Рассказы о Вадике и Жене - Николай Павлов

В тот день, когда в деревню приехали Рузины, ему особенно не терпелось. Он мельком видел Женю и не успел ей ничего показать. После ссоры с Костей он изрядно скучал без друзей. Стыд и гордость мешали ему пойти; к приятелю, попросить прощения. Волей-неволей приходилось заниматься цветками и веночками.

Рузины устраивались в избе на другом: конце деревни. Вадикова мама ушла им помогать.

…Когда издалека донесся звонкий Женин голос, Вадик не выдержал. Он боялся, что Женя сама, без него, посмотрит деревню, бор и, главное, реку. Он осторожно привстал на своей кровати-раскладушке, чтобы она не скрипнула. Огляделся, прислушался. Выйти через дверь, нечего было и думать: бабушка в сенцах возилась с посудой. Для бегства годилось окно.

Несколько секунд спустя Вадик стоял, склонившись, на подоконнике. Он отодвинул занавеску и, оглядевшись, увидел открывшиеся вдруг глаза Галинки. На мгновение замер, потом выразительно погрозил ей кулаком. Галинка покорно опустила веки. Вадик бесшумно скользнул за окно.

Улицей он летел со всех ног, энергично работая руками, как делал Костя Криволапов. К избе, в которой собирались жить Рузины, Вадик решил подойти огородом. Тут он увидел Женю, выбивавшую палкой одеяло, и позвал ее.

— Вадя! — обрадовалась она, но тотчас посмотрела подозрительно: — А ты не сбеж…

— Ничего подобного…

— У нас, в лагере, за это, знаешь!..

— Знаю, слышал… Бежим, все тебе покажу.

— Не шуми. Ты знаешь нашу Верочку: разревется: — «И я с вами!».

…Мелькали избы, плетни, заборы. Вот магазин, вот правление колхоза. А вот и окраина деревни. Там бор, а здесь овраги, по их склонам — малинники. И пчелы — колхозная пасека: берегись!

Дальше и дальше, бежал Вадик. Он с гордостью чувствовал, что Женя едва поспевала за ним, — тренировки, конечно, не пропали даром.

Стоп! Они оказались на краю высоченного, как скала, обрывистого берега. Внизу широко расплескалась Обь, сверкающая на солнце. Неподалеку виднелись поросшие красноталом и осокой островки, окаймленные волнистыми полосами светло-желтого наносного песка.

Высота и простор! Эх, разбежаться бы и полететь все выше, все дальше, над рекой, над заречными лугами, конца-края которым не видно!..

Сделав несколько скачков в сторону, Вадик с размаху прыгнул вниз.

— Ай! — взвизгнула Женя.

Но пугаться было нечего: начинался песчаный спуск, прозванный деревенскими ребятами «горкой». По весне тут сбегал ручей, а теперь, ставши в сыпучий песок ногами, можно было скользить, как будто на лыжах.

— Прыгай, Женя!

Она зажмурилась, прыгнула и поехала вниз, чуть перебирая ногами, чтобы не упасть.

У реки, в толпе мальчиков, Вадик заметил Костю Криволапова, смутился, поспешно отвернулся и потащил Женю в сторону.

Майка, сдернутая на ходу, полетела на песок, и Вадик, с разбегу ринулся в воду.

— Красота, кр-р-расота! — кричал он, резвясь, пока Женя снимала сарафанчик и туфли. — Скорее!

Он чувствовал себя хозяином и почти героем. В нем кипело желание поразить Женю чем-нибудь необычайным. Воодушевленный, он без отдыха проплыл вдоль берега метров семь — восемь и заслужил похвалу Жени.

— Это еще пустяки! А нырять ты умеешь? — спрашивал он. — Смотри!

Он кидался вниз головой, ударял по воде ногами, и хотя через две секунды уже «выныривал», все же полагал, что это в глазах Жени должно выглядеть чем-то вроде подвига. И она, обрадованная встречей, обласканная солнцем и рекой, выражала шумное одобрение каждому его «номеру».

Увлекшись собственными успехами, Вадик снова поплыл, намереваясь «побить рекорд». Он поочередно выбрасывал руки вперед, думая, что получается, как у Кости. Вода брызгала в лицо, на голову, мешала смотреть. Вдруг она хлынула в рот, перехватила дыхание. Тонко зазвенело в ушах, зеленым туманом застлало глаза. Вадик вздернул голову, опустил ноги, пытаясь нащупать дно. И сразу ушел под воду.

Дна не было! Куда ж оно подевалось?

Недоумевая, Вадик вынырнул на поверхность. Глянув по сторонам, он сразу сообразил, что рекорд побит. И намного! Вслед за этим стало ясно: берег далеко, обратно не доплыть…

Кричать, кричать!

Страх лишил сил. Не успев крикнуть, он хлебнул воды. Руки повиновались плохо, кружилась голова, что-то давило грудь.

Женя, следившая за приятелем сперва восхищенным, затем тревожным взглядом, отчаянно закричала:

— Спаси-ите!

Плавала она очень плохо, поспешить на помощь не смела.

— Помоги-и-ите!..

