Алхимик - Владимир Кузнецов

Салли взбирается наверх по куче отбросов, временами проваливаясь в них почти по колено. Чичестеры специально собрали эту кучу здесь, и в основе её были обычные бочки для масла, но маскировка чертовски убедительна — Эда тошнит от одного только вида этой кучи. Краб, второй чичестер, подаёт Салли ящик.

— Давай, жонглёр, — хлопает он Сола по спине. — Чего встал?

Под ногами мерзко хлюпает, подошва скользит. Чёрный Салли подхватывает Эда за руку, но помощи тому не требуется — ещё секунда и он взлетел бы на стену, лишь бы не оставаться по колено в этой дряни.

Салли уже внизу, принимает ящики. Эд спускается следом, спустя несколько секунд к ним присоединяется Краб. Темнота вокруг непроглядная, в горле першит от запаха тухлых потрохов.

— Куда теперь? — шепчет Эд.

— Сейчас свет должен гореть только в раздевалке, — сплёвывает Салли, — найдём.

Они крадутся мимо огороженных загонов, смердящих ям и длинных рядов бочек. Чёртовы скотобойни кажутся Солу бесконечными — за очередным ангаром всегда вырастает следующий, такой же тёмный и пахнущий запёкшейся кровью.

— Пришли, — дёргает его за рукав Чёрный Салли. Другой рукой он указывает на деревянное здание в два этажа высотой. Окна подмигивают жёлтоватым газовым светом, в них то и дело мелькают мужские силуэты.

— Ставим мины под дальний правый и нижний левый углы, — шепчет Сол. Вообще, в подрывном деле он не смыслит ровным чётом ничего, но такая расстановка кажется ему логичной. Была мысль швырнуть одну из мин внутрь через окно, но окажись потолки высокими, а комната — просторной, взрыв оказался бы просто дорогим фейерверком.

— Смотри-ка что я нашёл, — Краб стоит чуть позади у трёх бочек, приставленных к стене котельной.

— Чего там? — Чёрный Салли корчит недовольную гримасу, подходя к чичестеру.

— Керосин, — криво ухмыляется тот. Можно плеснуть на стены. Добавить огоньку.

— Хорошее дело, — кивает Салли, одобрительно хлопнув по плечу Краба. — Только не на стены. Ещё услышат. На землю под самый краешек. От взрыва загорится, а дальше эта деревяшка сама займётся. Жонглёр, ты к левому углу, я к правому. Краб, ты займись керосином. Только тихо, понял?

Они расходятся. Эд устанавливает свой ящик, аккуратно разматывает фитиль. Изнутри доносятся хриплые голоса — пара мясников совсем рядом, прям за стенкой.

— Это что ещё за блоха?

— Крысёныш пытался залезть в бочку с солониной.

— И на кой чёрт ты притащил его сюда? Всыпал бы и выкинул за ворота.

— Чтобы опять залез?

— Надо бить так, чтоб лезть уже неповадно было. Ты что, не женат?

Настороженный разговором, Эд ползёт вдоль стены к низкому подоконнику. Осторожно приподнявшись у угла рамы, он заглядывает внутрь.

В небольшой каморке на стене висит керосиновая лампа. В её свете видно, как два здоровых парня стоят над лежащим на полу ребёнком лет шести. Не угадаешь, мальчик это или девочка, настолько грязный и оборванный он.

Мясник пониже с уродливой дырой вместо левого глаза пожимает плечами.

— Не. Моя невеста умерла от чумы, пока я служил на Суллоне.

— Ты что служил? Не ври! — хохочет второй, хлопнув себя по массивному брюху.

— Чёрта бы мне врать? Меня продал на корабль родной отец, чтобы расплатиться с карточным долгом. Мне тогда чётырнадцать было. Моя Пеги обещала ждать… Дождалась.

— Скажи спасибо, что сам живой вернулся. И почти целый, при ногах и руках. А глаз — это что. Глаза два.

Низкий набычивается:

— Что-то ты со своими расставаться не спешишь…

— Ну-ка тихо! — суёт ему под нос здоровенный кулак второй. — Лучше давай думать, куда денем твоего крысёнка…

Эд колеблется всего мгновение. Оборвав фитиль своей мины почти под край, он выглядывает из-за угла. Чёрный Салли и Краб уже закончили — они ждут его сигнала. Эд махает рукой, Салли достаёт трут и огниво.

Где-то внутри, кто-то рассудительный с ужасом кричит Эду, что его план — чистое самоубийство, только Эду некогда слушать «глас разума». Времени слишком мало.

Вернувшись к своей мине, он распрямляется, с силой швырнув кусок кирпича в окно. Звон стекла сопровождается ругательствами мясников, которые становятся только громче, когда Эд запрыгивает на подоконник.

