Оазис грез - Филип Шелби

Когда лодки выстроились на старт, тысячи зрителей, собравшихся вдоль побережья или Сгрудившихся на балконах больших отелей и частных вилл, затаили дыхание. Затем взлетела красная стартовая ракета, и тихое утро утонуло в грохоте.

Как и ожидали, в число лидеров выпрыгнули француз Де Дион и англичанин Бейкер-Говард. Но и остальные понеслись вовсю – все лодки, кроме «Пантеры», которая, к ужасу бразильца, отстала ото всех. Бразилец перекрестился и, не сознавая этого, обидел пилота, который подумал, что иностранец боится лететь с ним.

Внизу, на поверхности моря водитель «Пантеры» ликовал. Лодка вела себя точно так, как она была запроектирована. Двигатель вращался, издавая звуки завывающей сирены, а то, что «Пантера» шла последней, его не беспокоило.

Первая неприятность произошла у отметки десять миль, когда итальянец Марселло резко повернул направо и подрезал менее опытного соперника. Другая лодка, которая угрожала обойти его, подпрыгнула на кильватерной струе Марселло и задрала нос к небу. Зрители вдоль побережья Ба Корниш с ужасом ахнули, когда лодка перевернулась и упала на гонщика. Спасательные катера тут же ринулись к месту происшествия.

Гонщик «Пантеры» немедленно воспользовался тем, что внимание Марселло ослабло, и ловко обошел итальянца, который только рот разинул от удивления. Это происшествие, казалось, породило цепную реакцию неудач. Через несколько минут мотор одной из лодок взорвался, а на другой лодке, принадлежащей испанцу, начал кашлять, плеваться и позорно заглох, оставив гонщику лишь возможность колотить кулаками по рулю.

Через милю дисквалифицировали еще одну посудину, когда гонщик, чтобы не столкнуться с французом, пересек ограничительную линию. Судья выпустил желтую ракету и по радио сообщил о дисквалификации. Число гонщиков сократилось до восьми, но, с точки зрения зрителей, борьба шла лишь между Де Дионом и Бейкером-Говардом.

Они глубоко заблуждались. Гонщик «Пантеры» направил свою лодку, и сделал это разумно, между вздувшимися следами от несущихся впереди лодок. Другое судно при таких условиях снизило бы скорость, а «Пантера» рванулась вперед, ее мотор взвыл еще громче. Без особых усилий лодка обошла трех соперников, подняв такую огромную волну, что другие были вынуждены снизить скорость или подвергнуться риску опрокинуться.

Возле указателя в три четверти дистанции «Пантера» уверенно шла на третьем месте. Лидеры приняли это к сведению и сблизили свои лодки, неслись на максимальной скорости, но чуть-чуть изменяли курс всякий раз, когда «Пантера» пыталась поравняться с ними. Гонщик предвидел такую стратегию с их стороны: блокировать «Пантеру» и сделать рывок к финишной линии. Но и на это было свое средство.

Зрители вдоль набережной гавани Ниццы были изумлены увиденным: три лодки мчались в форме ровного перевернутого треугольника, устремившись к финишной линии, до которой оставалось всего три четверти мили. Бразилец, смотревший на все сверху из вертолета, мысленно поздравлял своего гонщика. Победить, конечно, невозможно, учитывая то, что его лодку блокируют. Не осталось уже ни достаточно времени, ни морской поверхности, чтобы обойти лидеров. Но гонщик проявил рвение и настойчивость, и поскольку лодка несомненно займет призовое место, ей обеспечена широкая известность.

Дальнейшее развитие событий поразило всех. Вместо того чтобы несколько снизить скорость и удовлетвориться третьим местом, «Пантера» увеличила скорость. Люди с полевыми биноклями просто не верили, насколько близко эта лодка приблизилась к бортам лидеров. «Проклятый кретин!» – подумал англичанин. «Он те только идиот, но и самоубийца!» – решил итальянец.

Неожиданно обе эти лодки толкнуло вперед, когда нос «Пантеры» сначала коснулся, потом оттолкнул их посудины в стороны. Бейкер-Говард и Марселло реагировали на это как опытные гонщики и люди с сильным чувством самосохранения. Они соответственно подали руль направо и налево. «Пантера» и не думала притормаживать. Она на полной скорости устремилась в открывшийся проход, птицей полетела к финишной линии и приветствующей флотилии судов.

Бейкер-Говард понял, что его сделали, но было уже поздно что-либо изменить. Его поворот оказался настолько резким, что уже не оставалось никакой возможности быстро выправить его и лечь на прежний курс, чтобы попытаться претендовать на призовое место. Хотя он и был разочарован, но не мог не восхищаться «Пантерой». Если бы толчок оказался слишком сильным, то все трое катапультировались бы и погибли. Можно без стыда проиграть такому человеку, у которого хватило ловкости провести такой маневр.