Кто-то из стайки мальчиков, купавшихся в стороне, молнией пролетел мимо, взметнул фонтаны брызг и, положив голову боком на воду, стремительно поплыл к Вадику.

От испуга у Жени подкашивались нога. Нетвердыми шагами она пошла вслед за пловцом, но когда вода поднялась до шеи, остановилась в полной беспомощности.

Женя видела, как овсяная голова мальчика оказалась рядом с вынырнувшей головой Вадика и как внезапно обе они исчезли. Спазма сдавила горло, не давала кричать. Жене показалось, что у нее помутилось сознание, что она упадет и утонет. Тут головы всплыли, и она услышала резкий, повелительный крик.

— Отпусти, дурак! Отпусти!

Шли секунды в какой-то невидимой глазу подводной борьбе, потом мальчик подался от Вадика в сторону и одновременно ударил его кулаком в лицо.

— Не тронь! — взвизгнула Женя. — Помогите! — что есть мочи закричала она, обращаясь к набежавшим ребятам.

— Не верещи, — сказал кто-то сердито.

Головы тем временем отделились одна от другой, и черноволосая Вадикова опять скрылась. В тот же миг мальчик ловко ухватил его за плечо, подтянул к себе и, сильно работая свободной рукой, поплыл к берегу. Из воды еле выглядывала темная, вихрастая макушка Вадика. Один из ребят постарше с противоположной стороны подхватил его за вторую руку.

Все произошло в течение каких-нибудь двух — трех минут. Женя продолжала неподвижно стоять по горло в воде, точно увязла в иле.

— Поддержи сзади, — велел овсяноволосый, когда они поравнялись с ней.

Теперь они втроем понесли Вадика к берегу. Его голова безжизненно свисала вниз. Ступив на сухой песок, Женя приободрилась.

— Искусственное дыхание! Живее, ну!

Вадик открыл глаза.

— Смотрит, — тихо зашептали ребята вокруг.

Тяжелый приступ рвоты как судорогой свел его тело. Еще и еще.

Женя постелила сарафан; на него положили Вадика. Он долго смотрел в небо. Заметив Женю, сказал тихим голосом:

— Я бы выплыл… Волны поднялись, в рот плескать стали.

— Выплыл бы! — с мягким упреком ответила она.

— Это ты мне помогла?

Она отрицательно дернула головой и указала на мальчика.

— Костя? — прошептал Вадик и зажмурился. На бледном лице проступили чуть розоватые пятна. Под правым глазом ясно обнаружилась темная опухоль. — Сам бы, наверное, выбрался, — чуть слышно пробурчал он.

— Опять сам! Если бы не этот мальчик…

Вадик приподнялся, сел, решительно вскинул голову.

— Не мальчик, а Костя Криволапов, — поправил он Женю, запнулся и с усилием проговорил: — Прости меня, Костя, за… за червяков.

— Вздуть бы тебя надо как следует, — хмуро отозвался. Костя. — Да ладно уж. Лежачего не бьют. Ты и меня чуть не утопил. Пришлось по носу стукнуть, чтоб отцепился…

Они молча посидели на песке. Жарко припекало солнце. Ватаги ребят с криками, с визгом плескались в реке. Вадик окончательно пришел в себя.

— Ты… сбежал? — опросила его Женя.

— Угу, — признался он.

— Ах, ты, горе… И чуть не утонул! Что ж теперь делать-то? — заволновалась она.

— Маме, чур, не говорить. Она меня тогда к Оби и не подпустит.

— Не говорить? Боишься? Как знаешь, твоя воля, — заметил Костя.

Женя посмотрела на Костю с возросшим уважением. Внезапно ей пришло в голову, что она тоже убежала без спросу.

— Идемте скорее домой, — предложила она. — И все, все расскажем. Согласны?

Вадик кивнул головой.

Женя и Костя взяли его за руки, и все торопливо пошли к деревне.

Даю слово!

Воинственно гикнув, Вадик сильно оттолкнулся палками и, присев, покатился с горы. За ним пустились вниз и другие лыжники. Вадик изо всех сил работал палками — он хотел проехать как можно дальше. Но лыжи, вот беда, глубоко продавливали рыхлый снег; на середине горы, царапнув оголившуюся землю, безнадежно остановились. Вадик досадливо ткнул острием палки, в темно-бурый песок, невесело посмотрел из-под руки на солнце и почти что шагом двинулся вниз.

Подождав у подножья товарищей, он снял шапку-ушанку и лихо, по-богатырски, с сердцем ударил ею оземь.

— Кончилась, ребята, зима!

Будто назло сейчас хотелось покататься так, чтобы ветер гудел в ушах, чтобы душа уходила в пятки. А гора вон какая стала, пятнистая, неприветливая. Ребята заикнулись было о санках, но Вадик отказался слушать такие несерьезные разговоры. Среди сверстников его слово имело вес. У Кости Криволапова он кое-чему научился и мог опрокинуть на лопатки любого из одноклассников. Кроме этого, он считался в своем третьем классе одним из лучших учеников, только Саше Желтовской, пожалуй, уступал, да и то лишь по чистописанию.