Роковая неверность - Алексей Макеев

– Неплохо.

Но ничуть не бывало. Гриша был искренне рад встрече и, похоже, наезжать не собирался.

– Можно к тебе войти?

– Проходи, – Жорик отступил от двери.

Прошли в прихожую, затем в кухню. Привольнов пододвинул ногой к столу табурет, капитан плюхнулся на него. Сам Жорик уселся с другого боку стола. Помолчали. Гриша явно не знал, с чего начать разговор. Наконец, помявшись, заговорил:

– Ты, Жорка, меня прости. Я, конечно, очень виноват перед тобой. Но что произошло, то произошло.

Привольнов с удивлением внимал речам стража порядка. С чего это вдруг его на покаяние потянуло?

– В общем, так, кхым, – кашлянув, между тем продолжал капитан. – Кавказцев этих я в дом пустил… Погоди! Погоди! – Он поднял руку, будто призывая Жорика не перебивать, хотя тот и не собирался этого делать. – Я ведь что решил: квартира бесхозной остается, раз хозяйка погибла. Мальчишка не в счет, я думал, его в детдом определят, коль родни у него нет. Про тебя-то мне Сашка рассказывал, будто пьешь ты, вот семья и сбежала от тебя в Москву. Не знал я, что ты мужик в порядке и за сыном приедешь. Вот по глупости подзаработать решил. Пустил на свою голову рыночных торговцев в квартиру пожить. За пятьсот баксов. Но не знал я, что они сволочами окажутся и выгонят пацана из дому. Мы договаривались, что он с ними поживет, но видишь, как все вышло. А пацана я найти никак не мог.

– Плохо искал, значит, – усмехнулся Привольнов. – Я вон нашел же.

– Да знаю я, доложили кавказцы, – отмахнулся Кременчук. – Но у меня действительно работы много. Короче, Жорка, ты на меня зла не держи, и я очень прошу тебя: не жалуйся никому. А то с работы меня выгонят, а у меня двое детей.

Так вот чем вызвано благое отношение капитана к Привольнову. Боится Кременчук, что Жорик настучит на него.

– Конечно ж, дети только у тебя, – с грустной улыбкой изрек Привольнов. – А у остальных скотина, которой не место в доме.

– Ну, зачем ты так, – тихо, с обидой в голосе произнес капитан. – Я же искренне раскаиваюсь и извинения прошу.

– Надеюсь, что это так. – Жорик положил скалку, которую до сих пор держал в руках, на стол. – А то несоответствие, Гриша, получается. Кактусы любишь, а людей нет.

Замечание явно не понравилось Кременчуку, однако он все обратил в шутку.

– Да ладно тебе учительствовать, – со смешком, панибратски произнес он. – Я все понял, давай мировую! – Капитан вдруг извлек из внутреннего кармана кителя бутылку и торжественно поставил ее на стол.

Пить с Гришей Привольнов, конечно же, не собирался, но и ссориться не хотел. Участковый мог ему еще пригодиться.

– Нет, Гриша, я в завязке, – тоном человека, вынужденного отказаться от предложения и сожалеющего об отказе, произнес Жорик. – Так что извини.

– Ну, как хочешь, – не стал настаивать капитан. – Мне вообще-то тоже нельзя. Работать еще нужно. Но ты, Жорка, имей в виду, если что потребуется, обращайся, помогу. Я твой должник.

– Ловлю на слове, – тотчас схватил быка за рога Привольнов. – Ты не в курсе, как там следствие по делу убийства моей жены продвигается?

– Следствие? – Гриша задумался. Потом оценивающе посмотрел на собеседника, словно прикидывал, можно ли ему говорить правду, решил, можно, и произнес: – Вот что, брат, на то, что найдут убийцу, ты не рассчитывай. Я ж на месте преступления был, видел все, участок-то мой. Да и краем уха слышал о ходе дела. «Глухарь» там, брат. Это я тебе точно говорю. Нет никаких зацепок.

Привольнов угрюмо кивнул:

– Ладно, будем знать, чего нам ждать от московской милиции.

А участковый вдруг засобирался.

– Давай, Жорка, забегай или звони. – Он встал, поколебавшись, сгреб со стола бутылку водки и засунул ее назад в карман. – Тебе не нужна, а мне пригодится, – принужденно рассмеялся Гриша. – Ну, я побежал.

Привольнов пошел провожать участкового. Когда проходили мимо сложенных в прихожей вещей, капитан, ткнув в них пальцем, сказал:

– Кавказцы эти сегодня подскочат к тебе за шмотками.

– Пусть забирают. – Жорик открыл дверь и выпустил участкового.

Решение

Жорик стоял в кухне у окна, смотрел на улицу. На душе у него скребли кошки. Неужели преступник, убивший Наташу, не понесет наказания? Неужели тот, кто перечеркнул все его планы на будущее, заставил бродяжничать его сына, останется на свободе и, возможно, дальше будет творить свои черные дела? Но это неправильно.

