Обагрённые (СИ) - Дмитрюк Сергей Борисович

«А вот и сопровождающий», — подумал Роберт, вспомнив про виденную во дворе ракету.

Майкл Уоткинс нервно расхаживал по помещению, заложив руки за спину, и требовательно вопрошал Кларка:

— Нет вот вы мне скажите, Найджел. Только откровенно! Вы сами верите в успех нашей затеи? Что это нам даст в итоге? Научный прорыв или миллиардные траты?

Кларк стоял у своего стола и перебирал в руках какие-то бумажки. Ответил он нехотя, прерываясь на долгие паузы:

— Видите ли, господин директор. Астробиология занимается изучением происхождения эволюции, пытается понять, как распространяется жизнь на других планетах во вселенной. В связи с активным проникновением человека в космическое пространство, подобные знания просто бесценны для нас, как учёных.

— Э! Бросьте! — раздражённо отмахнулся Уоткинс. — Вы же не собираетесь читать мне здесь одну из своих лекций? Поймите, Найджел, я занимаюсь железом, с меня сдирают семь шкур за сроки. Всё висит на волоске. Поэтому я хочу понять, стоят ли все мои усилия хотя бы цента. Что мы повезём туда, в космос? Очередную золотую платину с посланием к инопланетянам?

Уоткинс приподнял к потолку голову и потыкал в него пальцем.

— Их там и так уже предостаточно!

— Экстремофилы, — отозвался на его вопрос Роберт.

Кларк только сейчас заметил его присутствие и явно обрадовался появлению коллеги.

— А, Роберт! Наконец-то!

Профессор отложил свои бумаги в сторону и шагнул навстречу Роберту.

— Объясните хотя бы вы нашему гостю, чем мы тут с вами занимаемся. А то он думает, что мы тратим зазря деньги налогоплатильщиков.

Роберт пожал сухую ладонь Кларка и повернулся к Уоткинсу. Тот оглядывал его оценивающе.

— Мы готовим к полёту организмы, способные выжить в экстремальных условиях в надежде, что попав на планеты иных миров, они посеют там споры земной жизни.

— Иными словами мы пытаемся играть в Бога? — закивал понимающе головой Уоткинс и скептически ухмыльнулся.

— Не думаю, — покачал головой Роберт. — Мы не собираемся там творить Адама или Еву. Ключевым элементом в нашей программе являются экстремофилы.

— Это ещё что за твари такие? — брезгливо поморщился Уоткинс.

— Ну, например, биота, которая способна выжить под толщей воды в несколько километров. Или микробы, живущие в очень кислых средах. Экстремофилы это микроорганизмы, способные жить и во льдах, и в кипящей воде, в кислоте, даже в ядерных реакторах и токсичных отходах. Характеристика этих организмов, их среды обитания и эволюционного пути есть важнейший компонент в понимании того, как может развиваться жизнь в других местах вселенной, кроме нашей Солнечной системы. Некоторые подобные организмы в условиях нехватки фосфора могут замещать его в своей молекуле ДНК на мышьяк. А, значит, жизнь на других планетах может иметь совершенно иной химический состав, чем на Земле.

— Понятно, — усмехнулся Уоткинс. — Получается, мы хотим вторгнуться в чужой мир и угробить его своими биологическими отходами? Мало нам нашей планеты!

— Вы сомневаетесь в успехе этой затеи, Майкл? — профессор Кларк пристально посмотрел на него.

— Сомневаюсь ли я? — Уоткинс взглянул на него с какой-то нерешительностью. — Профессор, посмотрите на то, что происходит вокруг. Я имею в виду в мире. Сорок лет назад, после смерти Сталина, наша доблестная разведка питала большие надежды, когда у Советов установилось так называемое «коллективное управление» — этот знаменитый триумвират из ближайших соратников вождя коммунистов. И что в итоге? Прежний курс не только не изменился, но ещё больше укрепил их страну. Вот ведь какая странность этих русских! Им в руки приходит неограниченная власть над огромной страной, над богатейшими ресурсами, а они, вместо того, чтобы прибрать всё к своим рукам, заботятся о процветании этой страны, о благосостоянии своего народа, — в голосе Уоткинса прозвучала горькая ирония. — Как вы думаете, почему так?

