Ревизор: возвращение в СССР 23 - Серж Винтеркей

— Нам сообщили, что слух этот твоя тёща распускает. Мы можем помочь, — внимательно смотрел он на меня. — Можно посадить её за клевету, можно на лечение отправить в психиатрическую лечебницу.

Угу, помочь они хотят. Знаю я, как это работает. Сейчас повяжут меня этой медвежьей услугой. А потом, если что не так с моей стороны, пригрозят, что Галие расскажут, что это со мной было согласовано.

— Не стоит, — ответил я. — У неё сейчас весь мир во врагах, они с тестем разводятся, вот у неё нервишки и шалят. Это скоро пройдёт.

Наверное. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.

Румянцев кивнул в ответ с таким видом, мол, ничего другого я от тебя и не ожидал, и проводил на выход.

По дороге в университет всё думал, как они об этих слухах могли узнать? Можно подумать, кто-то стал бы им из Святославля докладывать. Нет, это скорее, прослушка… Обсуждал ли я это в квартире? И я тут же вспомнил, как Миша Кузнецов рассказывал мне об этом по телефону. Всё, прослушку телефона можно считать доказанной.

* * *

Святославль.

Высказав тёще Ивлева всё, что он о ней думает, Шанцев думал, что его отпустит ситуация и с его несправедливым арестом, и с последующим чудесным освобождением, но мысли, всё равно, возвращались и возвращались к камере. Ему даже снилась она иногда… Подскакивал в кровати с криком, жена его успокаивала, а ему было очень стыдно. И противно было вспоминать, каким беспомощным он тогда себя чувствовал…

Нет, — решил он. — Надо что-то с этим делать. Филимонов, конечно, под следствием, но где гарантия, что он каким-нибудь условным сроком не отделается, а Ваганович ему тёплое местечко где-нибудь не организует. Эти двое точно вместе работают. Да и сам Ваганович слишком легко отделался. Что ему там, выговор объявили? И все? Сажай снова людей в тюрьму ради сведения счетов?

Шанцев позвонил своему бывшему однокурснику, Валентину Ткачёву, в Брянск. Тот служил в КГБ, до больших чинов не дорос, но, может, чем-то поможет, что-то подскажет.

Они договорились встретиться в Брянске, в кафе, во время обеденного перерыва.

— Валёк, здорово! — обрадовался Шанцев, впервые увидев старого друга за много лет. — Какой ты стал!

— Какой? — спросил тот, улыбаясь и охотно обнимая его.

— Старый!

— А сам-то! — рассмеялся Ткачёв. — Весь седой. Ну, рассказывай, как ты живёшь?

— Уже нормально, — перестал улыбаться Шанцев.

— Уже? — удивлённо повторил за ним друг.

— Чуть не посадили, представляешь? — подозвал Шанцев официанта и заказал два комплексных обеда и два по сто пятьдесят.

— Рассказывай, — тоже перестал улыбаться Валентин.

Они просидели в кафе часа полтора. Шанцев рассказал всё как было, что никому до него дела не было. Считал себя важным, большим человеком, с кучей коллег, а как в камеру попал, так все это как отрезало. И, если б не пасынок коллеги, сидели бы они с ним вдвоём.

— Начальник городского управления под следствием, боюсь, выждут сейчас, пока всё забудется, и отпустят на все четыре стороны. Первый секретарь, так вообще лёгким испугом отделался, хотя сам лично, сука, одобрения на мою разработку в области добился.

— Слушай, начальство сор из избы никогда не выносит, — ответил ему Ткачёв. — Тут надо сделать так, чтобы оно его своим перестало считать, чтобы покрывать его себе дороже стало.

— Как это сделать?

— Не надо ничего делать, надо узнать, что он уже сделал такого, этакого, понимаешь? Против закона. Доказательства нужны, весомые, документы, свидетельства… Показать есть кому, — многозначительно посмотрел он на друга. — Не смотри, что я простой водила. Важно, кого именно я вожу.

— Это я прекрасно понимаю! — заверил его Шанцев. — Поэтому-то я и здесь.

— Трудись, дерзай, ищи! А найдёшь, сразу звони, — протянул Валентин ему руку, намекая, что пора бежать.

Он ушёл. А Шанцев посидел ещё какое-то время, размышляя над его словами. Никогда ещё он не занимался такой ерундой, как поиск чужих грехов. Всегда считал это ниже своего достоинства. Но, видимо, надо менять свои принципы, — с горечью подумал он. — С волками жить, по волчьи выть.

* * *

Москва. Президиум Верховного Совета СССР.

— Меня Камолов что-то вызывает, — сказал Марку Валиев, выйдя из своего кабинета. — Чувствует моё сердце, что это по поводу нашего молодняка.

— Ну, удачи, — напутствовал начальника Марк и Валиев отправился к зампреду.

— Проходите, проходите, Ильдар Ринатович, — произнёс Камолов и кинул на Валиева такой суровый взгляд, что тот сразу понял, что ничего хорошего ждать не стоит.

В кабинете уже сидел Пархоменко из Секретариата и Валиев сел рядом с ним напротив зампреда.

— И что вы устроили? — окинул их тяжёлым взглядом Камолов. — Почему молодёжь не отпускаете на помощь парткому? Это же не какая-то блажь Семерова, он нужное для всех дело делает! С чего вы решили, что можете решать кому и где дополнительно работать, партии помогая?

— Игнатий Фёдорович, но студенты сами не хотят, — попытался оправдаться Валиев.

Пархоменко при этом промолчал и лишь сменил позу.

— Что значит, они не хотят? — воскликнул Камолов. — Они комсомольцы или кто? Надо заставить.

— Вы, только, тогда сами Ивлева заставляйте, ладно? — с ехидной улыбочкой проговорил Пархоменко. — Мне зачем проблемы потом от Межуева получать? Ивлев сразу к нему жаловаться побежит, только попробуйте на него надавить.

— На Ивлеве свет клином не сошёлся, — тут же согласился Камолов, вспомнив, что Ивлев, и в самом деле, протеже Межуева. — Других комсомольцев полно. Верно, Ильдар Ринатович?

Валиев вынужден был кивнуть под тяжёлым взглядом зампреда. Выглядеть перед ним руководителем, не способным справиться с небольшим коллективом малолеток ему совсем не хотелось.

Вернувшись от Камолова в Комитет по миру он с расстроенным видом сел рядом с Марком и тот сразу понял, что начальник не смог отбиться от дурацкой инициативы парторга.

— Ну что, не вышло? — с сочувствием спросил он.

— Нет. Прожектору быть, дело нужное. А студенты не хотят работать, значит, надо заставить, — расстроенно рассказал Валиев. — Сейчас парни придут, что я им скажу?.. Пархоменко, гад, отвертелся… Оказывается, за нашим Ивлевым Межуев стоит!

— О как, — удивился Марк. — Это серьёзно.

— Ещё как серьёзно, — заметил Ильдар. — Камолов сразу на попятный пошёл насчёт