Без ума от шторма, или Как мой суровый, дикий и восхитительно непредсказуемый отец учил меня жизни - Норман Оллестад

Мое лицо было на одном уровне с его голым животом. Атмосфера в комнате изменилась. Теперь она сгустилась вокруг меня.

– Я иду спать, – заявил я.

Но Ник схватил меня за руку, и его пальцы впились в меня до самой кости.

– Ай, больно! – вскрикнул я.

– Вот это точно. А теперь ответь на мой вопрос…

– На какой?

– Почему из всех людей именно тебе нужно смотреть на падение президента Соединенных Штатов?

– Я ведь уже видел все это пару лет назад, – ответил я.

– Ну что ж, придется посмотреть еще разок. И знаешь почему?

– Нет, – сказал я.

– Ты это слышала, Джан? Держу пари, ты тоже не знаешь.

Мама убирала со стола. Она прошла под аркой, соединяющей кухню и гостиную, и остановилась.

– Не знаю чего?

– Тебе бы лучше меня послушать. В этом-то и проблема. Ты никогда меня не слушаешь.

Мама приподняла брови и вздохнула. Пальцы Ника сжались еще сильнее, и я вскрикнул от боли.

– Пусти его, – сказала мама.

– Конечно, ты хочешь, чтобы я его отпустил. Но знаешь, почему я не могу этого сделать? – спросил он, обращаясь, по всей видимости, к нам обоим.

– И почему? – спросила она, закатывая глаза.

– Да потому, что, если я его отпущу, он закончит как Никсон!

– Ой, да хватит тебе, – сказала мама. – Что ты несешь!

– Он лжец!

– Лично я не видела, как он катается на скейте, – возразила она. – А ты?

– Значит, ты ему веришь?

Мама посмотрела на меня, и я попытался подать ей знак глазами, но мне мешала неутихающая боль в руке.

– Да, – ответила она.

Ник сдернул с меня трусы. Резинка полоснула по ссадине, и на поверхности раны выступила свежая кровь.

– А как насчет этого? – спросил Ник, указывая на малиновое пятно.

– О боже! – воскликнула мама. – Откуда у тебя это?

Я был на ее стороне. Я хотел, чтобы она победила в этом споре.

– Поскользнулся в каньоне, – ответил я.

– Чушь! – сказал Ник. – Посмотри, на края раны налип асфальт.

– Это грязь, – запротестовал я.

Ник потер пальцами черные пятнышки.

Я вскрикнул.

– Ник, прекрати! – сказала мама.

Он показал свои пальцы.

– Это ж не грязь…

– Нет, грязь! – упорствовал я.

Ник кивнул на телевизор.

– Ты говоришь прямо как Никсон. Получается очень убедительно.

Я припомнил высокий, надтреснутый голос Никсона, когда тот произносил речь о Чекерсе. У него была фальшивая улыбка, изогнутые насупленные брови. У нас на пляже никто не любил Никсона. Отец, заслышав его имя, только хмыкал и махал рукой – дескать, и говорить о нем не стоит.

Ник отпустил мою руку, и я выбежал на кухню.

– Ну-ка вернись! – завопил он.

– Оставь его в покое, – попросила мама.

– Тащи свою задницу сюда! – скомандовал Ник.

Я проскочил в ванную и пописал. Я слышал, как Ник с мамой ругаются из-за того, что я опять забыл вынести мусорное ведро. «Это доказывает, – говорил Ник, – что Норман считает, будто мир вращается вокруг него».

Выйдя из ванной, я увидел, что мама и Ник стоят лицом к лицу.

– Ты слишком остро на все реагируешь, – бросила мама в его покрытое испариной лицо.

– Чушь собачья! – ответил он и прошел мимо нее в ванную. Прежде чем Ник открыл рот, я понял, что попался.

– Он опять не спустил за собой воду! – рявкнул Ник. – Джан, это уже в десятый раз как минимум.

Ник вышел из ванной и подозвал меня.

– Тебе придется вымыть унитаз. Только так тебя и можно научить.

Мама встала между мной и Ником.

– Отойди в сторону, черт тебя подери, – сказал он, буравя ее тяжелым взглядом.

Она не двинулась с места и лишь покачала головой.

Я скользнул в ванную.

– Это всегда начинается с ранних лет, – заметил Ник. – Ты врешь по мелочам, хитришь по мелочам. А потом вдруг – раз, и это уже твой образ мыслей. Вся твоя сущность.

– Ник, – возразила мама, – ты врал по-черному, когда был маленьким. Поэтому тебя и вышибали из всех школ, и в средних, и в старших классах, и из военных школ тоже. Так что не надо делать вид, будто это проблема Нормана.

Ник качнулся в дверном проеме, как загнанный в угол зверь. Он был на волосок от того, чтобы взорваться. «Мамочка, только ничего не делай и не говори», – мысленно попросил я.

Мама переступила с ноги на ногу.

– Ты уверен в своей правоте, потому что пьян и обкурен, – бросила она. – Но на самом деле ты не прав.

Слова «не прав», казалось, выдернули Ника на поверхность с большой глубины. Не знаю, что за чувства в нем взыграли, но его шея вытянулась, и на ней вздулись вены; лицо побагровело, а глаза вылезали из орбит, как у мультяшного героя. Правда, все это было совсем не смешно, и я даже перестал дышать.

Он сжал челюсти и заскрежетал зубами.

– Я самый правдивый человек в этом гребаном мире, – процедил он. – А вы двое – сраные вруны.

Ник пристально смотрел на меня – весь красный, в испарине, с выступившими венами.

– Я не позволю тебе вырасти лжецом и неудачником. Я должен положить этому конец. Ты ответишь за свое поведение.

Он достал из-под раковины бутылку моющего средства «Аякс» и губку и протянул мне.

– Иди и вычисти унитаз, – приказал он.

Я посмотрел на маму. Она отрицательно покачала головой, но я уже боялся ему перечить и налил в унитаз немного «Аякса».

– Ты не обязан это делать, – сказала она.

– Норман, твоей маме наплевать на тебя, – вставил Ник. – Она хочет, чтобы ты был лжецом и неудачником. Тебе понятно? Она слишком ленива, чтобы остановить тебя.

– Заткнись, Ник, – ответила мама. – Норман не лжец. Лжец у нас ты. Ты!

Тело ее напряглось, словно по нему прошел ток.

– Ты же знаешь, что я прав, – произнес Ник.

Посмотрел на меня и повторил:

– Ты знаешь, что я прав.

«Да, – подумал я, – конечно, он пьян и обкурен. Может, он даже псих… Но он был прав – я солгал».

Я держал губку и бутылку «Аякса». Мама смотрела на меня, заслоненная животом Ника, и качала головой. Было неясно, то ли она сигнализирует мне, чтобы я не чистил унитаз, то ли выражает отвращение к ситуации в целом. А может, и то и другое сразу.

От Ника пахло прокисшим молоком. Его заросший волосами живот был совсем близко от моего лица.

– Однажды ты проснешься и поймешь, что мир не вращается вокруг тебя, но будет поздно, – вещал он. – Ты будешь слишком стар, чтобы измениться. Горечь и разочарование будут преследовать тебя всю оставшуюся жизнь. Помоги себе сам, Норман. Потому что твоя мать на это не способна.

Мама усмехнулась. То ли она не поняла, что я соврал, то ли ей не было до этого дела. Эта двусмысленность создала внутри меня пустоту – пространство, где гнездились демоны Ника.