Савитри. Легенда и символ - Шри Ауробиндо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пересекало его ума коридоры беззвучные,
Неся свои ритмический смысл сокрытых вещей.
Музыка говорила, превосходящая смертную речь.
Словно из золотого фиала Всеблаженства
Радость света, радость внезапного зрения,
Восторг трепещущего неумирающего Слова
Как в чашу пустую лились в его сердце,
Повторение первого восторга Бога,
Творящего в юном и девственном Времени.
В краткий миг пойманное, в небольшое пространство,
Всезнание, спрессованное в великие бессловесные мысли,
В ждущую тишину его глубин поселило
Высшего Абсолюта кристалл,
Невыразимой Истины часть
Была открыта безмолвием безмолвной душе.
Могучая создательница трудилась в его тишине;
Ее сила, безмолвно утихшая, стала более близкой,
Она смотрела на видимое и непредвиденное,
Непредсказуемые области она делала своим родным полем.
Всевидение в луч единый собралось,
Как когда глаза всматриваются в незримую точку,
Пока через интенсивность одной светлой крапинки
Апокалипсис мира образов
Не входит в царство видящего.
Великая обнаженная рука восторга внезапно поднялась;
Она разорвала непрозрачную вуаль Несознания:
Ее поднятого пальца острый немыслимый кончик
Скрытое Запредельное обнажил ударом огня.
Глаз в безгласных высях транса проснулся,
Разум, ухватывающийся за невообразимое;
Перепрыгивая одним опасным прыжком
Высокую черную стену, скрывающую суперсознание,
Она ворвалась с вдохновенной речью словно с косой
И разграбила обширное поместье Непознаваемого.
Собирательница мельчайших крупиц Истины,
Вязательница снопов бесконечного опыта,
В охраняемые мистерии Силы Мира она проникала
И в тысячу вуалей ее магические методы кутались;
Либо она собирала секреты утерянные, оброненные Временем
В пыли и трещинах его маршрута взбирающегося
Среди старых заброшенных грез спешащего разума
И похороненных останков пространства забытого.
Путешественница между пучиной и высью
Она соединяла концы отдаленные, глубины незримые,
Или проносилась по дорогам Небес и Ада,
Преследуя всякое знание, как гончая ищущая.
Репортеры и писцы сокрытой мудрой беседы,
Ее минуты сияющие речи небесной
Проходили через замаскированный офис оккультного разума,
Передавая пророку и провидцу
Вдохновенное тело мистической Истины.
Исследования богов регистратор,
Оратор безмолвных видений Всевышнего,
Она приносила бессмертные слова к смертным людям.
Над блестящим тонким изгибом рассудка,
Освобожденные, как лучистый воздух, туманящий месяц,
Широкие просторы видения без линии
Или границы в поле зрения его духа вплывали.
Бытия океаны его путешествующую душу встречали,
К нескончаемому открытию зовущие;
Вечные владения радости и абсолютной силы
Простирались, окруженные вечным молчанием;
Дороги, что ведут к бесконечному счастью,
Как грезы-улыбки сквозь медитирующие шири бежали:
Оголенные вставали во вспышке золотого мгновения
Солнечно-белые степи в Бесконечном нехоженом.
Вдоль обнаженного изгиба в беспредельном Себе
Точки, что бегут через скрытое сердце вещей,
Промежуточную линию затмили,
Что несет сквозь года Вечного.
Космического Разума порядок магический,
Принуждающий свободу бесконечности
Заскорузлой одеждой символических фактов Природы
И жизни непрестанными сигналами событий,
Превращал повторы случайные в законы,
Хаос знаков — во вселенную.
Из обильных чудес и путанных завитков,
Из танца духа с Материей как своей маской
Баланс предназначения мира становился яснее,
Его самоупорядоченных эффектов симметрия,
Обузданных в глубоких перспективах души,
И реализм искусства его иллюзорного,
Его логика ума бесконечного,
Его магия меняющейся вечности.
Был пойман проблеск вещей извечно неведомых:
Письмена выступили из неподвижного Слова:
В неизменном безымянном Источнике
Был зрим всплывающий словно из бездонных морей
След Идей, что сделали мир,
И брошенное в черную землю транса Природы
Семя слепого и огромного желания Духа,
Из которого проросло дерево космоса
И свои мистические руки простерло через грезу пространства.
