Один день тьмы - Екатерина Неволина

Волчьи глаза, нагло усмехаясь, смотрели прямо в мои.

— А я тебе тем более не по зубам, — произнес он.

Я отчаянно собирала все силы, чтобы вложить их в попытку вырваться… В совершенно безрезультатную попытку. Он оказался сильнее, и даже мои особые способности, на которые я возлагала столь великие надежды, не помогли!

— Как ты это делаешь? — спросила я, перестав трепыхаться в его сильных руках.

— Всякую защиту или нападение можно преодолеть. Считай, что это нечто наподобие поединка воли. Ты вкладываешь свои умения, я свои — и ты проигрываешь!

— Ты меня научишь сражаться?

Ловчий в деланом изумлении приподнял бровь.

— А я думал, ты справляешься со всем сама. Сама учишься питаться, сама лезешь в драку, не научившись еще ничему. Кажется, догадался: ты — Совершенно Особенная Девочка. Тебе не надо ничему учиться, ты и так сильнее всех.

Я вспомнила слова старухи на совете магов. Хорошо, что я теперь уже не краснею… или краснею?… Вместо зеркала передо мной были сумасшедшие волчьи глаза, очень опасные и вместе с тем удивительно притягательные. Может статься, как раз из‑за этой опасности.

— Я бы хотела учиться у тебя, потому что ты — лучший, — я сделала попытку улыбнуться, но, опять же, не уверена, что она была удачной.

— Ты храбрая девочка, из тебя, должно быть, выйдет толк, — он разжал руки и провел пальцем по моей щеке.

От этого полуласкового жеста я вздрогнула словно от удара.

Он снова криво усмехнулся и выпустил меня.

— Будь осторожна, Красная Шапочка. В этом лесу полным‑полно диких и злых волков. Ты нужна Королеве, и стая знает об этом, поэтому не трогает тебя… без лишней нужды. Так не давай им повода. Если волка хорошенько разозлить, он обязательно нападет, и только потом, когда уже будет поздно, подумает, что, возможно, не стоило этого делать. Поняла?

Я кивнула.

Ловчий отвернулся и пошел прочь.

— Возьми меня на охоту!

Он резко, словно налетев на невидимую преграду, остановился.

— Что? — произнес он, не оборачиваясь.

— Возьми меня на охоту. Я хочу научиться охотиться. Ты же сделал меня такой, какой я стала, а значит, несешь за меня ответственность!

— Ответственность?! — Ловчий одним прыжком оказался подле меня. Кажется, поворачивался он уже в воздухе. — О какой ответственности ты говоришь? Каждый за себя, и выживает только самый сильный… и, я бы сказал еще, что самый умный. Таков закон стаи.

— Ты не такой, как они!

Ловчий расхохотался. Должно быть, сегодня я говорю исключительно веселые вещи.

— Только не пытайся повлиять на меня или привязаться ко мне. Ни то ни другое не пойдет тебе на пользу. Да, совсем забыл. Есть еще один главный закон стаи, весьма способствующий выживанию: служи Королеве!

И он ушел, а я почувствовала себя какой‑то… оплеванной, что ли…

Интересно, что бы случилось, если бы не вмешался Артур и меня бы сделали вампиром в Московском Доме? Как бы ко мне относились там?… Хотя у диких все решает сила. Нет, здесь у меня больше шансов покончить с положением пешки и заставить мир крутиться сообразно моей воле.

Я снова подняла голову и тут заметила Виолу.

— Надо же, какая честь видеть тебя! — произнесла она, плавно приближаясь ко мне по коридору.

Мы с ней всегда ненавидели друг друга. С самого первого класса. С тех пор как она пыталась приблизить меня к себе, покровительствуя мне и надеясь, что я стану ее преданной собачкой, войдя в ее личный фан‑клуб. Разумеется, этим надеждам не суждено было сбыться. И тогда она стала подстраивать мне всяческие гадости. Тогда она была Виолой Карпушкиной — дочерью известного банкира, самой обеспеченной и популярной девочкой в классе. На фоне нее я казалась нищенкой, бледной молью рядом с яркой экзотической бабочкой. К тому же обстоятельства складывались так, что наши интересы постоянно сталкивались — то в журналистском кружке, то на учебе. Десять лет в состоянии холодной войны, то и дело переходящей в откровенные стычки, — это вам не шутка! Не удивительно, что появившийся в нашем классе новенький сразу же попал в пересечение наших интересов. Правда, вели мы себя по‑разному. Виола предпринимала активные шаги, чтобы завоевать его симпатию, а я — тушевалась и отводила глаза… А потом наши жизни переменились. И моя, и Виолы. Я вижу злую иронию судьбы в том, что мы с ней снова оказались в одном лагере и судьба вновь поставила нас лицом к лицу, столкнув сейчас вот в этом коридоре.

— Послушай, — устало сказала я, — не вижу смысла продолжать бесполезные распри. Мы теперь как бы на одной стороне…

— Ах, так?! — лицо Виолы исказилось от ярости. — Ну конечно, не имеет смысла! Ты же у нас везунчик! Избранная!

Я улыбнулась. Виоле нелегко свыкнуться с мыслью, что она уже отнюдь не самая крутая, положение переменилось, и бывший аутсайдер вдруг вышел в лидеры… Ну почти в лидеры. Я‑то знала, что пока что мое положение весьма незавидно. Все вокруг стремились использовать меня, словно подвешенную на ниточках марионетку, и, чтобы отвоевать свое место под луной, мне еще предстояло продемонстрировать и когти, и клыки. Как фигурально, так и в самом что ни есть буквальном смысле.

— Однако у тебя очень короткая память, — продолжила Виола. — И вправду, зачем тебе лишние привязанности. Зачем помнить о том, кто ради тебя пошел против своих? Ты использовала его — и ладно, какие пустяки!

Эти слова причинили мне боль. Я и не знала, что еще могу ее чувствовать. Виола намекала на Артура. Мне нельзя думать об Артуре. Все это — в прошлом, я запретила себе думать о нем. Это бесполезно, потому что…

— Артур умер, — я отвернулась от нее, чтобы Виола не прочитала мои эмоции по лицу. Только покажи свою слабинку, и тут же найдутся желающие воспользоваться ею!

— Умер? Ты уверена?! — ее голос звучал издевательски.

— Да.

Я не хотела, не хотела говорить об этом!

— А вот у меня другие сведения!

Я резко повернулась к ней — так, что она испуганно отпрянула. Ага, наконец‑то мы с ней на равных… нет, учитывая мои способности, ради которых все окрестные вампиры и устроили на меня большую охоту, я была сильнее Виолы!

— Ты лжешь! — крикнула я ей в лицо.

— Может, и лгу, — она осторожно отступала от меня, видимо, так же, как и я, оценив нынешнюю расстановку сил. — Однако ты этого пока не узнаешь! Но зато знай, что я ненавижу тебя больше всех на свете и сделаю все, что угодно, чтобы уничтожить тебя! Ты всегда была сучкой! Ненавижу! — крикнула Виола, уже убегая прочь по коридору.

Я снова осталась одна. В груди кололо и болело глупое сердце, вдруг забывшее, что оно уже не может ни болеть, ни биться. Что же это? Отчего странная боль пронзает меня каждый раз, когда я думаю об Артуре?… Он мертв, он не мог выжить. Ловчий наверняка убил его. Разве могло быть иначе?…