Народный эпос - Сборник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Три сердца
Наши горы говорят:Травы зеленеют ныне,—Видно, белых ждут ягнят,Что родились на равнине.Наши горы говорят:В день весны цветок томится.Ранний, ждет: певуч, крылат,Жаворонок возвратится.Наши горы говорят:Ныне девушки в обновах,—Возвращаются назадСмельчаки из битв суровых!
Перекресток трех дорог.Девушка стоит в печали:«Может, милый жизнь сберег?Может, пули миновали?Не была бы по веснеЯ свежей, чем эти травы,То достался бы и мнеИз ягнят – один кудрявый.Не затмила 6 я подругКрасотой своею жгучей,То и мне достался б вдругИз парней – хотя бы худший!Но, к несчастью, как трава,Расцветаю спозаранок,И кругом идет молва,Что я краше всех горянок.Потому-то я и ждуДорогого мне джигита,С ним развею я беду,Он избрал меня открыто.Для ягненка мягок луг,В небе жаворонок вьется.
Я не знаю, где мой друг,И тревожно сердце бьется.Хоть я краше всех подруг,—К ним вернулись их джигиты,Только мой не едет друг.Он живой или убитый?От зари и до зариЖду, что весть о нем услышу!»
По ступенькам ЧегериПоднимается на крышу.Оглядела все, что естьИ вблизи, и в отдаленье.Слышит: быстро мчится весть.Слышит: весть летит в селенье.Скачут всадники чуть свет:Всюду весть узнают вскоре.Впереди – ее сосед,А в глазах соседа – горе.
«Если мрачен мой удел,—Никогда тоски не ведай.Если день мой потускнел,—Ты всегда дружи с победой.Весть какую ты принес,Мой сосед, на крыльях черных?Чьих ты хочешь горьких слез?Чьих стенаний в скалах горных?»
– «Приготовь глаза для слез,Сердце – для глухих стенаний.О возлюбленном принесЭту весть я с поля брани».
– «Лучше б я была немой.—Говорить бы не хотела.Лучше б стала я слепой,—На тебя б не поглядела!»
Так сказала и бегомПо тропе заторопилась.Конь ретивый ей знаком.Что же с всадником случилось?
Вороной глаза скосил.Он копытом бил сердито.Иль прощения просил,Что не уберег джигита?«Без хозяина домойТы с оружием примчался.Конь мой, конь мой вороной,Где ты с всадником расстался?»
Смотрит: в скорбь погружены,Горцы встали на развилке.С буркой черною видныПогребальные носилки.Стала умолять друзей,Чтоб носилки опустили.Люди сжалились над ней,Жаркой просьбе уступилиИ в сторонку отошли,Верность сердца почитая.
Наклонилась до землиЛюбящая, молодая,С трепетом приподнялаБурку, молвила:«Средь схватокТы – мой сокол, чьи крылаУжасают куропаток.Ты, как молния – туман,Вражьи рассекал отряды.Много ль получил ты ран?Что ж лежишь ты без отрады?»Приоткрыл глаза джигит,—Милая пред ним предстала.«Грудь моя в огне горит,Получил я ран немало.Смерть склонилась надо мной.Напои, прошу, подруга,Родниковою водойУмирающего друга».
Набрала из родникаЛедяной воды в ладони,Напоила смельчака,Уронив слезу в ладони.Пламя в сердце погасил,Жажду утолил любимый.Из последних молвил силОн с тоской невыразимой:
«Ты, чье имя – стяг в бою!Как заря, ты загорелась,И в тебе я узнаюУдаль, мощь мою и смелость.Если пить захочешь в зной,Если жажда грудь изранит,—Для тебя живой водойПусть моя могила станет.Если встретишься с бедой,Горе ль тяжкое нагрянет,—Пусть надгробье надо мнойДля тебя опорой станет.Как я плод хотел сорватьСамый сладкий с древа рая,Солнца луч хотел пойматьДля тебя, моя родная!Но, увы, на этот разМне удача изменила.Наступил мой смертный час,Ждет меня моя могила».
– «Не поверю никогда,Что умрешь ты, мой любимый!Что в цветущие годаО тебе рыдать должны мы!За тебя я жизнь отдам,—На земле живи просторной.Светлым снилось ли мечтам,Что конец наступит черный?»
