Заговор - Сергей Шхиян

— А что за люди живут у вас на постоялом дворе? — спросил я, надеясь хотя бы выяснить странность расположения трактира вдалеке от дороги.

Он долго не отвечал, как будто перебирал в уме всех местных обитателей, потом ответил в высшей степени неопределенно:

— Разные люди живут, одни приезжают, другие уезжают, всех и не упомнишь.

Федор опять замолчал и ласково смотрел на меня, как-то слепо, механически улыбаясь. Я решил пока ничего не спрашивать, самому попробовать разобраться в том, что здесь происходит. Теперь мне стало интересно. На царя я больше не обижался. Мы сидели, не произнося ни слова, что его ничуть не смущало, напротив, не мешало глупо улыбаться и таращиться в сторону внутренней двери, за которой скрылась невеста. Она как ушла, так больше не появлялась. Обеда все не подавали. Я исподтишка наблюдал за Федором. Теперь мне казалось, что в нем что-то надломилось.

Говоря простым языком, парень выглядел порядком пришибленным.

— Тебе правда здесь нравится? — опять спросил я, внимательно наблюдая за его реакцией.

— Да, да, очень нравится, — неожиданно оживился он, так, как будто я затронул очень волнующую его тему. — Здесь так хорошо, так спокойно, все друг друга любят, и Фекла хорошая!

— Во дворец совсем не тянет? — продолжил я допрос.

— Нет, здесь лучше. Если бы матушка была жива и Ксения вернулась, то было бы всем хорошо. Мы жили бы все вместе, и были бы все счастливы!

Говорил он это как умственно отсталый, который послушно повторяет выученный урок. Сколько я мог наблюдать, только идиоты бывают всегда всем довольны. Федор идиотом не был. Наивным, излишне чистым, неопытным, возможно. Но никак не глупцом.

— Ну, ну, — с сомнением сказал я. — Если нравится, тогда конечно…

Дальше опять повторилось то же, что и раньше. Его нервное оживление внезапно прошло, и он опять сидел, заторможено улыбаясь.

— А что ты тут делаешь? — не выдержав молчания, задал я новый вопрос.

— Мы с Феклой все время вместе. И ездим вместе, куда она, туда и я, — с заминкой ответил он, с трудом включаясь в разговор.

— Нет, я тебя не о том спрашиваю, ты стал холопом, и какую теперь работу исполняешь?

— Всякую, что скажут, то и делаю.

— И какую тебе определили плату?

— Что определили? — не понял бывший царь.

— Платят тебе сколько?

— Мне? Платят? — он рассмеялся. — Ничего не платят. Зачем мне деньги, здесь и так хорошо! Если бы ты знал, Алеша, как я счастлив!

С Федором явно приключилось что-то очень плохое. По натуре любознательный, раньше он успел бы задать сотню вопросов о положении в стране, новом царе, принятых указах, теперь сделался какой-то амебой, твердящей о своем довольстве. Нужно было разбираться, что у них здесь происходит. Это могла быть и массовая галлюцинация, и религиозная секта, сумевшая оказать на парня психологическое воздействие, не исключено, что он вообще находится под воздействием каких-то наркотиков. Я понимал, что расспрашивать его бесполезно, и дал возможность продолжить любоваться закрытой дверью.

— Скоро будет обед? — наконец спросил я, решив, что на простой бытовой вопрос он сможет ответить.

Однако Федор опять задумался, потом застенчиво улыбнулся и сказал, что не знает.

— Как это не знаешь? — поразился я. — Вы что в разное время обедаете?

— Нет, наверное, в одно, только когда, я точно не помню. Наверное, уже скоро. Ты не волнуйся, нас непременно позовут.

— Надеюсь, — проворчал я.

— Когда ты здесь будешь жить, и тебе будет всегда хорошо, — добавил он, совершенно не к месту и не по теме разговора.

— Там видно будет, — неопределенно ответил я. Что-то сегодня мне везло на странные встречи.

Мы теперь так и сидели: друг против друга, смотрели в разные стороны, молчали и ласково улыбались. Чем не вечный кайф. Прошло по моим ощущениям минут сорок, когда наконец открылась дверь, и в горницу вошла хозяйка.

— Заждались, поди, обеда? — спросила она, нежно заглядывая мне в глаза.

Было ей прилично за сорок, что по нашим нынешним средневековым временам далеко не первая и даже не третья молодость, фигуру разобрать под темной, бесформенной одеждой невозможно, виднелось только острое лисье личико, так что нежность в ее взоре меня нисколько не умилила, напротив, возросло подозрение, что у них тут и с любовью что-то не совсем ладно.

— Ничего, ничего, Марья Ивановна, — поспешил успокоить ее Федор, — мы с Алешей тут разговариваем.

