Приключения Робин Гуда - без автора

– Меня зовут Джон Литл, – проговорил гигант, – но из-за моего «низкого» роста и «тщедушности» шутники прозвали меня Маленьким Джоном. А как вас зовут, сэр?

– Я тот человек, которого ты ищешь, – сказал Робин. – Мое имя – Робин Гуд, когда-то меня называли графом Хантингдонским и Робертом Фитзутом. А теперь называй меня Робин Гудом. Буду рад, если ты присоединишься к отряду. Добро пожаловать в Шервудский лес, Джон Литл! С этого дня все будут знать тебя, как Маленького Джона.

Мужчины снова пожали руки, потом Маленький Джон поднял мертвого кабана за ноги, связал их веревкой, которую достал из кармана, и забросил животное на правое плечо с такой легкостью, будто это был кролик. Он повернулся и пошел рядом с Робином. Так в Шервуде появился еще один полезный и преданный человек.

Глава 7. МОНАХ ТУК НА СВОБОДЕ.

– Неужели, – усомнился монах Тук, – в Шервудском лесу идет дождь? Кто мог о таком даже подумать? Я-то считал, что здесь всегда прекрасная летняя погода, неподвластная человеческим порокам и жадности. Однако ливень – небольшой, после него установится отличная погода для большой гусиной ярмарки. Я нарушу пост и съем пару жирных свежих форелей с хрустящим хлебом, запив их фляжкой пива. Только нужно поторопиться. Несомненно, там будет много людей, которые захотят купить молитвы, переписанные мною на пергамент, людей, которые заплатят за то, чтобы я помолился за них в Ноттингеме. Благодаря злодею-шерифу, который всех держит за горло, им, беднягам, без божьей помощи не обойтись.

Выйдя из пещеры на берегу ручья в Копманхерсте, монах обнаружил, что легкий дождь уже не только перестал, но и не оставил никаких следов.

Тук положил охапку сухих дров в костер, и вскоре затрепетал веселый огонек. Он приготовил завтрак и от души поел.

После трапезы монах покормил мула и собаку, навел порядок и осторожно затушил огонь.

Он оставил пса сторожить вход в пещеру, привязал мула, чтобы тот не забрел далеко в лес, и на лодке переплыл речушку. Он как раз привязывал суденышко, когда с противоположного берега послышался оклик.

Подняв глаза, монах увидел менестреля, который просил его вернуться обратно.

– Вы не могли бы меня перевезти? – кричал человек. – Я не люблю мочить ноги!

– А ты не боишься их запачкать, странник? – прокричал в ответ Тук. – Мне не очень нравятся бродячие музыканты и певцы. У них обычно не оказывается платы за перевозку.

– Платить за то, чтобы меня перевезли в этом несчастном гробу? – разозлился менестрель. – Да я лучше перелечу по воздуху!

После продолжительного спора братец Тук, ворча, вернулся на другой берег и язвительно сказал:

– Некоторым везет. С какой стати ты, нищий, решил, что имеешь право навязываться мне безо всякой благодарности.

– А за это оскорбление, – прокричал менестрель, и в его карих глазах мелькнул шутливый огонек, – вы перенесете меня через ручей на своей толстой спине, если вообще способны поднять что-нибудь тяжелее вилки.

– Смогу ли я перенести тебя? – заорал монах Тук. – Я могу перенести двух таких, как ты, по одному в каждой руке.

– Но поскольку я здесь один, – выпалил менестрель, – вам придется довольствоваться этим и перенести меня через крошечный ручеек.

Тук издал гневный стон, грубо, как мешок с картошкой, поднял менестреля, забросил его на плечо, перенес через ручей и со злостью сбросил на противоположный берег.

– Благодарить вас не за что, – разозлился менестрель, давая монаху подзатыльник. – Большего это маленькое путешествие не стоит.

– Поскольку ты считаешь себя таким прекрасным парнем, – взревел монах, – отнеси меня обратно. Могу поклясться, что ты не поднимешь и моего мизинца, не говоря уже обо всем теле.

Менестрель принял вызов:

– Ловлю вас на слове, злобный, старый монах. Если желаете, могу отнести вас туда и обратно.

Он собрал все силы, глубоко вздохнул, поднял монаха на правое плечо и понес его обратно через ручей. Но на середине брода, который менестрель неуверенно нащупывал ногой, оказалась глубокая яма, и, несмотря на то, что монах знал о ней, ему пришлось искупаться вместе с менестрелем.

– Честно говоря, – сказал менестрель, – скоро я стану даже слишком чистым, ибо последнее время постоянно попадаю в воду одетым.

– Неразумный рыцарь! – вопил монах Тук так громко, что все птицы в радиусе мили взметнулись в голубое небо. – За это я получу те презренные деньги, которые ты припрятал.

