Каменный леопард (ЛП) - Форбс Колин

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Во второй раз менее чем за семьдесят два часа Дэвид Нэш пересек Атлантику. Сойдя с рейса 100 Pan Am в аэропорту Хитроу в 21:40 в воскресенье вечером, 12 декабря, всего за десять дней до вылета Гая Флориана в Москву, Нэш взял такси до отеля Ritz, оставил сумку в номере и пошел к Ленноксу, квартира на Сент-Джеймс-плейс. По прибытии он подарил англичанину бутылку Moet amp; Шандон.

«Когда придут греки с дарами…» Леннокс цинично поприветствовал его, сунув бутылку в холодильник. — Мы откроем ее позже — я полагаю, мы не будем спать полночи?

«По крайней мере, — заверил его американец. «У нас есть крайний срок, через десять дней…

«Вы уложились в крайний срок», — поправил его Леннокс. — Я предупреждал вас по телефону — без вашего бизнеса я могу обойтись..

Они проговорили до трех часов ночи, пока Нэш выкуривал две пачки сигарет, рассказывая англичанину о своем недавнем визите к Питеру Ланцу и полковнику Лассалю, об огромной тревоге в Вашингтоне по поводу неминуемого великого коммунистического переворота, о том, что Рене Ласаль, возможно,… возможно, сможет предоставить ключ, который раскроет личность неизвестного советского агента в Париже. «Он убежден, что когда Флориан улетает в Москву, грядет перелом», — сказал Нэш в полночь, потягивая шампанское. «Поэтому у нас совсем нет времени проверять этих трех человек во Франции, которые, как считает Ласаль, могут найти ответ…»

«У меня была странная идея, что Вашингтон ненавидит президента Гая Флориана, — заметил Леннокс.

Рот Нэша сжался. — Возможно. Черт возьми, мы застряли с ним так же, как мы застряли с де Голлем. В политике ты можешь не любить свою соседку по постели, но спать с ней все равно придется. Президент Франции Флориан и канцлер Германии Хаузер — вот все, что стоит между Советской Россией и побережьем Ла-Манша теперь, когда Конгресс отказался от Европы — и вашего побережья Ла-Манша тоже», — добавил он.

«Так при чем тут Леопард? Ничто из того, что вы говорите, не имеет особого смысла, — прямо заметил Леннокс. «Леопард мертв — он был застрелен в Лионе в 1944 году. Я думаю, что Ласаль просто пытается намутить какую-то гадость, надеясь, что она прилипнет к его давнему врагу Ги Флориану. Ваш французский полковник — фанатик.

«Даже фанатики все узнают», — настаивал Нэш. «Мы не совсем согласны с его историей о Леопарде, но мы думаем, что он наткнулся на что-то шесть месяцев назад, как раз перед тем, как Флориан выгнал его из Франции. Он учуял какую-то высокопоставленную подпольную связь с Советами — и не забывайте, что Ласаль был лучшим начальником армейской контрразведки, когда-либо имевшихся у французов…

— Но он не даст вам этот список так называемых свидетелей, если он существует…

— Я уверен, что он существует, — вспылил Нэш. «Он очень заботится о безопасности, поэтому он дает это только человеку, который едет во Францию, чтобы взять у них интервью…

«Так почему пришел ко мне?»

Нэш допил остатки шампанского, не торопясь с ответом. — Из-за того, кто ты есть, — сказал он тихо. — Эти свидетели вполне могут говорить только с французом. Ланц согласился предоставить сопроводительные документы. Чтобы избежать столкновения с аппаратом безопасности, входящий человек должен слиться с ландшафтом. Ты подходишь, Алан. Вы родились и выросли в Париже. Мы дали вам высший уровень допуска, пока вы были в Штатах. Бог свидетель, у тебя есть опыт работы в подполье. Красная ночь в Сирии доказала это. Вы созданы для этой работы, — продолжал американец. «Мы нуждаемся в тебе. Мы нужны вам…

«И только зачем ты мне нужен?» — тихо спросил Леннокс.

