Ямато-моногатари - unknown

68

От Бива-доно[175] был отправлен посыльный в дом Тосико с просьбой прислать ветку дуба касива. Тосико приказала отломить ветку и послала со стихами:

Вага ядо-воИцука ва кими-гаНарасиба-ноНарасигахо-ни ваОри-ни вокосуру

Когда же тыТак, будто это для тебя привычно,Послал ко мне, чтобы сорвали для тебяЛист дерева нараУ дома моего?[176]

Ответом было:

Касиваки-ниХамори-но ками-ноМасикэру-воСирадэ дзо орисиТатари насару на

Сорвал я, не зная,Что в дереве касиваПребываетБог – листьев хранитель,Не гневайся же на меня[177].

69

Когда Тадабун[178] был назначен военачальником провинции Мити-но куни и направлен туда, его сын[179] состоял в тайных отношениях с Гэму-но мёбу. И вот на прощание она послала ему в подарок узорчатое каригину, одеяние утики[180] и нуса[181]. Получивший это кавалер:

Ёхи ёхи-ниКохисиса масаруКаригоромоКокородзукуси-ноМоно-ни дзо арикэру

В той одежде каригину,Что ты мне прислалаВ знак сердечного вниманья,Любовь моя к тебе будет все сильнееС каждой ночью —

так сложил. Дама была в восхищении от стихов и заплакала.

70

Тому же человеку Гэму-но мёбу послала горный персик, и он:

Мити но-ку-ноАдати-но яма моМоротомо-ниКоэба вакарэ-ноКанасикарадзи-во

Если бы вместеПерешли мы через горы АдатиСтраны Митиноку,Не так печальноБыло бы расставаться[182] —

так сказал.

И вот Гэму-но мёбу стала жить в доме у плотины. Как-то она отправила ему форель.

Камогава-ноСэ-ни фусу аю-ноИво торитэНэдэ косо акасэЮмэ-ни миэцу я

Видел ли ты во сне,Как, не смыкая глаз до рассвета,Я ловила тебе рыбу —Форель, живущую в стремнинеРеки Камогава?[183]

Однажды отправился этот кавалер с поручением в Митиноку. С каждой оказией он отправлял ей печальные письма, и вот узнала она, что он «заболел в пути и умер», и очень загоревала. И уже после того как она об этом известилась, со станции Синодзука вдруг с оказией приходит от него грустное письмо. Очень она опечалилась и спросила посыльного: «Когда же это написано?» Оказалось, посыльный был в пути очень долго. Тогда она:

Синодзука-ноМумая мумая-тоМативабисиКими ва мунасикуНари дзо синикэру

В СинодзукаНе стало тебя,Которого ждала я,Все думая:Вот сейчас, вот сейчас вернется[184] —

так сложила и заплакала. Этот кавалер с детства пребывал во дворце[185] – готовился к придворной службе; как исполнилось ему надлежащее число лет, он прошел обряд посвящения[186], служил при куродо[187] и потом занимался доставкой денег в столицу, посему и пришлось ему в сопровождении отца вскоре уехать.

71

Когда скончался принц Сикибугё-но мия, а было это в последний день второй луны, пышно расцвела вишня. И Цуцуми-тюнагон сложил:

Саки нихохиКадзэ мацу ходо-ноЯмадзакураХито-но ё-ёри ваХисасикарикэру

Цветущая и полная ароматаГорная вишня,Что живет, пока не подул ветер,И та оказалась долговечнее,Чем век людской[188].

На это Правый министр третьего ранга[189] соизволил ответить:

Хару бару-ноХана ва тиру томоСакинубэсиМата ахигатакиХито-но ё дзо уки

Хоть и опадут цветы,Но каждую веснуОни будут зацветать вновь.Но до чего печальна жизнь человеческая,[Отлетела она] – и не встретиться вновь.

72

Тот же самый принц, когда он еще был жив, жил во дворце Тэйдзи-ин. В дом к принцу хаживал Канэмори. Они вместе сидели за трапезой, разговаривали о том о сем. Вот умер принц, и с тех пор Канэмори было очень печально смотреть на этот дворец. Как-то, увидев, как великолепен дворцовый пруд, он очень затосковал и сложил:

Икэ ва навоМукаси нагара-ноКагами нитэКагэмиси кими-гаНаки дзо канасики

Пруд все еще,Как и прежде,С зеркалом схож,Но тебя, смотревшегося в пруд,Не стало – и как это горько![190]

73

Один человек был назначен наместником далекой провинции, и Цуцуми-тюнагон ждал его, чтобы устроить ему пышные проводы, но до заката он все не шел, и тогда Цуцуми-тюнагон послал сказать ему:

ВакарубэкиКото мо ару моно-воХинэмосу ниМацу то тэ саэ моНагэки суру кана

Расставанием с тобойИ так душа полна,Но оттого, что весь деньЖду тебя, еще горшеЯ вздыхаю —

так говорилось в послании, и тот в волнении поспешил прийти.