Менестрель схватил свой посох и, строя насмешливые гримасы, принялся танцевать вокруг монаха.

– Ну, что ж, пусть будет так, – взбесился Тук. – Хорошо, мой друг, хорошо.

Он схватил свой посох, и началась шумная схватка, от которой задрожали деревья.

Двое мужчин сражались до изнеможения, потом полностью обессиленные, обнялись.

– Достаточно, парень, – хватая воздух, сказал Тук. – Я не хочу тебе зла, это была шутка.

– И я тоже, – ответил менестрель, – а сейчас давайте-ка лучше разожжем огонь, подсушим одежду и поедим перед дорогой.

Через час, поев, отдохнув и высушив вещи, мужчины подружились и уже были готовы двинуться по лесной дороге, когда менестрель дал монаху золотую монету и сказал:

– Это за те неприятности, которые я причинил вам, дорогой братец Тук. Возьмите ее и купите то, что вам нужно. Если же у вас есть все необходимое, придержите ее на случай нужды. Богачи платят мне хорошо, а я все отдаю бедным.

Монах долго и с недоверием смотрел на него, а потом произнес:

– Прямо как известный Робин Гуд. Премного благодарен, друг. Эта монета мне пригодится.

Вдвоем они отправились в Ноттингем, где их встретили толпы нарядных людей.

Они добрались до базарной площади, и пока монах продавал переписанные им на кусках пергамента молитвы, менестрель бродил в толпе, играл на лире и пел песни чудным баритоном. Торговля у монаха шла бойко, потому что он неустанно веселил народ шутками и прибаутками. Но в течение всего весьма напряженного дня он не спускал глаз с менестреля. Тот то и дело возвращался к монаху, чтобы обменяться парой слов. Казалось, ему ни на минуту не хотелось оставлять монаха в одиночестве.

С приближением вечера ярмарка становилась все более веселой и шумной, народ танцевал и пел на улицах под цветными фонарями, которые зажгли ради такого случая, – все старались хоть на время позабыть о неприятностях.

Когда праздник закончился и люди стали потихоньку расходиться, менестрель и монах отправились в Шервудский лес, чтобы отдохнуть и поесть. Однако менестрель все время был в напряжении и не находил себе места, будто ждал кого-то.

Костер весело горел, менестрель взял свою лиру и запел во весь голос. Монах заткнул уши, но услышав слова, почувствовал настоящую радость, потому что песня славила короля Ричарда. И тем не менее, петь на открытом воздухе было опасно, ибо музыканта могли услышать враги.

Менестрель продолжал петь очень громко, будто хотел, чтобы слова донеслись до чужих ушей и, едва закончив первую песню, он начал другую в честь короля.

Вдруг неподалеку от того места, где они отдыхали, послышался стук копыт. Голос менестреля зазвучал еще громче. Цокот копыт все приближался, и через несколько мгновений четверо всадников и нагруженная лошадь появились на поляне.

Монах Тук поднял глаза и увидел Гая Гисборна. Он не понимал, зачем менестрель втянул себя в эту историю.

Гай Гисборн выглядел раздраженным и сразу поднял крик:

– Что это, менестрель? Песня о предателе Ричарде? Тебе бы следовало петь во славу полноправного короля Англии принца Джона.

– Я верен своему королю, королю Ричарду – Львиное Сердце! – поднимаясь, воскликнул музыкант. – Как всякий добропорядочный англичанин.

Глубокие голубые глаза монаха Тука блеснули при этих словах. В глубине души он восхищался смелостью менестреля, который не побоялся возразить презренному Гаю Гисборну.

– Такие речи заслуживают наказания, – взорвался Гай Гисборн. – Бери этот меч, парень, посмотрим, на чьей стороне правда, на твоей или на моей.

Гай взял меч у одного из своих людей и бросил его Робину, ибо это был он, переодетый менестрелем. Потом выхватил собственный меч и без предупреждения бросился на певца.

– Ах ты, разбойник, – почти неслышно пробормотал монах Тук, но вскоре его так захватила схватка, что времени на слова не осталось. Солдаты вытащили свои мечи, спрыгнули с лошадей и окружили менестреля.

Монах Тук вытащил из ножен широкий меч, занял позицию рядом с менестрелем и начал драться совсем не по-дилетантски. Быстрым движением монах схватил одного солдата за руку и отрезал рукав его рубашки. Еще одно движение заставило этот рукав сползти на кулак, сжимавший меч. Прежде чем человек успел освободиться от отрезанного рукава, монах разорвал его рубаху снизу доверху и занялся вторым рукавом. Солдат сходил с ума от ярости, но монах продолжал, как бы играючи, резать его одежду мечом, и она вскоре превратилась в лохмотья. Тук бросился на мужчину и сильно ранил его в руку, от боли солдат отпрянул и, пытаясь остановить страшное кровотечение, побежал к деревьям.