«Потому что вам нужно одобрение американского правительства для того предложения, которое вы подаете на крупный охранный контракт с американской компанией, компанией, которая, кстати, занимается определенными проектами министерства обороны. Конфиденциально, я понимаю, что ваша ставка была самой низкой и приемлемой — при условии, что вы получите печать Вашингтона…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Именно в этот момент произошел взрыв, когда Леннокс начал говорить без умолку, отказываясь позволить Нэшу перебивать его, пока он говорил ему, что он думает о политике и политиках. — Твои люди делают то же самое… — вмешался Нэш и тут же затих под потоком слов Леннокса. «Это давление, — свирепо сказал ему Леннокс, — тактика кровавого давления, и ты знаешь, как я на это реагирую…» Словесная битва продолжалась почти до трех часов утра, когда атмосфера сгущалась от дыма, пока они пили скотч, Нэш, без галстука и с рукавами рубашки, отражал натиск Леннокса. Затем без предупреждения англичанин сменил точку зрения.

«Хорошо, — сказал он, наполняя стаканы, — я пойду к Ласалю и поговорю с ним, но с ясным пониманием, что, когда я доберусь туда, я решу, стоит ли ехать во Францию…»

«Это здорово…

«Подожди, есть условия. Если я приду, вы лично гарантируете, что мой американский контракт будет одобрен. Вы также гарантируете, что только Маклиш будет знать, что я согласен — безопасность этой штуки должна быть жесткой. Наконец, вы заплатите мне за обслуживание двадцать тысяч долларов…

«Ради бога, — запротестовал Нэш, — вы получите контракт»..

«Это наименьшее, что я заслуживаю, поскольку моя ставка самая низкая. Двадцать тысяч долларов — это рискованные деньги. Вы думаете, теперь это будет пикник во Франции под прикрытием? — спросил Леннокс. — Ради Бога, до того, как вы приехали, я слушал сводку новостей — после покушения на жизнь Флориана французская служба безопасности гудит, как улей. Я рискну споткнуться о мафию Грелля, банду контрразведки, может быть, даже головорезов из CRS. Маклиш находит себе неамериканского рассыльного по дешевке за двадцать тысяч.

«Кто сказал что-нибудь о неамериканцах?» — мягко спросил Нэш.

«Вы сделали это, когда позвонили из Вашингтона, а затем прилетели сюда на месте штанов…

Вскоре после трех часов ночи они пришли к соглашению. Нэш сделал последний глоток неразбавленного виски, согласовал некоторые детали с Ленноксом, а затем пошел под дождем обратно в «Ритц», вполне удовлетворенный и мрачно удивленный настойчивостью Леннокса в отношении платы за обслуживание. Маклиш вполне мог выложить двадцать тысяч и урезать свой бюджет в другом месте. Вернувшись в свою квартиру, Леннокс вымыл грязные стаканы и начал собираться. Как и Нэш, он был ночной птицей и, как и Нэш, был доволен. С того момента, как ему сделали предложение, он заинтересовался, потому что оно его устраивало. Это дало ему возможность сунуть нос во что-то новое и интересное; это сделало американский контракт безопасным; и он только что заключил тяжелую сделку. Получение двадцати тысяч от Маклиша было премией, соответствующей его основному принципу: никогда не делать ничего даром.

В понедельник утром, 13 декабря, в Париже Грелль и Буассо так и не приблизились к прояснению тайны, связанной со странным совпадением прибытия Гастона Мартина всего через несколько часов после покушения на жизнь Флориана. Детективы посетили отель «Сесиль», куда Мартин бросил свою сумку после того, как сошёл с паромного поезда из Гавра, и его немногочисленные жалкие пожитки были доставлены в префектуру. Они состояли из одного небольшого чемодана с одеждой. — И это все, что он успел показать за шестьдесят лет жизни, — заметил префект. «Это жалко, как некоторые люди живут и умирают…

«Эта газета, которую мы нашли в его комнате, интересна», — ответил Буассо. «Это проясняет загадку, почему он стоял на том месте, где умерла Люси Дево…

В номере «Ле Монд» от 9 декабря, на следующий день после покушения, была одна из тех схем «места преступления», которые так любят вставлять редакторы газет; это был план участка восьмого округа с крестом, отмечающим место, где была застрелена Люси Дево. Копия статьи, купленная Мартином в Гавре, когда он сошел с грузового судна, была сложена поверх схемы, как будто он использовал ее как справку. «Они даже показали меховой магазин на схеме, — объяснил Буассо, — так что ему было легко найти место…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})