— Чичестер! — орёт одноглазый. Эд тут же валит его, со всего маху залепив дубиной в висок. Второй достаёт Сола кулаком в челюсть — удар такой, что в глазах на секунду темнеет. Эд отвечает вслепую, попав мяснику по руке. Тот вопит, отпрыгивая. Второй удар, уже выверенный, идёт в голову. Мясник отскакивает, затем разворачивается и распахнув дверь, выбегает из комнаты. Сол его не преследует — подхватив ребёнка, он невероятным прыжком выскакивает за окно.

Взрыв прижимает Эда к земле, сдавливает уши. Ребёнок в его руках испуганно кричит. Поднявшись, Сол ползёт к мине, чиркает зажигалкой. Упрямая поделка китайцев никак не желает загораться — только на четвёртый раз вспыхивает язычок пламени и фитиль, дымя и плюясь искрами, загорается. Эд, подхватывает ребёнка и бросается прочь так быстро, как только может.

Его мина взрывается одновременно с той, что заложили на воротах. Через мгновения сквозь крики раненых и треск пожара слышатся дикие вопли чичестеров. Сол прислоняется к стене, парнишку в его руках бьёт крупной дрожью.

— Тише, тише, — шепчет Эд, не замечая даже, что говорит по-русски. — Всё хорошо.

Он бежит к воротам, стараясь избегать освещённых пожаром участков, держаться в тени зданий. У развороченного взрывами дома уже завязалась жестокая драка: чичестеры избивают оглушенных взрывом мясников. Над воплями дерущихся необычайно громко звучит голос Медного Когтя.

— Уиншип! Уиншип, ты слышишь меня, коровья башка?! Это я, Нодж Однад! Я пришёл научить твоих парней вежливости!

Эд пробегает через выбитые взрывом ворота, ставит ребёнка на землю.

— Дружище, — легонько трясёт он парня за плечи, — дружище, ты как — цел?

Мальчишка смотрит на Эда широко раскрытыми от ужаса глазами. Подбородок его мелко трясётся.

— Где твои родители? — продолжает допытываться Эд. Времени у него в обрез. Нужно успеть засветиться в драке, чтобы не разозлить Когтя. Мальчишка весь трясётся, похоже, он напуган до смерти.

— Где твой дом? Ты сможешь сам дойти туда?

Слабый кивок. Сол скептически цокает языком, но всё же вынужден удовлетвориться этим.

— Беги, — подталкивает он мальчишку. — Беги, пока не попал в ещё большие неприятности.

Снова кивок. Эд разворачивается, оглядываясь по пути — свою дубину он выронил сразу после взрыва, нужно найти какое-то оружие.

— Эй, — вдруг окликает его тонкий голосок. Оглянувшись, Эд видит мальчишку, отбежавшего шагов на десять и там остановившегося.

— Чего? — спрашивает он удивлённо.

— Как тебя зовут, чичестер? — неожиданно серьёзно спрашивает ребёнок.

— Эдвард Сол. И я не чичестер, — больше разговаривать некогда. Развернувшись, Эд бросается назад, туда, где бушует кровавая драка.

Спустя два часа чичестеры уже празднуют победу в «Королевском Орле». Среди них есть несколько человек с синяками и ссадинами, но у большей части нет ни царапины. Парни пьют, горлопанят и громко смеются. Женщин в зале нет — видно, по этому поводу у банды особое правило. В дневнике Алины о чичестерах написано мало, так что это — всего лишь догадка Эда.

Он старается держаться особняком — общий кураж его не привлекает. С этими ребятами нужно упиться вусмерть, может даже подраться с кем-то на кулаках… Нет, это всё не для него. Перед глазами у него до сих пор стоит освещённая пламенем пожара картина, где мясников, ослепших, обгоревших и полузадушенных от дыма, избивают палками и камнями. Чёрта с два это была честная драка! Избиение, жестокое и беспощадное, вот что это было. Сколько человек закончило свой жизненный путь в эту ночь? Не один и не два. Только взрыв и огонь наверняка унесли нескольких. А те, кому повезло пережить и их и дубинки чичестеров, наверняка очнуться с поломанными костями, выбитыми зубами, разорванными лицами.

— Э, жонглёр, — чья-то тяжелая лапа выхватывает его, разворачивая. Парень с разорванной ноздрёй смотрит на Эда тяжелым взглядом. Сол уже знает, что в банде этого верзилу зовут Агнец, иногда, после особых зверств им учиняемых уважительно прибавляя «Божий». Только на глазах Эда он жестоко забил троих мясников. Забил бы и больше, но сломалась дубина.

— Тебя мистер Однад зовёт. Давай, шевелись!

Они прокладывают себе путь сквозь колышущуюся толпу, пахнущую кровью, потом и алкоголем. Кто-то ободряюще хлопает Эда по плечу, другой суёт ему в руку стакан дешёвого виски, требуя с ним выпить. Агнец распихивает особо надоедливых, угрожающе ворча. Наконец, они пробираются в дальний угол, где за своим столом восседает Медный Коготь. Перед ним высокая винная бутылка и серебряная тарелка с жареным окороком.