Необъятные реалии приняли форму:
Там выглядывала из тени Неизвестного
Бестелесная Безымянность, что видела Бога рожденным,
И старается получить из души и из разума смертного
Бессмертное тело и имя божественное.
Уста неподвижные, великие сюрреальные крылья,
Лик, замаскированный суперсознательным Сном,
Глаза с закрытыми веками, что видят все вещи,
Архитектора, что строит в трансе, появились.
Первоначальное Желание, рожденное в Пустоте,
Выглянуло; он увидел надежду, что не спит никогда,
Ноги, что бегут позади спешащей судьбы,
Несказанное значение нескончаемой грезы.
Едва ли на миг мелькнув, незримый для Разума,
Как факел, силой Бога несомый,
Сияющий мир вечно длящейся Правды
Мигнул, как тающая звезда, ночь окаймляющая,
Над мерцающим гребнем золотого Надразума.
Была даже замечена как за искусной вуалью
Улыбка любви, что игру санкционирует долгую,
Потворство спокойное и материнские груди
Мудрости, вскармливающей детский смех Шанса,
Тишина, Всемогущего силы кормилица,
Всезнающее безмолвие, лоно бессмертного Слова.
И Безвременного спокойный задумчивый лик,
И созидательный глаз Вечного.
Вдохновенная богиня вошла в смертного грудь,
Сделала там свой кабинет предсказующей мысли
И святилище пророческой речи
И села на треноге-сидении разума:
Все наверху сделано было широким, все освещено внизу было.
В сердцевине тьмы она стены света прорыла,
Навязала форму неоткрытым глубинам,
Одолжила вибрирующий крик непроизнесенным обширностям,
И через великие безбрежные, беззвучные, беззвездные шири
Несла к земле фрагменты открывающей мысли,
Высеченные из тишины Несказанного.
Голос в сердце произносил непроизносимое Имя,
Греза видящей Мысли, блуждающая через Пространство,
Входила в запретный невидимый дом:
Было найдено сокровище небесного Дня.
В глубоком подсознании пылала ее драгоценная лампа;
Поднятая, она показала богатства Пещеры,
Где, неиспользованные скупыми торговцами чувства,
Под лапами дракона Ночи хранимые,
В складки бархатной тьмы задрапированные, они спали,
Чья бесценная ценность могла спасти мир.
Тьма, несущая в своей груди утро,
Высматривала вечный широкий проблеск ответный,
Прихода более обширного луча ожидая
И спасения стад утерянных Солнца.
В роскошной экстравагантности мотовства Бога,
Оброненные беззаботно в расточительной работе творения,
Оставленные в складках бездонного мира
И грабителями Глубин разворованные,
Лежат золотые шейкели Вечного,
От касания, зрения и желания мысли упрятанные,
Запертые в темных пещерах половодья невежества,
Чтобы люди не нашли их и не стали как Боги.
Видение сверкало на незримых высотах,
Мудрость освещалась из безгласных глубин:
Более глубокая интерпретация более великой делала Истину,
Грандиозный переворот Ночи и Дня;
Изменились все ценности мира, возвышая цель жизни;
Вошло более мудрое слово, мысль более широкая,
Чем те, что приносит медленный труд ума человеческого,
Пробудилось тайное чувство, что может постичь
Присутствие и Величие всюду.
Отныне вселенная не была этим вихрем бессмысленным,
Кружимым инертно в небесной машине;
Она сбросила свой грандиозный безжизненный облик, –
Больше не механизм и не работа Случая,
А тела Бога живое движение.
Дух, спрятанный в силы и формы,
Был постановщиком сцены подвижной:
Красота и непрестанное чудо
Впускали пыл Непроявленного:
Бесформенный Вечный двигался в ней,
Ища в вещах и в душах свою собственную совершенную форму.
Жизнь больше не хранила бессмысленного тупого обличья.
В переворотах и борьбе мира
Он видел труд рождения бога.
Тайное знание, замаскированное как Неведение;
Судьба неизбежностью прикрывала невидимой
Игру случая всемогущей Воли.
Слава, очарованье, восторг,
Всеблаженный сидел внутри сердца неведомый;
Страдания земли были