– «Чегери, к чему рыдать?Горькие нужны ли речи?»Сотоварища опятьПодняли друзья на плечи.К сакле Чегери идетС верными друзьями вместе.Задержались у ворот.На почетном, ровном местеРаненого храбрецаНа носилках опустили,И суровые сердцаЗадрожали, загрустили.
«Над аулом солнце дняСветит ярко и красиво,Только в сакле у меняТак печально, так тоскливо!»
Силы все свои джигит,Чтоб подняться, напрягает,Рядом девушка стоит,Приподняться помогает.Горцы на своих плечахПонесли его к постели,Но огонь погас в очах,И уста окаменели.Умер он среди своих,На глазах подруги милой.
Навсевда ушел жених,Стала жизнь ее постылой.С беспокойством воронойРжет, – и мысль его тревожит:Трусу с низкою душойОн достанется, быть может!Где же трус? Он крутит ус:Значит, так судьба решила,—Скоро завладеет трусТой, что храброго любила!
Охватила всех тоскаО соратнике и брате.Хоронили смельчакаНа кладбище на закате.Вороной умчался прочь:В сердце смута и унылость.Чегери, темна, как ночь,Над могилою склонилась.Но и сердце ЧегериСкорбью ранено жестокойИ разорвалось внутриМолодой груди высокой.
Прах дрожит, скакун летит.Он скалы достиг отвесной.Вниз глядит: замолк джигит,Удалью своей известный.Озирается кругом:Травы плачут, речка стонет.Вместе с горцем-смельчакомДевушку его хоронят.«Для чего мне жизнь без вас?С белым светом я расстанусь!Лучше я умру сейчас,Только трусу не достанусь!»Он скосил свой карий глаз,Презирая страх и робость,Со скалы сорвался в пропасть.Он заржал в последний раз.Так слились в одной судьбе,Так три сердца замолчали,Только песню о себеДобрым людям завещали.
Прекрасная Бика
На востоке облакаЗаалели поутру,И прекрасная БикаПоявилась у дверей.
Прислонившись к скакуну,Говорит любимый ей:«Я в далекую странуУезжаю воевать».
И в ответ к нему с мольбойОбращается Бика:«Ты возьми меня с собой,Свет единственный очей».
– «Как возьму тебя в поход,Ненаглядная моя?Засмеет меня народ,Опозорюсь я окрест».
– «Стану ждать тебя с войны,Белым дням ведя я счет.Свадьбу мы сыграть должны,Как вернешься ты домой».
– «Если, возвратясь домой,На тебе я не женюсь,Пусть удел счастливый мойМолния испепелит».
Скрылся всадник за горой,Вслед три месяца прошло.А в любви три дня поройЦелой вечности сродни.
По тропинке за водойИз дому пришла БикаИ черпалкой золотойСтала наполнять кувшин.
В стороне от родникаВ безмятежный этот часУслыхала вдруг ВикаШепот четырех старух.
«Ах, почтенные, вы мнеНе расскажете ль, о чемРечь ведете в сторонеШепотом между собой?»
– «Если б знала ты, Вика,То, о чем мы речь ведем,У тебя 6 навернякаСлезы брызнули из глаз.
Если бы твой слух проникВ наш укромный разговор,Ты упала б, как тростник,Что подрублен был ножом».
От нахлынувшей тоскиБросила кувшин Бика,И разбила на кускиЗолотой она черпак.
К горлу подступил комок,Слезы брызнули из глаз.И, чувяки сбросив с ног,Кинулась в аул она.
Видит: головы склоня,Аульчане в поводуЧерного ведут коня,Бурка черная на нем.
«Стойте! – крикнула Вика.Ради неба самого,Чтоб взглянуть на седока,Сбросьте бурку поскорей!Очи черные егоЧто ж не смотрят на меня?И в объятьях у негоПочему не нахожусь?»
– «Иль сама не видишь ты,Очи зоркие егоКровь до черной слепотыПод бровями залила?Как тебя – любовь свою —Он в объятья заключит,Если две руки в боюПерерублены клинком?»
Кинулась домой Бика,Саблю со стены снялаИ, сурова и легка,Села на коня верхом.И, решимости полна,Бросила коня в намет,Ибо поклялась онаСмертью отомстить врагу.
