Автографы на картах - Сергей Попов

В 1811 году заболевшего землемера И. Е. Кожевина в экспедиции Геденштрома заменил геодезист Петр Пшеницын. В марте с сотником Антоном Татариновым на трех нартах он объехал остров Новая Сибирь в поисках Земли Санникова. Переправившись через Благовещенский пролив, он приступил к картографированию острова Фаддеевский. В этом ему помогали казак Никулин и владимирский крестьянин Степан Фаддеев, в честь которого Я. Санников и М. Геденштром и назвали этот остров.

Вряд ли знают владимирцы, что имя их безвестного земляка носит один из самых больших полярных островов. И. Ф. Крузенштерн в 1818 году не без основания предлагал даже переименовать остров Фаддеевский в честь первооткрывателя Якова Санникова — главного действующего лица в экспедиции Геденштрома. Однако неисповедимы пути топонимистические, теперь его имя носит пролив Санникова, речка на острове Котельный и легендарная Земля Санникова.

Съемку Фаддеевского Пшеницыну пришлось делать пешком, так как оленей не смогли переправить из-за раннего таяния, а имевшиеся собаки передохли из-за отсутствия корма. «6 октября прибыл на Фаддеевский Санников и застал нас в самой крайности», — пишет Пшеницын в описании своего путешествия, копия которого хранится в Ученом архиве Географического общества (ф. 166, оп. 1, д. 664). Через неделю Санников доставил всех в свое зимовье на Котельный. Здесь Пшеницын и составил свою карту Новосибирских островов, которая вобрала в себя все, что знали о них якутские промышленники. Впервые на ней были показаны остров Бельков (теперь Бельковский), открытый еще три года назад промышленником Н. С. Бельковым, и стан Обухова (теперь на этом месте острова Новая Сибирь показывается река Обухова), построенный плотником экспедиции.

В 1814 году Н. С. Бельков с работником во время санной поездки из дельты Лены на «свой» остров усмотрел еще один неизвестный остров. На следующий год якут Максим Ляхов установил, что это два острова, Бельков назвал их именами святых — Васильевским и Семеновским (первый разрушился к 1936, второй — к 1954 году). В дальнейшем промышленник оказал транспортную помощь Янской экспедиции П. Ф. Анжу. Советами содействовали ей и Колымской экспедиции Ф. П. Врангеля Геденштром и Санников, а унтер-офицер Иван Решетников и казацкий сотник Антон Татаринов даже участвовали в них.

Морские лейтенанты Петр Федорович Анжу и Фердинанд Петрович Врангель также сменили палубу кораблей на собачьи и оленьи упряжки. Конечно, выполненная ими в 1821–1824 годах съемка побережья от устья Оленека до Колючинской губы с прилегающими островами была точнее съемок их предшественников, потому что и инструменты у них были совершеннее, и знания гидрографии получше. Имена этих исследователей теперь носят острова Анжу, в которые входят остров Котельный, Земля Бунге, Фаддеевский, Новая Сибирь, Бельковский, а также полуостров Стрелка Анжу и озеро Анжу на севере Фаддеевского, мыс Анжу на юго-западе Котельного. Имя Врангеля присвоено большому острову между Восточно-Сибирским и Чукотским морями, в существование которого Фердинанд Петрович верил, пытался неоднократно достичь его по льду. Он нанес его на своей карте предположительно, с надписью «Горы видятся с мыса Якан в летнее время».

Анжу и Врангель прожили по 74 года, дослужились до чина полного адмирала. Оба не утратили интереса к гидрографии до последних своих дней, активно помогали создавать Русское географическое общество. Анжу долгое время был членом Морского ученого комитета, директором Департамента корабельных лесов; Врангель — главным правителем Русской Америки, директором Гидрографического департамента и даже морским министром. Ни тот ни другой в своих арктических экспедициях не сделали больших географических открытий, однако научная известность Врангеля несоизмеримо выше. Этому, несомненно, содействовало издание им замечательной книги о своей экспедиции, которую мы цитировали не раз. Рукопись же книги Анжу погибла во время пожара в его доме в Петербурге. Где-то затерялся и его экспедиционный дневник.

