Желтый мокасин для любовника. Веселые рассказы - Наталья Барабаш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да у нас в роддомах стерильность, детей даже мамкам не дают, чтобы заразу не занесли. А эти – чисто дикари. Понятно теперь, почему у них в Австрии всего 8 миллионов населения. Дети не выживают!
– Ну, Вася, у них показатели по детской смертности очень маленькие…
– Так понятно почему. Местные умные, рожать тут боятся. А рожают мигранты. Их после аулов австрийской больницей не запугаешь!
И вообще. Неправильно здесь все. У нас ребенка забираешь – праздник. Под окнами роддома петарды зажигают, фейрверки запускают, шампанское пьют. Радуются. А здесь пришел, тебе ребенка выдали, ушел. Как в магазине. Без полета страна.
***
Занятия закончились. Встречаемся с Васей у рецепции. Он просит меня помочь ему получить справку, что учился на курсах. Голос грустный.
– Что случилось? – спрашиваю.
– Да, блин, все из-за этого немецкого! Одни засады! Теперь жена с сестрой на меня обиделись!
– Почему?
– Да приехала в гости теща. Она тут в Германии уже 10 лет живет. И я, дурак, решил выучить слово теща на немецком. Ну, типа, чтоб видела, как я тут обживаюсь. И ведь вроде выучил! Она приходит, я ей: Гутен абенд, Швайнемуттер!
А она как обидится! Швайн у них тут – свинья. А теща, оказывается – Швигемуттер.
Ну вот скажи: зачем они сделали эти слова похожими?!
***
Я записываюсь на следующий курс.
– С ума сошла? – говорит Вася. – Зачем тебе еще целый месяц эти артикли-шмонтикли зубрить?
– Ну, чтобы правильно разговаривать.
– На-та-ша! Здесь никто не разговаривает с артиклями. Так, разводка, чтобы народ в их школы шел. У меня вон дома три бабы шпрехают. Ни разу ни одного артикля от них не слышал!
Занимательное языкознание
Херак дверью
Время от времени меня охватывает стыд за незнание немецкого. Я открываю слова и пытаюсь их учить. А так как память у меня отвратительная, ищу созвучные аналоги в русском. И вот сидим мы в кафе. А я, как нарочно, стакан с соком перевернула. Сок по столу растекается, официанта, как водится, нигде не видно.
– Счас я его позову! – говорю горделиво. Так как одно нужное слово – перевернуться – вот как раз утром учила. Хватаю где-то в другом конце зала официанта за рукав. И говорю ему этак небрежно, на чистом немецком языке:
– Майне глас, говорю, ист херак дверью!
Официант смотрит удивленно.
– Ферштеен? – начинаю я раздражаться. – Глас! Ну, стакан, стакан. Вон как у того Херра. Унд глас херакдверью!
Официант замер и не дышит.
– Вот чего я непонятного сказала? Видишь? Того Херра? С гласом? Так я такой же глас херакдверью!
Официант начинает как-то багроветь, надуваться, а потом справляется с собой, и говорит:
– Лучше по-русски. Я немножко понимаю. Какого мужчину вы сначала в глаз… А потом… ну, того-самого дверью?
– Да не мужчину! Стакан!
– А зачем вы стакан того-самого дверью?
– Да не дверью! Локтем! Это же я по-немецки сказала! Вы по-немецки ферштеен?
– Я – да. А какое слово вы сказали?
– Ну, перевернуться.
– А… Так это херумдреен.
Вот ведь, господи, понапридумывали слов! Интеллигентному человеку их и не выговорить!
О рождественских чудесах
Наш приятель недавно переехал в Вену. Звонит, с гордостью спрашивает:
– А вы своих парнеров по бизнесу с Рождеством поздравили?
– Еще нет.
– Эх, вы! Столько лет тут живете! А я уже поздравил! Самые хорошие открытки купил! Дорогие! Всем разослал!
Через два дня встречаем его. Вид у мужика смурной. Потом не выдерживает, рассказывает:
– Представляете, прихожу к партнерам в офис – а народ как-то странно на меня посматривает. Ну, думаю, показалось. К начальнику заглядываю – он шмыг за дверь! Зама его на всякий случай по-английски спрашиваю: ты открытку мою получил? А тот кивает и тоже как-то так бочком, бочком отползает. Чувствую: что-то не то. Прихожу домой. У меня открытки-то еще остались. Беру словарь. Вчитываюсь. Елки-палки! Как неудобно получилось!