Песня о Хаджи-Мурате
О воине слушайте повесть мою,Чтоб доблестью сердце народа согрелось.На радость вам подвиг сейчас воспоюХунзахца, чья славится гордая смелость.Смял юношей с рыжею хной на усах,Взял девушек с хной на густых волосах,Соратникам роздал большую добычу, —О лев, как я песней тебя возвеличу?
Всему Дагестану ты – острый кинжал,Ты пушкою был, что Шамиль заряжал,Ты скрылся в Гехах, где надежная крепость,В Бархане врагов обманул ты свирепость.Зачем же ты, славы вкусив золотой,К неверным ушел и покинул нагорье?Зачем, шариат отвергая святой,Пришел в Шахкиру, нашим горцам на горе?
«Подумал я, славы вкусив золотой:Умру, как вступлю я во вражеский город.Решил, шариат отвергая святой:Неверными будет живот мой распорот!»
Но слушайте, храброму почесть воздам, —Тому, на кого рассердился имам,Кто стал для Хунзаха причиной страданий,По ком и вершины скорбят в Дагестане.
Остался теперь без добычи Хунзах, —Так как же ему не томиться в слезах?На Сунжу орел улетел из гнезда, —Ужель не страшна Дагестану беда?Не он ли, пройдя обиталище змея,С отрядом своим разорил Адичах?Не он ли в Хунзах возвращался, умеяДобыть полонянок с блистаньем в очах?Не он ли бумажные деньги в попонеИ золото вез, не пугаясь погони,Чтоб выдать соратникам пятую часть, —Скакал, Араканам явив свою власть?Не он ли над скалами Кара-КайтагаКак сокол парил, чья безумна отвага, —Короткое ухо – прославленный волк?Бику Шахвали, что нежна, словно шелк,Не он ли в шатре захватил, полон жара?Не он ли, – то гордость была Дешлагара, —В таркинские рощи погнал табуны?Не он ли с прибрежной угнал стороныКоней, на дорогах устроив завал,И князю Аргуту послал свое слово:«Я часто вас бил, я на вас нападал,Я снова приду – разобью тебя снова!»
Тогда черный бык, сластолюбец-шамхал,В Тарках в злобной ярости так закричал:«Ухли, Кулецмин, Дженгутай, Казанище!Где камень тащите, где – сгнившее пнище,Устройте завалы, чтоб Хаджи-МуратНа гибель повел свой разбойный отряд:Чтоб этот в Хунзахе рожденный оселБесславную гибель в предгорьях обрел!И если его мы не схватим в капкане, —Всех ханов злодей истребит в Дагестане,Сардара потом устрашит и Тифлис,Чтоб в плен ему все генералы сдались.Он юных девиц у отцов отберет,А жен – у мужей, как наступит черед!»
Закрыли дороги, и вырыли рвы,И двинули пушки к переднему краюСолдаты Аргута – свирепые львы,Клянется шамхал: «Я врага покараю!»О землю ударил шамхал сапогом,Под звуки трубы и под бой барабана«Ура!» закричал и с вершины курганаПогнал казаков, чтоб схватились с врагом.
«Хоть сердце иное, мы – веры одной.Не бейся, отряд милицейский, со мной.Аргутовы пусть нападут казаки, —Увидите чудо в ущелье Тарки!»Мечи обнажив и сказав «Бисмиллах!»,И рвы перепрыгнув с творцом на устах,Отважные врезались в гущу врагов.А их богатырь – да пребудет здоров! —Солдат истребил, подступивших к завал)',Как стадо, откормленное на убой.Он голову чью-то послал генералу, —Лишь другу вручают гостинец такой!
Взобрался на гору воитель отважный.И, посохом сделав свой острый клинок,Он крикнул: «Шамхал двоедушный, продажный,Что взвесил, то продал, в весах ты знаток, —Вези на продажу убитых солдат!Пускай в Казанище арбы заскрипят,Чтоб трупы убитых в Шуру переправить!Чтоб опись погибших в сраженье составить,Пусть сразу же кафиркумухцы придут!..Но как приготовить арбы в Казан ище,Когда, ощетинясь, находится тутПрославленный волк в ожидании пищи?Но кто же сражаться придет, не сробев,Когда, как баранов, пугает их лев?»
