Вкус манго - Камара Мариату

— Ты не знаешь, на что способны эти головорезы, — возразила я, качая головой.

— Грузовик ЭКОМОГ перевозит самых тяжелых наших больных во фритаунскую больницу Коннаута. — продолжала сестра. Здесь у нас нет лекарств, чтобы справиться с такой серьезной инфекцией. Тебе придется поехать во Фритаун.

Медсестра помогла мне сесть, и тогда я впервые заметила, что она хорошенькая — с высокими скулами и гладкими черными волосами, убранными под шапочку. С виду девушка была лишь на пару лет старше меня.

Голова кружилась сильнее прежнего. Начались рвотные позывы, но ничего не выходило. Медсестра помогла мне встать и по забитому людьми коридору повела к задней двери больницы. Стоило ей открыть дверь, я закричала и попыталась вырваться, но медсестра удержала меня.

— Мятежники! — вопила я. — Мятежники!

Медсестра постаралась меня успокоить.

— Это не мятежники, а бойцы ЭКОМОГ. Они здесь, чтобы тебе помочь. Они на твоей стороне.

Я присмотрелась к троим мужчинам у грузовика. У них были такие же камуфляжные брюки, как у повстанцев, такие же ружья, такие же патронные ленты вокруг торсов. Отличались они только рубашками цвета хаки и шляпами.

— Позволишь тебя подсадить? — с улыбкой спросил один, шагнув ко мне.

Я ничего не ответила, и он поднял меня в кузов грузовика. Вдоль бортов стояли скамьи, сверху натянули зеленый брезент, а с боков никакой защиты не было.

Боец, охранявший кузов, усадил меня на свободное место. Глянув на окровавленных попутчиков, я содрогнулась. В кузове сидели люди без ушей, без рук, одному мужчине выкололи глаз.

А потом сердце у меня замерло. Затаив дыхание, я смотрела в грустные карие глаза Мохамеда и Ибрагима.

ГЛАВА 6

Однажды совсем маленькой я сидела под кокосовой пальмой, и с неба свалилась желто-бурая птица ткач. Почему она упала, не знаю, но на глинистую землю птичка приземлилась с глухим стуком. Я уже потянулась, чтобы помочь ей, но потом передумала. Ткачик сильно поранился, лучше было дать ему умереть спокойно, чем тащить в деревню, где он через пару дней все равно погиб бы от боли или, чего пуще, до конца жизни мучился бы со сломанным крылышком. Долго-долго наблюдала я, как упрямая птичка поднимается на кривые лапки, дико машет крыльями, но снова и снова падает.

А потом случилось чудо. Пролежав без движения так долго, что я решила: «Умер», ткачик уверенно поднялся и взмыл в небо.

Увидев Ибрагима и Мохамеда, я почувствовала себя такой птицей. С небес меня сбили, но, упав на землю, я пыталась подняться. Ничего не получалось, и я гадала, хватит ли мне упорства, как тому ткачику.

Я словно впала в транс: сидела, не шевелясь, и завороженно смотрела в глаза то Ибрагиму, то Мохамеду. Разрушил мое оцепенение Ибрагим. Обреченно вздохнув, он опустил взгляд на свои руки, перевязанные так же, как и у меня. «Мятежники и ему кисти отрезали», — в ужасе подумала я, а потом увидела, что и Мохамед точно так же прижимает обрубки к груди.

Я похолодела, хотя в кузове грузовика, битком набитом ранеными, было очень жарко, и бессильно опустила голову на плечо сидящего рядом.

— Простите, — пробормотала я.

— Ничего страшного, — отозвался мягкий женский голос. Соседка осторожно пристроила мою голову у себя на мягком плече и принялась гладить меня по лбу.

Чтобы не нарваться на мятежников, грузовик ЭКОМОГ ехал во Фритаун кружным путем по дороге, испещренной канавами и ямами. Прижимаясь к плечу спутницы, я ухитрилась заснуть.

Проснулась я, когда грузовик остановился, и женщина повернулась ко мне.

— Что с тобой случилось, малышка? — тихо спросила она, убирая мне волосы с глаз. — Хотя не надо, не отвечай. Не трать силы. — Смочив водой тряпку, женщина протерла мне лоб и щеки. — Меня зовут Фатмата, — представилась она. — Моего дядю поймали при атаке на Манарму. Видимо, как и тебя. Мы с братом его сопровождаем, — Фатмата показала на двух мужчин, сидевших рядом с ней. Один был с головы до ног покрыт запекшейся кровью.