74

Тот же тюнагон повелел вырыть и пересадить ближе к главным палатам своего дворца росшее поодаль дерево вишни. Деревце заметно привяло, и тогда:

Ядо тикакуУцуситэ ухэсиКахи мо пакуМатидохо-ни номиМиюру хана кана

Ближе к домуПересадил яНапрасно.Верно, это цветы, чтоЛишь издалека видеть можно[191] —

так он сложил.

75

И вот тот же тюнагон, когда одного человека, бывшего в чине куродо[192], назначили наместником Кага, однажды ночью очень, жалел о расставании с этим человеком и сложил:

Кими-но юкуКоси-но сираямаСирадзу то моЮки-но маниманиАто ва тадзунэн

Хоть еще я не знаюТой белой горы Сираяма в Коси,Куда ты уезжаешь,Но в снегу постепенноПо следу твоему я отыщу ее[193].

76

Принцессу Кацура навещал в ее доме Ёситанэ[194], и вот мать ее, фрейлина королевской опочивальни, прослышав об этом, однажды заперла ворота, а Ёситанэ, весь вечер простояв в мучениях, собрался домой, промолвив: «Так ей передайте», и через щель в воротах произнес:

Коёхи косоНамида-но кава-ниИри тидориНакитэ кахэру тоКими ва сирадзу я

Знаешь ли ты,Что весь вечер сегодня,Как птица кулик, погрузившаясяВ реку слез,Плакал я и вернулся домой[195].

77

Той же принцессе тот же кавалер:

Нагаки ё-воАкаси-но ура-ниЯку сихо-воКэбури ва оора-ниТати я ноборану

В долгие ночиОт соли, что жгутВ бухте Акаси,Дым в небеСтоит, не поднимаясь[196].

Так навещал он ее тайно, и вот в пятнадцатую ночь восьмой луны, когда во дворце [Тэйдзи-ин] устраивали праздник любования луной, принцессе было послано высочайшее повеление: «Приходи». Но там они никак не могли бы встретиться, и Ёситанэ удерживал ее: «Прошу тебя, не ходи туда сегодня вечером». Однако приглашение было от императора, остаться дома она не могла и спешила отправиться, тогда Ёситанэ:

Такэтори-ноЁё ни накицуцуТодомэкэмуКими ва кими-ни тоКоёхи симо юку

Когда старец ТакэториБезудержно слезы проливал,Удалось ему задержать [Кагуя-химэ].Ты же к государюСегодня вечером уходишь[197].

78

Гэму-но мёбу во время церемонии поздравления императора с Новым годом стояла у трона, и принц в звании дансэй[198], увидев ее, внезапно в нее влюбился. Вручил ей послание, а она в ответ:

Утицукэ-ниМадофу кокоро-тоКику кара ниНагусамэясукуОмохоюру кана

Только взглянули на меня,И вот я узнаю,Что сердце ваше заплуталось.Но потому и думается мне,Что так же легко ему и утешиться[199].

Ответ принца тоже был, но память о нем утрачена.

79

Тому же принцу та же дама:

Коридзума-ноУра-ни кадзукамуУкимиру ваНами савагасикуАри косо ва сэмэ

Плавучие водоросли,Погружающиеся в воду в бухтеКоридзума...Ведь могутВолны забушевать над ними[200].

80

Когда у дворца императора Уда цветы были хороши необыкновенно, сыновья Нанъин-но кими[201] и другие собрались и стали слагать танка. И Мунэюки, бывший в чине укё-но ками, сложил:

Китэ мирэдоКокоро мо юкадзуФурусато-ноМукаси нагара-ноХана ва тирэдомо

Вот пришел и любуюсь,Но на сердце не радостно,Хоть у моих родных,Как и в былые времена,Цветы осыпаются[202].

Другие, наверно, тоже слагали стихи.

81

Когда Укон, дочь Суэнава-но сёсё[203], служила во дворце покойной императрицы[204], ныне покойный Гон-тюнагон-но кими[205] навещал ее. Они обменялись клятвами в вечной любви, и вот Укон перестала служить во дворце и поселилась у себя дома, но он к ней уже не приходил. Однажды случилось побывать у нее кому-то из дворца, и она спросила: «Как он там? Бывает во дворце?» – «Постоянно там служит», – ответствовали ей. Тогда она послала ему:

Васурэдзи тоТаномэси хито ваАри то кикуИхиси кото-но хаИдзути иникэму

«Не забуду»Обещавший человекЖив, узнала я.Но слова, что он говорил,Куда же они делись?[206] —

так написала.