Человек, который вышел из моря - Анри де Монфрейд

Наконец во второй половине дня после безуспешной многочасовой схватки, в ходе которой мы не продвинулись ни на один кабельтов, когда течение и волны ослабли, судно вошло в узкий проход, обеспечивающий доступ к фарватеру Рубаттино и бухте Асэба.

Там на спокойной, почти озерной воде, между островами, поросшими корнепусками, мы спустили паруса, и «Альтаир» развил свои пять узлов против ветра. Но, несмотря на все потуги машины, я не успел выйти из архипелага засветло. Пришлось дожидаться следующего дня там, где я находился, с подветренной стороны лесистого островка, на котором свили себе гнезда пеликаны. Это была настоящая удача: экипаж набрал сотни крупных, пятнистых яиц, весьма похожих на яйца диких уток. Это позволит внести разнообразие в обычное меню, когда запасы свежего мяса (баранина и птица) истощатся.

Однако гастрономические выгоды были для меня слабым утешением: возникла еще одна задержка на восемь – десять часов. К счастью, восхитительный береговой ветер, весь напоенный далекими запахами джунглей, дал мне возможность поднять парус с появлением последней четверти луны, незадолго до рассвета. Мы вышли в открытое море при свете дня, и, идя левым галсом, я взял курс норд. Но удача не могла нам сопутствовать так долго! Увы! К вечеру бриз усилился, и высокие волны, бегущие с севера, предвещали шторм. Мои люди озабоченно смотрели на стайки чаек, летевшие к островам Ханиш, вулканическая цепь которых вырисовывалась на фоне красноватого облака пыли, поднятого в небо хамсином. Дурной знак, если птицы ищут укрытия. В этом случае паруснику надо срочно позаботиться о якорной стоянке.

VII

Я достаточно неплохо знал подходы к большому острову Джебель-Зукару, ближе других расположенному к архипелагу Ханиш, чтобы укрыться там на ночь. Поэтому я сменил галс и взял курс прямо на него.

Этот остров, высотой шестьсот метров, последний на востоке архипелага: в полумиле от него находится небольшая скала, на которой расположен маяк Абу-Аил, служащий ориентиром для пароходов. Этот островок заканчивается длинным барьером, состоящим из островов и рифов, он тянется от африканского побережья, вдаваясь более чем на тридцать миль в Красное море. Заметив огонек маяка, пароходы огибают остров на очень близком от него расстоянии и берут затем курс норд-вест.

Это последний кусочек суши, который видит пассажир перед входом в Суэцкий залив.

В сумерках ветер еще более посвежел, но укрытие, создаваемое Джебель-Зукаром, хотя он и был удален от нас более чем на две мили, предохраняло нас от сильнейшей зыби, которая в этот момент билась в противоположный склон утеса.

Это относительное спокойствие позволило мне спустить парус, как только мы, продолжая идти на прежнем галсе, достигли предела тихой зоны и поплыли на моторе уже под ветром. И хотя он дул с необычайной силой, море становилось более гладким по мере приближения к острову. Оттого что небо внезапно затянулось облаками, сумерки еще более сгустились, и ночью казалось, что черный полог горы находится совсем близко, настолько она была высокой. В такой кромешной темноте было трудно определить дистанцию, но я знал, что нашему судну, обладающему малой осадкой, не грозит опасность. Лишь несколько отдельных скал могли доставить нам неприятности, но, имея Кадижету с его острым зрением, сидевшего на крамболе, а также благодаря фосфоресценциям, оживляемым прибоем, мы могли их избежать. Судно прошло в нескольких саженях от одной из скал, которая, казалось, шевелилась в пенистых водоворотах и угрожающе привставала, похожая на черное чудовище.

Эти базальтовые утесы, острые шпили подводных камней, разрушаемые штормовыми южными ветрами в период зимнего муссона, имеют силуэты апокалипсических монстров, даже при дневном свете наводящих на мысль о галлюцинации. Совершенно отвесные на глубоководье, они возникают из темной бездны, окруженные водоворотами и завихрениями. Ночью, когда бледные фосфоресценции отбрасывают мимолетные отблески на мерцающие стены этих скал, они производят жуткое впечатление. Повсюду вокруг них извиваются, точно тела рептилий, водовороты и течения, и лес коричневых водорослей, проглядывающий в ложбинах между волн, обнаруживает таинственный морской мир.

Моряки не сомневаются, что над этими местами тяготеет власть злокозненных духов, и я употребил весь свой авторитет, чтобы убедить матросов подойти к острову чуть поближе. Однако море теперь совершенно успокоилось, и порывы ветра уже обрушивались на нас с вершины скалы с такой яростью, что едва не сорвали мачту.

Поэтому для парусника, плывущего слишком близко к горе, с подветренной ее стороны, возникает серьезная опасность. Если бы я не плыл без паруса, то с нашего судна мачту срезало бы, как бритвой.

Я велел бросить лот, но он не достал до дна; это всегда производит жуткое впечатление, если ищешь стоянку. Впрочем, удивляться этому не следовало, ибо я знал, что берег острова вертикально уходит в воду и что в некоторых местах корабль может сесть форштевнем на гальку, тогда как под кормой глубина будет достигать пятидесяти саженей.

Я перевел мотор на малые обороты, чтобы двигаться как можно медленнее, так как дно вдоль берега усеяно подводными камнями. Невозможно было что-либо разглядеть сквозь пелену сумерек, поднявшуюся теперь до самого зенита. Абди постоянно забрасывал лот, но он по-прежнему не достигал дна.

В такие моменты даешь себе зарок никогда больше не выходить в море.

Вдруг у подножия горы замигал огонек. Что это: рыбачий костер или фонарь? И если фонарь, то кто его тогда зажег в этом пустынном и угрюмом месте, тем более на южном склоне острова, почти отвесно обрывающемся в море? Если и есть там кто живой, то он, должно быть, примостился на одном из тех узких каменистых карнизов, которые в часы прилива кое-где вдаются вперед наподобие небольшого берега; но в большинстве своем они практически недоступны.

Именно напротив такого крошечного каменистого пляжа корабль может предпринять попытку зацепиться на якоре. Я повернулся направо к этому благословенному огоньку, полагаясь на случай, ибо сейчас все зависело от того, с чем столкнется киль корабля, прежде чем мы доберемся до этого места…

Нас ослепила сверкающая впереди точка, и мы перестали различать что-либо вокруг. Был ли это сигнал, подаваемый с целью указать нам на якорную стоянку? Мои люди с сомнением отнеслись к этой гипотезе, убежденные, что это заманивает нас на рифы злонамеренный джинн. Все слышали о коварных огоньках, которые мерещились тем, кто терпел крушение, плывя ночью. В самом деле, во многих местах на вулканическом острове выделяются сернистые испарения, а значит, там возможно и появление язычков пламени.