Из подъезда вышел участковый и направился прочь от дома к центральной дороге. Привольнов долго смотрел ему вслед. Что ж, раз милиция не может отыскать убийцу, попробуем сами выйти на него, решил он. Время для этого есть – впереди двадцать четыре дня отпуска – силы и желание тоже. Но Сашка. Не болтаться же ему все время, пока он будет заниматься поисками, без дела. Участковый скрылся за поворотом, а Жорик пошел будить сына.

После завтрака отец и сын вышли из дому. В первом же попавшемся на пути магазине канцтоваров купили тетради, ручку и сумку и отправились в школу.

Учительница второго класса, увидев ученика в компании с родителем, принялась выговаривать семейке за пропущенные в школе занятия. Она-де три недели не может разыскать Сашу, а на звонки в квартиру Привольновых какие-то люди отвечают, что мальчик здесь больше не живет.

Жорик не стал распространяться о том, где именно и как провел вышеуказанное время его сын, и Саше о бродяжническом периоде своей жизни, во избежание насмешек со стороны товарищей, наказал помалкивать. Объявил только, что в семье случилось несчастье, мать мальчика погибла, а сам он был вынужден жить у родственников, но теперь жизнь более-менее обустроилась, и Саша снова будет посещать школу. Клятвенно заверив, что сын обязательно догонит программу, Привольнов оставил мальчишку в школе и откланялся.

У дома Жорика поджидал автомобиль, в котором сидели Гоги и два его товарища. Завидев Привольнова, кавказцы вышли из машины.

– Барахло отдашь? – хмуро спросил лысый.

Жорик прошел мимо компании, на ходу бросив:

– Забирайте!

Все вместе поднялись в квартиру. Привольнов дождался, когда торговцы вынесут из квартиры сумки с вещами и продукты, и закрыл дверь. Оставшись один, сел на диване у телевизора. Показывали какой-то фильм, однако Привольнов не вникал в его смысл. Мысли Жорика вертелись вокруг гибели Наташи. Он искал побудительные причины, толкнувшие преступника на убийство, размышлял над тем, с чего следует начать поиски преступника. Полчаса спустя встал с дивана и выключил телевизор. Подходящего мотива преступления он так и не подыскал, а вот розыск убийцы решил начать с опроса соседей. А кто все про все знает? Конечно же, сидящие у подъезда старички. Привольнов выглянул с балкона, однако подходящего объекта для допроса не обнаружил. Лавочки у дома были пусты, а прогуливавшаяся невдалеке пожилая чета об убийстве могла и не знать. Но да ничего – еще не вечер.

Чтобы не терять времени даром, Жорик взялся за уборку, во время которой время от времени выглядывал то с балкона, то из окна кухни во двор. Затем сбегал в строительный магазин, купил новый замок и на всякий случай заменил старый. Мало ли что, вдруг у кавказцев ключ остался. Часиков до одиннадцати лавочки были пустыми, затем на одной из них сидели подростки, потом мамаша с коляской, и вот, наконец, появился пенсионер с газеткой. Жорик спустился на первый этаж и вышел из подъезда.

Он подсел к пенсионеру на лавочку.

– Здравствуйте, отец.

Старичок опустил газету и поверх висевших на кончике носа очков с толстыми линзами глянул на Привольнова.

– Здорово, – еще не зная, как себя вести с незнакомцем, сказал он неуверенно.

Привольнов придвинулся ближе.

– Меня Георгием зовут. Я муж убитой в вашем подъезде женщины Наташи. Слыхали про такую?

– А-а… как же! – изрек старик и отложил газету. Он сообразил, что подсевший к нему тип опасности не представляет, и заговорил более непринужденно. – Знаю, знаю, врачиха. Ты прими мои соболезнования, Георгий. Такая трагедия.

Привольнов склонил голову.

– Принимаю. – Помолчав, доверительно сказал: – Понимаете, отец, я из другого города приехал за сыном. О том, что здесь случилось, не знаю. Не могли бы вы рассказать, как убийство произошло?

– Да я и сам, парень, толком ничего не знаю, – с нотками сожаления в голосе признался пенсионер. – Семья-то твоя недавно здесь поселилась, особо ни с кем не общалась. Сам понимаешь, в больших городах все обособленно живут. Жизнью друг друга не интересуются.

– Это точно. – Привольнов был разочарован. – Что ж, жаль. Ладно, отец, извините за беспокойство.

– Да ты погоди, – пенсионер махнул рукой, призывая поднявшегося было Привольнова, не вставать. – Сейчас старухи выйдут, поговоришь с ними, они-то наверняка намного больше моего знают.

Привольнов сел на место. Действительно, минут через двадцать из дверей подъезда вышли две пожилые женщины. Одна из них, в черных брюках и бежевой рубашке навыпуск, несла миску с едой.