— Ну и еще поговорите, скоро позовут в трапезную, Георгий в городе задержался.

Понятно, что никакой связи между неизвестным Георгием и обедом я не уследил и потому, когда хозяйка вышла, спросил, кто это такой.

— Очень хороший человек, — ответил он, — наш наставник. Ты когда его узнаешь, тоже возрадуешься!

У меня такой уверенности не было, но обсуждать эту тему я не стал. Посмотрю на наставника, и будет понятно, чему здесь учат. Мы опять погрузились в молчание и приятное созерцание. Я уже думал, что мы так и будем сидеть до самого обеда, когда Федор неожиданно заговорил:

— У Феклы есть сестра Прасковья, она тебе понравится.

О Феклиной сестре я от него уже слышал. Меня она, честно говоря, никак не интересовала. Пока мне было не до романтических знакомств, хватило недавних страстей с боярской дочерью. Я промолчал, а Годунов, не дождавшись напрашивающегося вопроса, сам пояснил:

— Она теперь одна.

Слово «теперь» несло хоть какую-то информацию, и я попытался уточнить:

— А раньше у нее кто был?

— Раньше? — переспросил он. — Почему раньше?

— Ты сказал, что теперь она одна, значит, раньше она была с кем-то.

— Да? Не знаю, наверное, я это просто так сказал. Прасковья хорошая девушка, только часто плачет. Она не посвященная.

Когда мы с ним попали в элитный бордель, он одновременно увлекся сразу двумя девушками, одна из которых была Фекла. Я решил, что теперь речь идет о второй, и спросил:

— Это не та блондинка, которую я видел в том доме?

Слово «блондинка» Федор не понял, пришлось употребить другое: «белокурая».

— Белокурая, — повторил он, — нет, Прасковья русая, как и Фекла, а в каком доме ты их видел?

Это означало: «приехали».

— Ты что, не помнишь, где познакомился с Феклой?

— Почему не помню, помню. Здесь и познакомился.

Мне осталось только посмотреть на него большими глазами. Информация, как говорится, в комментариях не нуждалась.

— А почему ты меня об этом спросил? — неожиданно заинтересовался Годунов.

— Я видел твою невесту вдвоем с красивой белокурой девушкой, — не вдаваясь в подробности, ответил я. — Подумал, может быть, она и есть Феклина сестра.

— Нет, Прасковья русая, — теряя интерес к разговору, повторил он.

— Где же ваш Георгий? — чтобы не молчать, спросил я.

— Георгий очень хороший человек, — в точности с теми же интонациями, что и раньше, сказал Федор. У меня появилось ощущение, будто второй раз была включена запись недавнего разговора.

«Похоже, его здесь зомбировали, — решил я, — оставили выборочную память и превратили в идиота».

— А ты помнишь, кем был раньше? — спросил я.

— Конечно, Алеша, ты что же, меня считаешь безумцем?

— Нет, конечно, но ты так изменился, что невольно задумаешься…

— Это потому, что я раньше жил совсем по-другому. Теперь я на все смотрю иными глазами.

Мне осталось замять разговор в ожидании обеда и встречи с таинственным Георгием. Просто так сидеть, даже не разговаривая, было неуютно, но я терпел и временами обменивался с Федором нежными улыбками. Наконец за нами пришла Фекла и пригласила к столу.

Мы тотчас встали и пошли за ней в трапезную. Находилась она не в главной избе, а в паре десятков метров от нее, в длинном рубленном строении, напоминавшем сарай. Внутри это впечатление не прошло. Стены были голы, пол земляной, вдоль всего помещения стоял очень узкий, сантиметров сорока, длинный стол со скамьями по обе стороны. Этакий полевой стан под драночной крышей.

Пока на скамьях сидело человек шесть. Вероятно, у каждого здесь было свое место, потому что сейчас все они сидели вразброс. Фекла подвела нас к концу стола и пригласила садиться, а сама устроилась напротив жениха.

Я сел и исподволь осмотрел местную публику. Несмотря на разный возраст и место за столом, все присутствующие были одеты просто, практически одинаково. Женщины, их было две, считая Феклу — в льняные платья и такие же платки, мужчины — в портки и длинные рубахи.

— Сейчас придет сестра, — сказала мне царская невеста, нежно, как давеча хозяйка, заглядывая в глаза и ласково улыбаясь.

Словно услышав ее слова, в сарай вошла стройная, это видно было даже в примитивной, мешковатой одежде, девушка. Не поднимая глаз, она прошла к столу и села напротив. Я сразу догадался, что это и есть Прасковья, и с интересом ее рассмотрел. У девушки было тонкое, бледное лицо, чуть вздернутый аккуратный носик и не русые, а пепельные волосы.