Из "Яффских рассказов" (8 рассказов) - Менахем Тальми

– Да нет проблем, – отвечает маленький из Хайфы, подхватывает молодую жену на руки и ногой распахивает дверь номера. Таким образом они добираются до спальни и что же там видят?

На брачной постели сидят трое хайфских братанов, прибывших разобраться со своим маленьким корешем, который что-то напортачил в родном городе, да и скрылся с глаз долой.

Наша Роза, у которой голова работает как надо, все сразу поняла и говорит гостям:

– Послушайте, мы сегодня поженились, дайте нам провести ночь, приходите утром. Это ведь самый большой грех – лишать женщину первой брачной ночи.

Тогда один из хайфских, по имени Чико, отвечает:

– Уважаемая, нам очень не хочется портить тебе брачную ночь, но после двух месяцев, что мы разыскивали этого маленького засранца, мы не можем позволить ему снова улизнуть от нас.

– Всю свою жизнь, – продолжает Роза, – всю свою жизнь я мечтала об этой ночи, – чтобы в гостинице, чтобы шампанское в ведерке со льдом… Всю жизнь я молча хлебала дерьмо ради этой ночи. Сначала все идет хорошо – такси с шариками, фотографии в парке Чарльза Клора, зал с оркестром, фламбированный десерт. А в конце, когда уже видишь шампанское в ведерке со льдом, мечта рушится. Что поделаешь, такова моя судьба… Вы заберете его, и я останусь одна. Одна с новой ночной сорочкой, которую купила для себя, и с пижамой цвета корицы, которую купила для него, – настоящий шелк, стоит, как костюм. Забирайте его и уходите, а я уж останусь одна и выброшусь из окна. Это пятнадцатый этаж, я умру сразу, не мучаясь.

Один из троицы, худой и высокий, с увлажнившимися глазами, говорит:

– Чико, ей-Богу, мы что – не евреи? Как мы можем лишать ее мечты?! Может, оставим их на ночь?

Второй, невысокий, в черной шляпе, соглашается:

– Да-а, жалко ее. Разве она виновата в том, что этот сделал нам?

Чико, один из самых крутых парней в Хайфе, задумчиво закуривает, заметно, что и он в некотором смятении.

– Тэйиб, – говорит он, наконец. – Иди в ванную, надевай свою новую сорочку.

Когда Роза возвращается, он говорит:

– А теперь доставай пижаму, купленную для мужа.

Роза открывает сумку и дает ему пижаму цвета корицы, которая обошлась ей дороже костюма. Чико рассматривает пижаму, потом смотрит на невысокого в черной шляпе:

– Э-э, Амсалем, а пижама-то точно твоего размера. Примерь, а?

Амсалем с опаской смотрит на Чико, а тот усмехается и продолжает:

– Разве не ты сказал, что тебе ее жалко, что нужно для нее что-нибудь сделать. Говорить ты большой мастер, но иногда нужно и на самом деле кое-что делать. Мы не можем оставить здесь этого дерьмака, он сбежит у нас прямо из-под носа. Однако и женщину мы не хотим лишать мечты, это ведь ее ночь. Пусть получит, что заслужила: мужчину в пижаме цвета корицы, шампанское на льду. А завтра утром оденешься, сядешь в поезд и вернешься в Хайфу.

И вот Амсалем идет в ванную и возвращается в шелковой пижаме.

– Шляпу-то сними, – говорит ему Чико, ухмыляясь, – это ведь брачная ночь, а не кладбище. Теперь открывай шампанское и начинайте веселиться, а мы пошли. Увидимся завтра в Хайфе.

Роза утирает слезы, и на ее лице проглядывает первая улыбка. Амсалем откручивает проволоку с пробки на бутылке. А Чико берет маленького мужа на высоких каблуках за плечо, крепко сжимает его и предупреждает:

– А ты сейчас тихо идешь с нами, причем все время улыбаешься. Попытаешься выкинуть трюк, я тебе шею сверну.

Уже выходя из номера, Чико оглядывается на Розу и произносит:

– Спокойной ночи и чтобы все прошло по-кайфу.

А она смеется ему в ответ:

– Слушай, я ни разу в жизни не была в Хайфе, но теперь вижу, что люди там как раз очень неплохие.

Как Марко перестал быть лунатиком

(Перевел Александр Крюков)

  Лунатизм? Страшная штука. Лунатик – это человек, который с закрытыми глазами встает посреди ночи, выходит из дома, разгуливает по крышам домов, ходит по карнизу на пятом этаже – и все это не осознавая, что с ним происходит. Когда на небе полная луна, она все это и проделывает с лунатиком – выводит его из дома, а потом возвращает назад. Все в Яффо знают: самое опасное – это разбудить лунатика, когда при свете луны он идет с закрытыми глазами.

