Колдун и кристалл - Стивен Кинг

Возможно, не специально, но… что-то было. Что-то такое, напомнившее ему знакомые ощущения. Обычно они возникали стараниями Генри. Иначе чего бы Генри появляться здесь, после столь длительного отсутствия? Теперь все смотрели на него. Даже Ыш.

— Валяй, — бросил он Роланду, наверное, излишне резко. — Ты хочешь, чтобы мы думали, так мы уже думаем… — Он, во всяком случае, думал, (Я стреляю умом) так напрягал свои гребаные мозги, что они раскалились, но он не собирался говорить об этом стрелку.

— Валяй загадывай Блейну свои загадки. Не теряй времени.

— Как скажешь, Эдди. — Роланд поднялся, прошел в переднюю часть салона, прикоснулся к красной прямоугольной пластине, тут же появилась карта-схема маршрута. Зеленая точка отдалилась от Рилейи, но Эдди отметил, что монопоезд сбросил скорость, то ли следуя заложенной в компьютер программе, то ли потому, что Блейн радовался жизни и никуда не спешил.

— ТВОЙ КА-ТЕТ ГОТОВ ПРОДОЛЖАТЬ НАШЕ СОСТЯЗАНИЕ, РОЛАНД, СЫН СТИВЕНА?

— Да, Блейн. — ответил Роланд, и Эдди показалось, что в голосе стрелка слышится обреченность. — Только загадки буду загадывать я один. Если ты не возражаешь.

— ЭТО ТВОЕ ПРАВО КАК ГЛАВЫ И ОТЦА ТВОЕГО КА-ТЕТА ЭТО БУДУТ ЗАГАДКИ С ЯРМАРКИ?

— Да.

— ОТЛИЧНО. — Мерзкая удовлетворенность в голосе. — МНЕ НЕ ТЕРПИТСЯ ИХ УСЛЫШАТЬ.

— Хорошо. — Роланд глубоко вдохнул и начал: — Корми меня, и я живу. Дай мне попить, и я умру. Кто я?

— ОГОНЬ, — тотчас же, без паузы, самодовольный тон, в котором читалось: у этой загадки отросла борода, когда твоя бабушка еще под стол пешком ходила, но давай следующую! Давно уже я так не веселился, не молчи, переходи к следующей загадке!

— Я пролетаю под солнцем, Блейн, но не отбрасываю тени. Кто я?

— ВЕТЕР, — без малейшего колебания.

— Ты ответил правильно. Следующая. Легкий, как перышко, но долго не удержишь.

— ВДОХ, — без малейшего колебания. Однако он заколебался, внезапно подумал Эдди. Джейк и Сюзанна не отрывали глаз от Роланда. Сжав кулаки, они молили его загадать Блейну правильную загадку, ту самую, что вдарит ему под дых, о которую он разобьет лоб. Эдди не мог смотреть на них, особенно на Сюзи, и одновременно сосредочиться на своем. Поэтому уставился на собственные руки, тоже сжавшиеся в кулаки, заставил пальцы разжаться, ладони лечь на колени. Далось ему это с превеликим трудом. А из прохода до него доносился голос Роланда, бомбардирующего Блейна загадками своей юности:

— Если разобьешь меня, моя работа не остановится. Если сможешь коснуться, моя работа закончится. Если потеряешь меня, вскоре найдешь с кольцом. Кто я?

У Сюзанны на мгновение перехватило дыхание, и Эдди, хотя не поднимал глаз, понял, что она думает о том же, что и он: это хорошая загадка. чертовски хорошая загадка, может…

— ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СЕРДЦЕ, — ответил Блейн. Опять же без малейшего колебания. — ЭТА ЗАГАДКА ОСНОВАНА ГЛАВНЫМ ОБРАЗОМ НА ПОЭТИЧЕСКИХ АЛЛЮЗИЯХ. ДЛЯ ПРИМЕРА ДОСТАТОЧНО ОБРАТИТЬСЯ К ТВОРЧЕСТВУ ДЖОНА ЗВЕРИ, СИРОНТЫ ХАНЦ, ОНДОЛЫ, УИЛЬЯМА БЛЕЙКА, ДЖЕЙМСА ТЕЙТА, ВЕРОНИКИ МЭЙС И ДРУГИХ. ПРОСТО УДИВИТЕЛЬНО, КАК ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ СУЩЕСТВА ПРЕВОЗНОСЯТ ЛЮБОВЬ. ПРИЧЕМ ЭТА ОЦЕНКА ОСТАЕТСЯ НЕИЗМЕННОЙ НА ВСЕХ УРОВНЯХ БАШНИ, ДАЖЕ В ЭТОТ ПЕРИОД УПАДКА. ПРОДОЛЖАЙ, РОЛАНД ИЗ ГИЛЕАДА.

Сюзанна вновь задышала. Пальцы Эдди хотели опять сжаться в кулаки, но он им не позволил. Пододвинь кремень ближе, подумал он голосом Роланда. Пододвинь кремень ближе, ради твоего отца! А Блейн Моно мчал их на юго-восток, под Демонической Луной.

Глава вторая. ПЕСИЙ ВОДОПАД

Джейк не знал, трудными или легкими покажутся Блейну десять последних загадок из его книги, но сам полагал их очень сложными. Разумеется, напомнил он себе, он — не думающая машина, в распоряжении которой гигантские компьютеры. Он мог лишь одно — загадать эти загадки. Бог ненавидит трусов, как иной раз говаривал Эдди. Если Блейн правильно ответит на эти десять, он предложит загадку Эрона Дипно о Самсоне (Из ядущего вышло ядомое, и так далее). Если и тут он потерпит неудачу, тогда… черт, что тогда делать, он не знал, просто понятия не имел, что ему тогда делать. Правда в том, подумал Джейк, что я спекся. А почему нет? Чего только не пришлось ему пережить за последние восемь часов! Поначалу его охватил ужас: он не сомневался, что вместе с Ышем свалится с подвесного моста и найдет смерть в реке Сенд. Потом Гашер потащил их через этот безумный лабиринт, который когда-то был Ладом. И, наконец, ему пришлось смотреть в страшнющие зеленые глаза Тик-Така и отвечать на его не имеющие ответа вопросы о времени, нацистах и транзитивных схемах. Допрос Тик-Така, наверное, ничем не отличался от Окончательного Экзамена в аду.

Затем радость спасения Роландом (и Ышем, если б не Ыш, не жить бы ему сейчас), изумление от увиденного под городом, трепетный восторг, когда Сюзанна разгадала загадку, открывающую ворота Блейна, и, наконец, безумный рывок к монопоезду, чтобы попасть в него, прежде чем Блейн откроет хранилища нервно-паралитического газа, расположенные под Ладом.

Пережив все это. Джейк пребывал в полной уверенности, что Роланд, конечно же, сокрушит Блейна, а тот выполнит свою часть сделки и высадит их на конечной остановке (в том месте, которое в Срединном мире называлось Топикой[2]). После чего они найдут Темную Башню и сделают все, что должны сделать, изменят то, что необходимо изменить, поправят то, что требует исправления. А потом? Потом, разумеется, будут жить долго и счастливо. Как герои сказки. Да только…

Они разделяют мысли друг друга, говорил Роланд. Разделенный кхеф — один из атрибутов катета. И как только Роланд вышел в проход, чтобы загадывать Блейну загадки, которые слышал в молодости, чувство обреченности начало наползать на мысли Джейка. Исходило оно не от стрелка. Черную волну гнала Сюзанна. Она — не Эдди, последний своими мыслями ушел далеко-далеко. Возможно, оно и к лучшему, решил Джейк, но поручиться за это не мог, и…

…и в душу Джейка вновь начал закрадываться страх. Не просто страх — отчаяние. Словно безжалостный враг все глубже и глубже загонял его в угол. и спасения не было. Пальцы его беспрестанно почесывали шерстку Ыша, а взглянув вниз, Джейк даже вздрогнул от изумления: рука, в которую Ыш впился зубами, чтобы не упасть с моста, больше не болела. Он видел углубления от зубов ушастика, кровавые корки на ладони и на запястье, но рука больше не болела. Он осторожно согнул ее. Боль чувствовалась, но очень уж слабая, можно сказать, ее не было.