Он посмотрел на Кларка, словно тот мог знать ответ на этот вопрос. Затем перевёл взгляд на Роберта, но тот тоже ничего не ответил.

— И что мы в результате имеем? — обречённо воздохнул Уоткинс. — Первые в космосе — русские! Первый компьютер изобрёл их инженер ещё в шестьдесят восьмом, и теперь эти их «Агаты» и «Кристаллы» конкурируют на мировом рынке с нашими «Эппл» и японскими «Ямаха». Не у нас, а у них, Найджел! Да что там компьютеры! Наши инженеры дошли до эскизного проекта информационной сети «Арпанет» только в шестьдесят шестом, а русские с их «Красной книгой» имели свою сеть уже в шестьдесят четвёртом. И теперь они забивают через неё головы нашей молодёжи своей коммунистической пропагандой, и наша молодёжь им почему-то верит! Каково? Студенческие протесты случаются, чуть ли не каждый месяц. Им, видите ли, не по душе капитализм. И такое происходит в нашей великой стране! Что уж там говорить от какой-то Европе.

Уоткинс тяжело вздохнул и даже потрогал свою грудь со стороны сердца.

— Холодный термоядерный синтез тоже дело рук русских учёных, — с неумолимостью смерти продолжил он. — Теперь у них неограниченный запас энергетических ресурсов, а мы только и можем, что фантазировать об этом в комиксах, а сами сидим на отживших своё углеводородах. Теперь русские космические проекты просто недостижимы для нас. Что наш «Титан» в сравнении с их ракетами, которые уже добрались до Луны. Теперь у русских есть своя лунная база и орбитальная станция «Циолковский», куда их «Бури», «Бураны» и «Байкалы» регулярно доставляют грузы. Эти их ракетопланы, детишки знаменитой русской «Спирали», за которой мы гонялись несколько лет ещё в шестидесятых, пытаясь понять, что же такое изобрели эти Советы. А над нами, на орбите, летает их знаменитый «Красный Октябрь», и, что ещё страшнее, этот их «Алмаз»! Теперь же из ЦРУ поступают сведения, что русские готовят новый, марсианский проект. Если у них всё получиться, и они, не дай бог, построят свою базу ещё и на Марсе, нам их уже не догнать ни когда… Вот такие вот дела, господа. Эх, были бы у нас такие же мощные ракеты!

Уоткинс сокрушённо покачал головой.

— И всё почему? Потому что в шестьдесят восьмом на основе своей информационной сети русские создали автоматизированную систему управления народным хозяйством. После этого наша экономика вообще осталась далеко позади. Они обогнали нас, не догоняя! Как вам такое? Мы плетёмся у них в хвосте последние тридцать лет, Найджел. Мы не можем ни догнать их, ни договориться с ними. После того, как мы не смогли подлатать свой международный престиж на лунной сделке с коммунистами, весь мир рукоплещет их космонавту Леонову, как до этого боготворил их же Гагарина, а жалкая поделка Голливуда с нашей лунной высадкой давно выброшена на свалку истории. Вот почему проект «Ашвины» наша последняя надежда. И, вверишь ли, у меня от этой мысли просто опускаются руки.

Уоткинс поморщился, как от зубной боли и растерянно посмотрел на собеседников.

— Почему эти русские всегда оказываются на сто шагов впереди нас?

— Советские, — поправил его Роберт, до сих пор молчаливо стоявший около стола профессора Кларка и терпеливо слушавший исповедь директора ЛРД.

— Что советские? — не понял тот.

— Не русские, а советские. Они многонациональный народ. Советский народ.

— Какая разница, в конце концов! — в сердцах отмахнулся Майкл Уоткинс.

— На мой взгляд, большая, — спокойно ответил Роберт. — Наверное, в этом и есть суть. В том, что они всегда и во всём опережают нас.

Несколько секунд Уоткинс молчал, словно переваривал его слова. Потом сказал как бы в пространство, не обращаясь ни к кому:

— У нас три месяца до старта. Три месяца!

— Стартовать будем как обычно? — зачем-то уточнил профессор Кларк.

— Нет. На этот раз будет запуск с базы Ванденберг.

Когда Уоткинс ушёл, профессор Кларк спросил, засовывая по привычке не раскуренную трубку под стриженные седые усы:

— Что с вами, Роберт?

— А в чём дело? — удивился тот.

— Последние несколько дней вы как будто сам не свой.