Подобным образом сложилась и судьба их спутников. Если помощник Врангеля и однокашник А. С. Пушкина по Царскосельскому лицею Федор Федорович Матюшкин тоже прожил 74 года, стал полным адмиралом, председателем Морского ученого комитета, то другому его помощнику Прокопию Тарасовичу Кузьмину суждено было закончить жизнь в 56 лет в скромном чине подполковника корпуса флотских штурманов. И дело не в том, что за свою жизнь Козьмин не издал ни одной книги, не сделал ни одного доклада в столице, а в том, что он принадлежал к корпусу, который в царском флоте считался черной костью. Никто не принимал во внимание, что почти сорок лет в жару и стужу, пешком и на корабле, в сибирской тундре, на арктическом льду и в буйных водах дальневосточных морей добывал он данные для книг и докладов, которые писали и делали другие.

Всю свою жизнь провел в морях и умер подполковником корпуса штурманов, едва перевалив за сорок, и штурманский ученик Петр Иванович Ильин, который в экспедиции Анжу выполнил съемку Якутского побережья от устья Яны до устья Оленека. Для его имени тоже не нашлось места на карте.

Штурманскому ученику в экспедиции Анжу Илье Автономовичу Бережных повезло еще меньше. Он учился в кронштадтском училище вместе с П. К. Пахтусовым. Два года работы на далеких арктических островах принесли ему звание штурманского помощника унтер-офицерского чина и лишь по окончании экспедиции Анжу— самый низкий в табели о рангах чин 14 класса. Новосибирские острова он облазил вдоль и поперек. Недаром П. Ф. Анжу в его честь назвал северо-западную оконечность острова Фаддеевского, откуда он выезжал на поиски Земли Санникова.

Имя Бережных встречается и среди имен первых гидрографов Белого и Баренцева морей. Не его вина, что проекту обследования восточного побережья Новой Земли на оленях, представленному Бережных в 1828 году, морское ведомство предпочло проект Пахтусова, который рассчитан был на средства благотворителей. Мечта же Бережных после Печорской экспедиции 1827 года вернуться на Север не осуществилась. Он участвовал в русско-турецкой войне, плавал в Средиземном море и умер в 1839 году в чине штабс-капитана корпуса флотских штурманов.

Определенный вклад в создание арктических карт внесли русские кругосветные экспедиции, которые, начиная с первой «кругосветки» И. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского, много сделали для совершенствования методов гидрографических работ и создания новой науки океанографии.

Попытки отыскать Северо-Западный проход вдоль берегов Северной Америки предпринимала снаряженная на средства Н. П. Румянцева в 1815–1818 годах экспедиция О. Е. Коцебу на бриге «Рюрик». В ряду многочисленных кругосветных экспедиций в Русскую Америку это была первая чисто гидрографическая экспедиция. Одновременно с экспедицией Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева, открывшей в 1820 году Антарктиду, для поисков арктического прохода в Атлантический океан из Берингова пролива отправилась на шлюпах «Открытие» и «Благонамеренный» экспедиция М. Н. Васильева и Г. С. Шишмарева. Там, где сегодня нередко застревают во льдах могучие ледоколы, полтора века назад русские моряки пытались искать морские пути на деревянных парусных судах и оставляли свои автографы на морских картах.

ИССЛЕДОВАНИЯ «ДОМАШНИХ» МОРЕЙ

Эпизодические съемки морских офицеров. Карты, устаревшие до издания. Почин Литке. Печорская экспедиция. Подвижник русской гидрографии и его помощники. Штурмана штурмуют Новую Землю.

Так вышло, что, начиная с Великой Северной экспедиции, моряки-гидрографы с завидным упорством исследовали все арктические моря России, а до самых близких — Баренцева, которое весь мир называл Русским, и «домашнего» Белого руки не доходили. Естественно, так долго оставаться не могло. Тем более что политическая обстановка вынуждала Россию держать на Севере военно-морской флот.

Морской картограф К. А. Богданов считает первой сохранившейся картой Белого моря хранящуюся в библиотеке Академии наук СССР копию рукописной карты Соловецких островов, снятую с неизвестного источника в 1729 году. Однако, вне сомнений, это не самая древняя карта.

В 1701 году картограф Андриан Шхонебек перегравировал карту северной части Белого моря и южной части Баренцева моря из атласа «Зеефакел» голландца Иоганна Ван-Кейлена. Карта плохо отражала действительность, так как на ней были искажены не только очертания берегов, но и транскрипция древних поморских географических названий.

Поэтому уже в 1741 году для гидрографического обеспечения зимовавшей в Екатерининской гавани Кольского залива эскадры капитана Лювеса лейтенантом Винковым, геодезистом Зубовым и «академии учеником» Михаилом Страховым была выполнена опись острова Кильдин и Кольского залива. Одновременно «флота мастер» Евстахий Бестужев и мичман Петр Михайлов произвели промер рек Чижи и Чеши, доказав полуостровное положение Канина Носа.