Ямато-моногатари - unknown

так было написано. Понял он, что она, видно, стала монахиней, и в глазах у него потемнело. В смятении спрашивает он прислужницу, а та отвечает: «Уже совершен постриг. Оттого дамы и вчера и сегодня беспрестанно плачут и скорбят. Даже у таких ничтожных, как я, сердце болит за нее. Такие прекрасные волосы обрезаны!» Сказав это, она расплакалась, и тут кавалер погрузился в глубокую печаль. «Как же это так, из-за его любовных похождений оказалась она в таком ужасающем положении!» – терзался он, но терзания его уже были напрасны. Плача, написал он ей в ответ:

Ё-во вабуруНамида нагарэтэХаяку то моАма-но кава-ни ваСа я ва нарубэки

Этот мир оплакивающиеСлезы льются,Но так поспешноВ реку НебеснуюПревращаться надо ли?[271]

«И сверх этого ничего сказать не могу. Сам вскорости к ней буду», – сказал Хэйтю. И вот он действительно пришел. Дама же в это время затворилась в гардеробной. Рассказал он челяди, как все было, обо всех препятствиях и зарыдал – никак не мог унять слез. «Позвольте мне с вами поговорить. Хоть голос ваш дайте услышать!» – говорил он, но ответа ему все не было. Не знала она, какие помехи стали на его пути, и, видно, подумала, что он говорит с ней из жалости. А кавалер был неподдельно глубоко опечален[272].

104

Письмо Сигэмото-но сёсё[273] от дамы:

Кохисиса-ниСинуру иноти-воОмохи идэтэТофу хито арабаНаси-то котахэё

От любвиПрервавшуюся жизнь моюВспомнив,Если спросит кто-нибудь обо мне,Ответь: уж нет ее[274].

Сёсё в ответ:

Кара-ни даниВага китаритэхэЦую-но ми-ноКиэба томо-ни тоТигири окитэки

Даже останкам ееПусть скажут, что я приходил.Ведь если, подобно росе,Таять – то вместе.Такую давали мы клятву.

105

Дочь Накаки-но Оми-но сукэ стала духами одержима[275] и заболела. Врачевателем[276] ее стал послушник Дзёдзо-дайтоку, и люди поговаривали о них разное. Да и на самом деле это были не простые сплетни. Стал он навещать её тайно, но люди принялись судачить еще больше, и вот он решил оставить этот мир и удалиться.

Укрывшись в местности под названием Курама, он совершал молебны и обряды. Но все он с любовью хранил память о той даме. Вспоминал он столицу и творил молебствия, погруженный в печаль о столь многом. Однажды, плача, лежал он ничком, посмотрел ненароком рядом с собой, видит – письмо. Откуда тут быть письму, подумал он, взял его, и оказалось оно от той дамы, по которой он тосковал. Написано было:

Сумидзомэ-ноКурама-но яма-ниИру хито ваТадору тадору моКахэри кинанаму

В черной одежде монахаНа горе КурамаОбитающий человекВсе блуждает, блуждает...Но как я хочу, чтобы он возвратился[277]–

так гласило письмо. Очень он был изумлен: да через кого же послала она, все ломал себе голову. Никак не мог понять, как же случилась такая оказия. Дивился он и как-то в одиночку дошел до ее дома. А затем снова скрылся на горе Курама. Потом послал ей:

Караку ситэОмохи васуруруКохисиса-воУтатэ накицуруУгухису-но ковэ

Только-толькоУдалось позабытьО любви,И вновь о ней запелГолос соловья[278].

В ответ было:

Сатэ мо кимиВасурэкэрикасиУгухису-ноНаку ори номи яОмохиидзубэки

И вправду, видно, тыЗабыл обо всем,Если, только когда соловейЗапоет, обо мнеВспоминаешь[279] —

так она сложила.

Дзёдзо-дайтоку еще сложил:

Вага тамэ-ниЦураки хито-во баОкинагараНани-но цуми накиЁ-во я урамицу

Ко мнеСтоль равнодушнуюПокидая,Ни в чем не повинныйСвет стоит ли мне упрекать[280]...

Эту даму в семье особенно берегли и лелеяли, и хоть сватались к ней принцы и самые высокие чины, но родители предназначали ее к служению государю и не разрешали ей выйти замуж. Но после того как все это случилось, и родители от нее отступились.

106

Хёбугё-но мия[281], ныне покойный, в те времена, когда с этой дамой еще ничего не случилось, сватался к ней. Вот он однажды послал ей:

Оги-но ха-ноСоёгу гото ни дзоУрамицуруКадзэ-ни уцуритэЦураки кокоро-во

Как листья оги,Что от ветра поминутноОборачиваются изнанкой,Так от ветра меняетсяЖестокое сердце[282].