Оказывается, там внизу под поздравлением мелкой вязью на одних написано: «дорогой мамочке». А на тех, самых красивых, с ангелочком, что я заму и начальнику послал: «моей любимой крошке»…
Особенности перевода
Раннее утро. Греческий порт. Я только что купила билет на паром до другого острова. Возвращаюсь по длинной пустой набережной к причалу: касса – у черта на куличках. Навстречу бежит запыхавшаяся дама в обтягивающих белых джинсах с рюшками, на каблуках, при полном макияже, с огромным розовым чемоданом на колесиках. При виде меня останавливается и, лучезарно улыбаясь, задушевно-вежливо спрашивает по-английски:
– Извините, будьте добры, пожалуйста, скажите, где здесь…
– Да говорите по-русски! – ласково перебиваю ее я, узнав по всем приметам соотечественницу. Она тут же втягивает любезную улыбку:
– Блть, где здесь их долбаная касса? Уроды! Ни одного указателя! Затрахалась ее искать!
Вот удивились бы англичане, узнав, как переводится их «будьте добры, пожалуйста»…
О белкозайце
Мой пес – огромный дог Райс – потомственный шоумен. Домашняя кличка – Филипп Киркоров. Обожает красоваться, выступать, по ночам видит себя звездой дог-шоу и собачьих выставок. Муж хочет, чтобы он был боевой охотничий пес, часами бродил по лесной чаще, преследовал дичь. Собака дичи боится, от оленей шарахается, а по вечерам категорически отказывается идти гулять по темной лесной тропинке: вы что, с ума сошли? Нас же съедят! И тут вдруг на утренней прогулке пес увидел на земле белку. Дичь такого размера показалась отважному охотнику безопасной, он ринулся к ней, она взлетела на дерево. И мой огромный дурак в пылу погони бросился на огромный бук, встал на задние лапы, передними обхватил ствол и реально попытался влезть на дерево! Зрелище, скажу вам, не для слабонервных. И тут на тропинке появился наш австрийский сосед. Вид двухметрового дога, карабкающегося на дерево, его потряс. Сосед замер. Я решила ему все объяснить. Тем более, только что учила животных на немецком. Но пока еще нетвердо. И я, показывая на верхушку бука, поясняю соседу:
– Там Hase, боится собаки, ну и залезла на дерево!
Австриец посмотрел странно.
– А собачка, то есть хунт, хочет хазе достать. И тоже на дерево взбирается! – втолковываю я этому непонятливому.
А только сосед посмотрел на меня, будто я не в себе, быстро залепетал по-своему: иа, иа, натюрлих! И бочком-бочком ретировался.
– И чего он так разволновался! – весело подумала я. – Белок на дереве не видел?
И тут меня словно молнией озарило. Hase-то по-немецки совсем не белка. А заяц…
Поговорили
Аэропорт Шереметьево, международный терминал. Среди респектабельных пассажиров по залу ожидания вразвалку идут двое рабочих в ярко-оранжевых робах, с сильно испитыми лицами, с лестницей наперевес. Один другому говорит:
– Ты ей скажи: ай лаф ю! – А что это? – Ну типа: ты мне понравилась!
– Серега, блин, а если она мне ответит?!
Про Пасхального зайца
В Европе, кто не знает, символ Пасхи – заяц. А это значит – они везде: во всех витринах, в корзинках перед магазинами, в окошках домов. Иду я по своему любимому Мельку. И думаю: пора бы и мне зайцем обзавестись. Захожу в магазин. И решаю блеснуть немецким. Который давно не повторяла.
– Хабен зи, – игриво спрашиваю у симпатичного продавца – айн остен хозе? Ну то есть, есть ли у вас пасхальные зайцы. А магазинчик смешанный, там все: от одежды до сувениров.
– Ви, битте? – переспрашивает непонятливый продавец.
Улыбаюсь еще шире.
– Хозе, хозе! Ну, традишин такая. Каждую Пасху – новый хозе! Покажите мне спешиал хозе для Пасхи!
Смотрю – мужик молчит. Не врубается.
– Да как же! – говорю. – Вот вы лично. В окно хозе ставите? Любите показывать своих хозе родным, друзьям?
Мужик почему-то пугается и почти кричит:
– Найн! Найн!!!
Ну, думаю, может, мусульманин. Набираюсь терпения.
– Австриан традишин! Вечером ставишь хозе рядом с кроватью. И – оп-па! Утром вот такой сюрпрайз! (развожу в стороны руки, показывая величину подарков – здесь заяц на Пасху подарки детям приносит). Понял? Ферштеен?
Да только мужик смотрит ошалело и как-то начинает с лица спадать. Совсем, значит, не любит нашу христианскую Пасху.
Тут я делаю шаг в сторону и вижу на нижней полке шкафа аккурат за его спиной выстроившихся рождественских зайцев.
– О! – восклицаю. – Так вот же! Остен хозе!
Тычу пальцем в зайцев прямо за ним и говорю: – Гибен зи мир, битте!
А мужик почему-то в ужасе за свой брючный ремень схватился и орет:
– Найн, найн!
Ну, я плюнула и пошла к выходу. Не умеешь торговать – не берись! И хотя бы праздники католические выучи!
Но какое-то смутное сомнение в душе зашевелилось. Я открыла в телефоне словарь… Бедный мужик! Не зря, выходит, за ремень хватался.