Некогда жил в Яффо один сапожник, звали его Хаим Бишбаш, и он, бедняга, был лунатиком. И вот однажды ночью, в середине лета, в середине месяца, лунный свет вынудил его погулять по крышам. Хаим Бишбаш с закрытыми глазами и вытянутыми вперед руками вышел из своей квартиры, поднялся на крышу и пошел по карнизу. С карниза он спустился на столб электроосвещения и пошел по проводам в сторону Часовой башни. Если ты разбудишь лунатика в таком состоянии – погубишь его. А дашь ему догулять, не окликнув, он благополучно вернется домой, в свою постель. Это нужно знать.

Но вот Шломо Хизма, тот, у которого был киоск возле Часовой башни, этого не знал. Как-то поздно вечером закрывает он свой киоск и собирается идти домой. Вдруг он видит у себя над головой сапожника Хаима Бишбаша, что идет по проводам, словно по набережной вдоль моря. Шломо Хизма ничего не знал о лунатиках. Знал бы – держал свой рот закрытым и позволил бы сапожнику закончить свою прогулку. Но вместо этого он перепугался и закричал: "Бишбаш, псих такой! Что ты там делаешь на проводах посреди ночи?!"

От этого крика сапожник пробудился, а как только открыл глаза – потерял равновесие, грохнулся на землю и испустил дух.

С тех пор любой в Яффо знает: если видишь лунатика – держи рот закрытым, дай ему завершить свою прогулку без проблем.

Никто не знает, как и почему начинается этот лунатизм. Это не с рождения и не наследственное, и не зависит от физиологии.

Возьмите, к примеру, Марко. Совершенно здоровый человек. Никаких комплексов. Глаза излучают жизнерадостность, телом упитанный. Ни разу не был у стоматолога. Уже с утра у него отличный аппетит, и целый день парень радуется жизни.

Но вот однажды приходит жена Марко к Большому Салмону страшно перепуганная.

– Что у тебя стряслось? – спрашивает Салмон.

– Марко!.. – произносит женщина.

– Марко – что? – не понимает Салмон.

– Ох, лучше бы не знать… – продолжает женщина.

– Ну, если не расскажешь, так и не узнаем, – говорит Салмон.

– Лунатик… – начинает плакать женщина.

– Кто лунатик? – спрашивает Салмон.

– Ох, лучше бы не знать… – повторяет женщина.

– Так и не узнаем никогда, если не расскажешь… – говорит Салмон.

– Лунатик! – восклицает женщина и начинает рвать волосы у себя на голове. – Марко – лунатик!

– Чего это вдруг? – удивлен Салмон.

– Не знаю, чего это вдруг, – отвечает женщина, – но вот уже раза три я видела, как он встает посреди ночи и прямо в пижаме уходит – глаза закрыты, руки вытянуты вперед, – а потом через час возвращается. Когда увидела его таким в первый раз, хотела закричать: "Господи, Марко! Куда это ты направляешься посреди ночи?" Но сразу вспомнила того сапожника, Хаима Бишбаша, как свалился он на землю после того, как его разбудили.

– Ну, и что же было потом? – спрашивает Салмон.

– Вернувшись, – продолжает женщина, – он как ни в чем не бывало лег в постель. Утром я его спрашиваю: "У тебя все в порядке?" А он отвечает: "А чего это должно быть не в порядке?" Тогда я его спрашиваю: "Как спал ночью?" – "Как обычно, – отвечает он. – Только вот постоянно снились сны о том, как я гуляю". Ничего я ему больше не сказала. Позвала только свою мать, чтобы она немного пожила у нас и посмотрела – действительно ли Марко встает по ночам или это я свихнулась.

Дней десять все было нормально. "Это тебе моча в голову вступила, – говорит мне мать. – Когда человек очень устал, снятся ему всякие сны". И собиралась она уже возвращаться домой, но я ее упросила побыть у нас еще два-три дня. Она согласилась.

В ту же ночь Марко опять встал. Когда он вышел на балкон, я тут же разбудила мать: "Иди, посмотри, это мне-то моча в голову вступила?!" Мы с ней стояли у окна и смотрели, как Марко поднимается на крышу. "Не дай Бог тебе сейчас произнести хоть слово, – говорю я матери. – Марко – лунатик. Дашь ему спокойно погулять, он вернется целым и невредимым. Такая это болезнь".

И действительно, через час Марко вернулся. Он вошел с лестничной площадки обычным образом – с открытыми глазами, как человек, возвращающийся с работы. Однако как только Марко вошел в комнату – а мы стоим прямо перед ним – он тут же закрыл глаза, вытянул руки вперед, двинулся медленно-медленно, прошел мимо моей матери, словно ее нет, и вернулся в кровать. А минут через десять уже захрапел…

Утром встал в отличном настроении, побрился, напевая, плотно и с удовольствием позавтракал. Мы в него всматриваемся, пытаемся обнаружить симптомы болезни – ничего не находим. Моя мать у него спрашивает: "Ну, Марко, как спал сегодня ночью?" – "Что значит "как спал?" – отвечает он. – Как лань во дворце царя Соломона".