Марселло не отличался таким великодушием. Он тоже был вынужден отклониться от курса и увидел, что от него ускользает верная победа. Но провалиться ему на месте, если он позволит этому выскочке сделать из себя дурака! С ревущим мотором Марселло меняет курс и пускает свою лодку по диагонали прямо на «Пантеру».

Дикое удовольствие от рискованного поступка и выигрыша было для гонщика «Пантеры» сильнее любого другого возбуждающего чувства. Как будто разделяя настроения своего водителя, лодка неслась вперед, побивая свои собственные рекорды и подсчеты инженеров.

«Скарабей» Марселло, черный морской зверь, готовый прикончить намеченную жертву, нацелился на правый борт «Пантеры». Любой другой гонщик отвернул бы в сторону. В этом был единственно возможный выход. Так думали и зрители, испустившие возгласы ужаса. Марселло был уверен в этом.

Но все одинаково ошиблись. Вместо того чтобы поддаться страху и отказаться от лидерства, «Пантера» лишь притормозила.

Изумление, потом паника отразились на лице Марселло, когда «Скарабей», ревя мотором, проходил мимо носа «Пантеры». В нужный момент гонщик «Пантеры» дал полный вперед, успев тюкнуть носом в середину кормы «Скарабея».

При скорости, которую развил Марселло, такое прикосновение оказалось роковым. Позже обслуживавшие гонки сотрудники признали, что такой маневр можно было бы даже назвать самоубийственным. Сразу полностью потеряв управляемость, «Скарабей» завалился набок, потом неожиданно рухнул, моторы закрутили его винтом, лодка запрыгала на поверхности воды, как брошенный плашмя камень. Это стало концом Марселло.

«Пантера» с ревом пересекла финишную черту, потом сделала победный круг почета. Проносясь мимо судейского катера, водитель выбросил белый флаг, который гордо развевался перед всей флотилией и ликующими зрителями Ба Корниша. После обязательной церемонии приветствия «Пантера» развернулась и пришвартовалась возле морского клуба Ниццы. Судьи с позеленевшими лицами ждали возле великолепного, сверкающего серебром приза высотой в четыре фута.

Надежно пришвартовав «Пантеру», водитель выпрыгнул из лодки, снял шлем и рукавицы, обнажив копну черных, как вороново крыло, волос и элегантные руки.

Джасмин победно вскинула вверх руки. Засверкали вспышки фотографов, которые спешили запечатлеть это лицо, уже известное некоторым журналистам. В суматохе этого момента никто не заметил, что Джасмин слегка обернулась и искоса посмотрела на то место на воде, где все еще горел «Скарабей». Никто не увидел ее довольной улыбки.

Джасмин находилась в своем номере в гостинице «Негреско», расположенной на приморском Английском бульваре. Адреналин, который выделился у нее в результате победы за рулем «Пантеры», все еще не схлынул и придавал ее гневу мерзкий привкус.

У нее была великолепная фигура с длинными мускулистыми ногами, узкой талией и пышными грудями, на которых не было и намека на вмешательство скальпеля хирурга.

Она казалась, по меньшей мере, на десять лет моложе своих прожитых сорока лет. Только гнев на ее продолговатом лице и несколько искривленных губах выдавал ее возраст, изрезав морщинками нежную кожу вокруг сверкающих голубых глаз.

– Где, черт возьми, это находится? – спросила сна, ходя по комнате, помахивая желтовато-зеленым мундштуком с сигаретой, как тросточкой.

Энтони, ее щегольски одетый помощник, ливанец с глазами цвета ягод терна, выполнявший все ее поручения, неторопливо обходил комнату, подбирая различные части гоночного костюма, разбросанные на ковре.

– Что вы сказали, chère?[2] – Вы слышали что! Энтони поднял вверх руки.

– Не знаю, что и сказать вам, chère. В регистратуре внизу ответили, что они сейчас же направляют это к нам.

В этот момент сразу зазвенели звонок у двери и звонок телефона. Джасмин распахнула дверь и схватила телеграмму с серебряного подноса, с которым пришел пожилой посыльный.

Она глубоко засунула руку в карман своего белого комбинезона механика и бросила несколько помятых банкнот на поднос.

– На линии Пьер, звонит из Парижа, – сообщил Энтони скучающим голосом. – Похоже, он очень расстроен, chère.

– Идите, займитесь чем-нибудь полезным, – приказала Джасмин, беря телефонную трубку. – Пьер?