Птицы - Андрей Анатольевич Кулинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По щекам Ноа текли слезы от усилий, которые она прикладывала для ходьбы, ничего вокруг себя она не разбирала, а Абель вдруг остановился.
– Погляди, – шепнул он.
В нескольких метрах впереди на фоне бледной луны висела в веревочной ловушке длинная кость.
– Надо взглянуть.
– Не надо, – сказала Ноа.
– Нет. Посиди, я схожу.
Он осторожно опустил Ноа на землю и пошел к ловушке. Через несколько минут он вернулся с восторженным блеском в глазах.
– Гляди.
В руке его была кость с перьями на кусочках присохшего мяса.
– Узнаешь такую?
Ноа взяла кость. Она была сухой и тяжелой. Кусочки мяса почернели и зачерствели, на некоторых остались еще перья. В свете фонарика цвет перьев сложно разобрать, но они были светлыми, или выцвели на солнце, ведь очевидно, что кость уже давно висела здесь.
– Наверное птицы ели тушу, оставили в ловушке только эту кость, а остальное упало на землю и там уже все съели хищники, – сказал Абель. – Что думаешь о кости?
– Не знаю, нужно больше света, – сказала Ноа.– Но это… видишь эти связки? Похоже на локтевую, или лучевую… Но размер человеческий…
– Она же не человеческая, тут перья.
– Да, да… но похожа…
– Ты понимаешь, что это значит? Птичья кость большого размера и свежая…
– Мы нашли Келенкен, – сказала Ноа, голова ее кружилась и кость двоилась в глазах.
– Ты нашла. Пойдём домой, завтра я осмотрю этот район, а ты будешь отдыхать, а потом мы уедем отсюда и напишем работу о Келенкенах… Ноа, мы вместе это сделали.
Он положил кость в рюкзак и приподнял Ноа на ноги.
– Тяжело идти? – спросил он.
– А что?
– Давай ка вот так, – и Абель перехватил Ноа на руки. – Лучше я тебя донесу. Держись за меня… Ноа?
– Что?
Он посмотрел ей в глаза:
– Больше не теряйся.
– Хорошо, – улыбнулась она.
Утром у ее ног стояли свежие цветы, а у изголовья кровати на тумбочке чашка травянистого чая и бутерброд с сливочным маслом и апельсиновым джемом. Но прежде Ноа осмотрела поврежденную ногу. Кожа стала нормального цвета, ногу слегка покалывало при движении и она все еще казалась тяжелой, а ступня была почти бесчувственной и ватной, вокруг щиколотки темная борозда синяков.
Ноа оделась, умылась и перенесла всю еду на кухонный столик. Дверь дома открылась и в коридоре напротив появился Абель.
– Проснулась? – спросил он, улыбаясь. – Как ты?
– Ничего, – горло слегка першило и Ноа говорила с хрипом.
Она попробовала пошевелить ступней и почувствовала, как медленно возвращается кровь, щиколотка сильно заболела.
– Я думаю, сегодня же мы вернемся в город, так что не переживай насчет боли. Вечером примешь обезболивающее… Только одна прогулка к тому месту. Ты ведь позволишь мне?.. Если нет, мы сейчас же поедем в больницу. Решим по твоему самочувствию.
– Чего это ты таким стал учтивым со мной? – спросила она, чувствуя, как в уголках глаз появляются слезы от боли в ноге.
– Ноа… – Абель подошел к ней, присел напротив на колено и совершенно неожиданно для нее обнял. – Ноа, – повторил он.
Она с трудом проглотила кусок бутерброда.
– Что?
Дыхание Абеля касалось ее уха, он нежно погладил ее спину.
– Я переживал вчера. Вернулся домой, а тебя нету… Я весь лес был готов перевернуть… Как мне повезло… ты понимаешь, если бы я тебя не нашел… Я только вчера понял, что ты для меня значишь…
– Что я значу?
– Все.
Абель посмотрел ей в глаза, поднялся на ноги и поцеловал в лоб.
– Когда становишься таким старым как я, знаешь уже своих настоящих друзей, а у меня их нет. Кроме тебя. Выздоравливай.
Абель погрузил на спину рюкзак и ушел.
Ноа допила чай и вышла на крыльцо дома. Силуэт Абеля виднелся далеко в зарослях леса.
– Что я значу, – повторила она. – Как глупо… уж Лорена бы знала, что говорить в такой ситуации.
Она вернулась домой, взяла в ладони кружку и заметила, как дрожат руки. Сердце стучало, странное чувство взволнованности.
– Глупости все, – сказала себе Ноа, отпив немножко чая.
День обещал быть медленным и ленивым. Ноа побродила по дому и нашла старую детскую энциклопедию. Там было про вымерших животных, было и про птиц Келенкен. Место обитания, север страны, выделено желтым маркером. На страницах вокруг детские рисунки.
– Наверное, одна из книжек дочери Рут… Интересно, куда Абель положил птичью кость? – разговаривала сама с собой Ноа. – Вчера она показалась мне странной, хоть на ней и были эти перья, но как-будто…
– Девочка… Ноа, ты дома? – послышалось снаружи.
За окном стояла Рут. Ноа поспешила впустить ее.
– Извини меня, милая, я была грубой, – с порога сообщила Рут и взгляд ее коснулся больной ноги Ноа. – Ого, а что с тобой такое?
– А… я упала, – придумала Ноа. – Поскользнулась тут, снаружи дома…
– Ой, ой, бедненькая, пойдем, я осмотрю твою ногу.
Они перешли на кухню, Ноа принесла еще один стул, Рут села напротив нее и положила больную ногу Ноа себе на колени.
– Бедненькая, – приговаривала Рут, осматривая ногу. – Но кости целы, кажется, ты сильно ударилась и передавила сухожилия.
– Сейчас уже не болит, – соврала Ноа.
– И хорошо.
Рут встала и сбегала в коридор, где сложила свой рюкзак. Обратно она вернулась с бутылкой, наполненной темным напитком, и мешочком орешков.
– Ты съела те печенья? – спросила Рут.
– Еще остались.
– Съешь обязательно. Они лечебные. А еще я приготовлю тебе напиток, что давала в день грозы, он заговорен против твоей хвори… А вот это вино из ягод лумы. Знаю-знаю, пить вредно, когда лечишься, но мы немножко выпьем, потому что мы поссорились. Так принято.
– Я не спорю, – улыбнулась Ноа.
Вино было терпким, теплым, сладким, как вишневое варенье, но со сливочным привкусом, как будто отстаивалось уже не первый год. День солнечный, но слегка прохладный и такое вино было весьма кстати.
Они отпили по половине кружки и Ноа почувствовала, каким алкогольным было это вино, более напоминавшее крепкую настойку.
– Прости меня, доченька, – начала Рут.
– Это вы меня простите, я задаю глупые вопросы, – перебила ее Ноа.
– Нет. Не глупые. Ведь твой муж… Ты знаешь эту беду, все женщины ее боятся… Ты ведь хотела знать про мою дочь… Ее звали так же, как тебя.
– Правда? – удивилась Ноа и тут же поняла, как глупо звучат ее слова.
– Да, – кивнула Рут. – Ее звали