Эту танка сложил он же:

Асаку косоХито ва миру рамэСэкикава-ноТаюру кокоро ваАрадзи-то дзо омофу

Пусть неглубокимЛюдям кажется,Но, подобно реке Сэкикава,Сердце мое – не иссякнет оноНикогда, думаю я[283].

Дама в ответ:

Сэкикава-ноИвама-во кугуруМидзу асамиТаэну бэку номиМиюру кокоро-во

Реки СэкикаваРасщелины скал подмывающиеВоды мелки,Подобно им, вот-вот иссякнет,Кажется мне, твое сердце[284].

Итак, эта дама ненадолго покидала столицу. Ходили о ней толки, и они совсем не встречались. Но однажды принц пришел к ней, когда луна светила очень ярко, и сложил:

Ёнаёна ниИдзу-то мисикадоХаканакутэИриниси цуки-тоИхитэ яминаму

Каждую ночь,Выйдя, показывается,Но тут же, недолговечная,Заходит луна, так иТы, поэтому порвем нашу связь[285] —

так изволил он сказать. И вот как-то эта дама подобрала обро­ненный принцем веер, взглянула, а там рукой неизвестной жен­щины было начертано:

ВасураруруМи ва вага кара-ноАямати-ниНаситэ дани косоКими-во урамимэ

ЗабылМеня – и пусть считаешь,Что я пред тобойВиновата, все жеЯ упрекаю тебя[286].

Увидев, что было там написано, дама приписала рядом:

Ююсику моОмохоюру канаХитогото-ниУтомарэникэруЁ-ни косо арикэрэ

О, как прискорбно это,Думается мне,КаждаяСтановится тебе постылой.Хорошо ли так[287]...

так написала. Потом эта же дама:

ВасураруруТокиха-но яма-моНэ-во дзо накуАкино-но муси-ноКовэ-ни мидарэтэ

Позабыла [осень]О горах с вечно зеленеющими деревьями, и теГромко стонут,Сливаясь голосамиС плачем осенних цикад[288].

Ответом было:

Наку нарэдоОбоцуканаку дзоОмохоюруКовэ каку кото-ноИма ва накэрэба

Хоть и плачешь,Но не очень-тоВерится мне.Ведь голос не слышитсяМне сейчас.

И еще тот же принц:

Кумови-нитэЁ-во фуру коро ваСамидарэ-ноАмэ-но сита-ни дзоИкэру кахи наки

В колодце из облаковКогда ночами льет,В Поднебесье,Залитом дождем пятой луны,Жить бессмысленно[289].

А в ответ:

Фурэба косоКовэ мо кумови ниКикоэкэмэИтодо харукэкиКокоти номи ситэ

Только потому, что льет,И голос в колодце из облаковСлышится.Все дальше и дальше [ты от меня] —Одно я чувствую[290].

107

Тому же принцу другая дама:

Афу кото-ноНэгафу бакари-ниНаринурэбаТада-ни кахэсисиТоки дзо кохисики

О встрече с тобойПрошу беспрестанноТеперь.И если, не встретив тебя, возвращаюсь домой,И тогда с любовью думаю я о тебе.

108

Дама по имени Нанъин-но имагими[291] была дочерью Мунэюки, носившего звание укё-но ками[292]. Служила она у дочери главного министра, Окиотодо, которая была в чине найси-но кими[293], управительницы фрейлинами. И Хёэ-но каму-но кими, когда еще он звался Аягими[294], часто наведывался к ней. И вот когда он перестал бывать у нее, прикрепила она к засохшему цветку гвоздики и отправила ему такое послание:

Карисомэ-ниКими-га фусимисиТоконацу-ноНэ мо карэниси-воИкадэ сакикэн

Ведь у того цветка гвоздики,На который ты прилегСтоль ненадолго,Даже корень увял.Так отчего же он цвел?[295] —

так гласило послание.

109

Та же дама как-то одолжила у Оки[296] упряжного быка, а потом одолжила еще раз и прислала сказать: «Бык, коего вы мне пожаловали, умер». В ответ он:

Вага норисиКото-во уси то яКиэникэнКуса-ни какарэруЦую-но иноти ва

Тот, кто меня возил...Как это грустно!Он уж исчез.Жизнь – как роса,Выпавшая на траву[297].

110

Та же дама своему возлюбленному:

Оходзора ваКуморадзу нагараКаминадзукиТоси-но фуру ни моСодэ ва нурэкэри

Хоть на этот раз в десятую лунуОгромное небоНе застлано тучами,Оттого что проходят годы,Промокли мои рукава[298].

111

Дочери дайдзэн-но ками Кимухира[299] жили в месте под названием Агата-но идо. Старшая служила при особе императрицы [Сидзуко] в звании еёсё-но го. А та, что была третьей, в то время, когда Санэакира, наместник Бинго, был еще юн, выбрала его своим первым возлюбленным. Когда же он оставил ее, она сложила и послала ему: