Песнь крови - Энтони Райан

Мастер Соллис подвел их к столу, ближайшему к двери, и велел садиться. За столом уже сидели группки мальчишек примерно их возраста. Те прибыли на несколько недель раньше и уже некоторое время занимались под руководством других наставников. Ваэлин обратил внимание, что некоторые смотрели на них свысока и с насмешкой, ухмыляясь и подталкивая друг друга, и ему это совсем не понравилось.

– Можете разговаривать свободно, – сказал им Соллис. – Ешьте сколько хотите, но не швыряйтесь едой. У вас час времени.

Потом наклонился и тихо сказал Ваэлину:

– Будешь драться – костей не ломать.

И с этими словами он удалился, чтобы присоединиться к остальным мастерам.

Стол ломился от блюд с жареной курицей, с пирожками, с фруктами, с хлебом, с сыром, даже со сладкими булками. Это пиршество представляло собой резкий контраст с суровым аскетизмом, который Ваэлин до сих пор видел здесь повсюду. Прежде ему всего раз случалось видеть так много еды в одном месте – это было в королевском дворце, и ему тогда почти ничего есть не разрешили. Поначалу они сидели молча, отчасти ошеломленные таким количеством яств, но в первую очередь просто от смущения: в конце концов, они тут были новичками.

– А как ты это сделал?

Ваэлин поднял глаза и обнаружил, что это Баркус, плотный нильсаэлец, обращается к нему из-за горы разделяющих их печений.

– Что?

– Ну, как ты сумел отразить удар?

Другие мальчишки пристально смотрели на него. Норта промокал салфеткой губу, рассеченную ударом Соллиса. Ваэлин не мог понять, завидуют они или злятся на него.

– Все дело в его глазах, – сказал он, потянулся за кувшином с водой и плеснул себе в простой оловянный кубок, стоящий рядом с его тарелкой.

– А что у него с глазами? – спросил Дентос. Он взял булочку и откусывал ее большими кусками. Когда он говорил, с губ у него фонтаном летели крошки. – Ты чо хочешь сказать, ты видел там Тьму?

Норта расхохотался, Баркус тоже, но остальные мальчишки, похоже, похолодели – все, кроме Каэниса, который положил себе немного курицы с картошкой и всецело сосредоточился на еде, как будто не обращая внимания на разговор.

Ваэлин заерзал на сиденье. Ему не нравилось быть в центре внимания.

– Он сковывает тебя взглядом, – пояснил он. – Он пялится на тебя, ты пялишься в ответ, застываешь на месте, и тут он атакует, пока ты еще соображаешь, что он задумал. Не смотрите ему в глаза, смотрите на ноги и на меч.

Баркус укусил яблоко и хмыкнул.

– Знаете, а он прав. Я так и подумал, что он пытается меня загипнотизировать.

– Что значит «загипнотизировать»? – спросил Дентос.

– Это похоже на магию, но на самом деле это просто фокус, – ответил Баркус. – В прошлом году на летней ярмарке был дядька, который заставлял людей думать, будто они свиньи. Они у него рыли носом землю, хрюкали и валялись в навозе.

– Как?!

– Не знаю. Это какой-то фокус. Он махал у них перед носом какой-то штучкой и что-то им шептал, а потом они делали все, что он им скажет.

– А как ты думаешь, мастер Соллис так может? – спросил Дженнис, мальчик, про которого Соллис сказал, что он похож на осла.

– О Вера, да кто его знает? Я слыхал, орденские мастера знают много Темных штучек, особенно в Шестом ордене.

Баркус придирчиво осмотрел куриную ножку и откусил большой кусок.

– Похоже, они и в готовке разбираются неплохо. Они заставляют нас спать на соломе и лупят с утра до вечера, но зато кормят от пуза.

– Ага, – согласился Дентос. – Совсем как собаку дяди Сима.

Все недоумевающе умолкли.

– Собаку дяди Сима? – переспросил Норта.

Дентос кивнул, деловито жуя пирожок.

– Ворчуна. Лучший бойцовый пес во всех западных графствах! Одержал десять побед, пока ему не разорвали глотку прошлой зимой. Уж как дядя Сим его любил! У него своих ребят было четверо, от трех разных баб, заметьте, но собаку эту он любил больше всех, и кормил Ворчуна раньше, чем любого из детей. И куски ему доставались самые лучшие, заметьте. Ребятам, бывало, похлебки нальет, а пса чистым мясом кормит!

Он криво усмехнулся.

– Старый паскудник.

Норта ничего не понял.

– Ну и при чем тут это? Какая разница, чем какой-то ренфаэльский мужик кормит свою собаку?

– Чтобы он лучше дрался, – объяснил Ваэлин. – От сытной еды вырастают сильные мышцы. Поэтому боевых коней кормят отборной пшеницей и овсом и на пастбище не выгоняют.

Он кивнул на еду на столе.

– Чем лучше нас будут кормить, тем лучше мы будем сражаться.

Он посмотрел Норте в глаза.

– И тебе, пожалуй, не стоит обзывать его «мужиком». Мы тут все мужики.

Норта холодно уставился на него в ответ.

– Ты не имеешь права тут верховодить, Аль-Сорна. Может, твой отец и владыка битв, но…

– У меня нет отца. И у тебя тоже.

Ваэлин взял булочку, в животе у него урчало.

– С этим покончено.

Они умолкли, сосредоточившись на еде. Вскоре за одним из столов завязалась драка, тарелки с едой полетели во все стороны, замелькали кулаки и ноги. Некоторые мальчишки тотчас ввязались в драку, другие сбежались посмотреть, подначивая дерущихся, большинство остались сидеть на своих местах, некоторые даже не смотрели в ту сторону. Драка продолжалась несколько минут, пока, наконец, один из мастеров, крупный человек с содранным скальпом, не подошел ее разнять, угрюмо и умело размахивая увесистой палкой. Мальчишек, которые были в самой гуще свалки, осмотрели на предмет серьезных увечий, утерли разбитые носы и губы и отправили обратно за стол. Одного избили до потери сознания, и двоим мальчишкам было велено отнести его в лазарет. Вскоре трапезная вновь заполнилась гулом голосов, как будто ничего и не случилось.

– Интересно, много ли битв нам придется повидать? – сказал Баркус.

– Цельную кучу, – ответил Дентос. – Ты же слышал, чего говорил толстый мастер.

– А говорят, войны в Королевстве – дело минувшее, – сказал Каэнис. Он впервые подал голос, и как будто опасался высказывать свое мнение. – Может быть, нам вовсе и не придется участвовать в битвах.

– Войнам конца не будет, – сказал Ваэлин. Так говорила его матушка – точнее, она кричала это отцу во время очередной ссоры. Это было до того, как отец уехал в последний раз, до того, как она заболела. Поутру приехал королевский гонец с запечатанным письмом. Отец его прочел и принялся собирать оружие, и велел конюху седлать его лучшего боевого коня. Мать Ваэлина расплакалась, и они с отцом ушли в ее гостиную, чтобы не ссориться при Ваэлине. Слов отца он не слышал – тот говорил тихо, пытаясь успокоить матушку. Но она ничего и слышать не желала.