сцены шекспировских трагедий[59].

Сербия подчинилась большинству австрийских требований и обязалась их исполнять; она усомнилась только в осуществимости и целесообразности одного пункта – об участии австро-венгерских должностных лиц в судебно-полицейских следственных действиях на сербской территории. Несмотря на это, император Франц-Иосиф в манифесте 28 июля к своим народам заявил: «Сербия отвергла умеренные и справедливые требования моего правительства и отказалась исполнить те обязанности, соблюдение которых составляет в жизни народов и государств естественную и необходимую основу мира»[60]. Это было совершенно ложное утверждение. Ответ сербов был скрыт от общественности, правду не знал и сам император. «Поэтому я должен прибегнуть к силе оружия, чтобы создать необходимые гарантии для обеспечения спокойствия моих владений внутри и прочного мира извне». Манифест заканчивался лицемерной заботой о мире, который уже был взорван артиллерийской бомбардировкой по столице Сербии Белграду. «Я все взвесил и обдумал, – заявил престарелый император Франц-Иосиф. – Со спокойной совестью вступаю я на путь, указываемый мне моим долгом»[61].28 июля австро-венгерское правительство объявило по телеграфу Сербии войну и заранее подведенная к сербской столице австро-венгерская артиллерия начала обстрел Белграда.

Когда готовился ультиматум Сербии и ускоренным ходом шла подготовка к войне, в Берлине и Вене посчитали, что нет необходимости информировать итальянское правительство о своих приготовлениях к войне и Рим хотели поставить перед фактом – началом войны. Из-за этого пренебрежения союзническими обязательствами уязвленные итальянцы, знавшие по дипломатическим каналам о характере политических требований Австро-Венгрии к Сербии и понимавшие, что им предстоит участие в войне, серьезно задумались о своей роли и месте в назревавшем конфликте. Италия стала членом Тройственного союза в 1882 году под сильным давлением Бисмарка, распоряжавшегося тогда судьбами многих европейских стран и стремившегося изолировать Францию от ее соседей. Однако вековые исторические и культурные связи итальянцев и французов оказались сильнее этого союза, не одобренного народом, и в 1902 году между итальянским и французским правительством было заключено секретное соглашение, по которому Италия обязывалась, в случае войны между Францией с одной стороны, и Германией с Австрией с другой – остаться нейтральной[62].

В этот момент правительства Англии и Франции сумели убедить короля Италии Виктора Эммануила III в том, что позиция нейтралитета в данное время для Италии – лучшее средство сохранить свое лицо и оставить открытой дорогу для новых возможных политических решений. Пока итальянское правительство размышляло над этим предложением, французский флот, усиленный английской эскадрой, занял все важнейшие морские коммуникации в Средиземном море, дав понять Риму, что в случае выступления на стороне Тройственного союза Италию ждет морская блокада. 31 июля римское правительство сообщило германскому послу, что «война, начатая Австро-Венгрией… носит агрессивный характер, который не соответствует оборонительному характеру Тройственного союза, Италия не может участвовать в этой войне»[63]. Утром 1 августа этот ответ был сообщен французскому послу в Риме Барреру и немедленно был передан в Париж. Это позволило французскому правительству незамедлительно начать переброску во Францию 30 тыс. тысяч солдат из Северной Африки.