Домой не успел прискакать из похода —Доходит нежданная весть до народа.Ужель Шамилю в этой вести – отрада?«Убит, говорят, сокол Хаджи-Мурат,Ослам от кожевников – смерть, говорят!»Шамиль, о Шамиль, заноситься не надо!Немало ночей озарил он доселе,
Немало он тесных расширил ущелий!Когда ты на землю ступил Буртуная,Шамиль, о Шамиль, как ты бился бы, зная,Что рядом сражается Хаджи-Мурат!Шамиль, о Шамиль, дагестанская слава!Когда гибнут всадники в битве кровавой,Когда тебя недруги ныне теснят,На выжженных землях возводят твердыни,О, если бы сокол помог тебе ныне!Когда на тебе и чалма полиняла,О, если 6 он саблей взмахнул, как бывало!Не знали б мы стен крепостных в Буртунае,Не знали б казачьих застав в нашем крае!
Легко ли судить и рядить вкривь и вкось?Письмо генералу отправить пришлось:Не знает, не скажет ли нам генерал,Где бык круторогий – имама опора?Тайлан, что в полон юных девушек брал, —В каких он краях и вернется ли скоро?«Опора имама, – охотится быкНа девушек возле грузинской реки.Тайлан, что пленять чернооких привык,В твердыне засел, где живут казаки.Не зная ни битв, ни ночевок тревожных,Он саблю сломал, что опасна и в ножнах!
Без счета нам дни посылает аллах.В Аксае – день пятницы, радость в сердцах.Отправился он для намаза в мечеть,Но двери велел Аслан-хан запереть:«Мечеть перед кровным врагом мы закроем!»Тогда усмехнулся рожденный героем,На франкский курок пистолета нажал,И выстрел раздался, и дверь – наповал!В мечеть он вошел и молитву прочел.«Джигиты, теперь мы пойдем на Аслана:Оставив ислам, он к царю перешел, —В покои дворца мы ворвемся нежданно!»
Ворвался он с горсткой друзей во дворец:«А ну-ка, Аслан, покажись-ка ты мне!Не ты ли скакал на гнедом скакуне?Теперь на нем скачет хунзахский храбрец!»
Но хан, за семью притаившись дверями,Велел, чтобы женщины вышли, сказав:«Нет хана, о Хаджи-Мурат, между нами,Уехал он, вызванный в крепость Хасав».
– «Эй, пчелы! Намаза познав благодать,Могу ли на вас, на жужжащих, кричать?»И волк куцоухий пошел к кунаку,Пошел, перешел через Карби-реку,То львом он казался, то страшным драконом,В Нуху он ворвался с лицом разъяренным,В Нухе дворянина спросил одного:Найдется ль пристанище здесь для него?В ответ промолчал иноверец проклятый.А воин: «Пойдем, нужен мне провожатый».Вот полдень встает над прозрачным ключом.Неверному долг пред творцом – нипочем:Сказали ему, чтоб исполнил намаз, —Увы, от него услыхали отказ.«Тот будет убит, кто не славит аллаха.Тебя не убив, оскверню этот мир!»
Мечом со всего он ударил размаха,И был на лугу обезглавлен кяфир.
Затем в убежавших ружье он направил,А близко стоявших клинком обезглавил.Как будто покой воцарился вокруг,Но видит: враги появляются вдруг.Четыре их тысячи было – и конных,И пеших, со злобою в бой устремленных.
«Без крыльев взлетишь ли ты до облаков?Теперь не спасешься от наших клинков!Как волк убежишь ли, задравши овец?Посмотрим, какой ты на деле храбрец!»
– «Клинки из Египта, – запомните впредь, —Не крылья ли наши, чтобы в небо взлететь?Уйдем ли, как мыши, под землю незримо,Когда наша сила – кремневки из Крыма?»
Сказал и – ни с кем не сравнимый в сноровкеС утра до полудня стрелял из кремневки,И, тряпкою рану заткнувши свою,С полудня он в сабельном бился бою.Каджаров убил он числом шестьдесятИ всех на завале сложил, говорят.Душа храбреца устремилась в Синах.Джигиты в смятенье, джигиты в слезах.У Карби-реки, что его подняла,Ликуют враги, – да умрут их дела!
Легко Алазани и счастлив Тифлис,А сами давно ль в лихорадке тряслись!Теперь Голода, Карабах и ГанджаНе будут бояться, от страха дрожа.И там, в Дешлагаре, и рядом, в Шуре,Спокойно в ночи и на ранней заре.Во прахе – героя хунзахского тело,На небо душа храбреца улетела.
Султан-Ахмед младший