Бойцы ЭКОМОГ помогали раненым выбираться из кузова. Когда настал мой черед, я вся напряглась, губы задрожали. Фатмата почувствовала мое беспокойство.

— Мы находимся в Лунги, — пояснила она мне. — До Фритауна доберемся на лодке. Город здесь рядом, на другом берегу залива.

Стемнело, и я видела, как на противоположном берегу зажигаются огоньки в зданиях куда выше пальм.

Казалось, что свет повсюду! А в Магборо ночной мрак разбавляли лишь редкие керосиновые лампы.

— Я побуду с тобой, ладно? — негромко предложила Фатмата. Теперь мы стояли рядом, и я видела, что она чуть выше меня и чуть плотнее. Я дала бы ей лет двадцать.

Фатмата подвела меня к пам-паму — лодке, похожей на длинное деревянное каноэ, какие в Маг-боро используют для рыбалки. В заливе я заметила еще несколько пам-памов, погрузившихся в воду по самый штурвал.

— Нет-нет, в лодку не сяду! — закричала я. — Она утонет! Точно утонет!

На лодке я прежде не путешествовала и понимала, что с отрубленными кистями плыть не смогу.

Фатмата заверила, что бояться нечего.

— Я буду обнимать тебя, пока переправляемся, — пообещала она. — До другого берега доберемся без проблем.

В пам-пам мы забрались последними. По заливу судно двигалось плавно, и мои страхи отступили, когда я увидела, как над водой танцуют яркие огни. Мне всегда хотелось увидеть Фритаун, потому что взрослые в Магборо рассказывали, какой он большой и красивый.

После переправы бойцы ЭКОМОГ усадили нас в другой грузовик, который двигался по улицам Фритауна с «песней». Теперь я знаю, что это сирена. На Западе скорые сигналят, чтобы им уступили дорогу. Во Фритауне на сирену не реагировали: люди переходили через дорогу прямо перед нашей машиной, не удосуживаясь подождать. Будь я здорова, быстрее добралась бы до больницы пешком.

Когда мы подъехали к главным воротам больницы, женщина в форме медсестры повела нас к зданию в конце большого больничного комплекса.

— Она говорит, что переночуем мы тут, — объяснила Фатмата. — Не бойся, малышка, я тебя не брошу.

Не успев войти в здание, я почувствовала, как мерзко там воняет — кровью, рвотой, потом. Фойе буквально ломилось от сидящих на голом бетонном иолу. Кровь была всюду. Переступив порог вместе с Фатматой, я чувствовала себя духом пророка Мухаммеда, ищущим здоровое тело, чтобы вселиться в него. Вот только здоровых в этом здании не было: сплошь увечные. Едва я села на пол, меня вырвало.

Наутро меня осмотрели одной из первых. Медсестры отвели меня в ослепительно-белую комнату с огромной лампой под потолком. Одна из сестер объяснила, что это операционная.

Доктор с грубым голосом, в длинном халате и очках, говорил на крио, но медсестра переводила его слова на темне. Есть ли у меня во Фритауне родные или знакомые, спросил доктор.

— Да, дядя Сулейман, — ответила я.

— Ты знаешь, где он живет?

В гости к Сулейману, самому младшему брату Мари и моего отца, я никогда не ездила, но знала, что он занимается бизнесом в Давкате, торговом районе Фритауна.

Доктор воткнул мне в руку нечто вроде длинной швейной иглы и сказал, что это поможет заснуть. Когда я очнулась, уже темнело, а у моей койки сидела Фатмата. Я оглядела большую комнату, заставленную кроватями. Фатмата объяснила, что это палата для девочек, в ней содержатся пациентки моего возраста и моложе. Я попыталась сесть, но не смогла: от укола доктора сознание словно плыло. Руки мне перевязали белоснежной тканью, сквозь которую не просочилось ни капельки крови.

Фатмата поднесла мне ко рту ложку-белого риса. Меня вырвало, не успела я его проглотить.

— Тебе нужно есть, — мягко сказала моя спутница. — Без еды не будет сил, поэтому мы попробуем снова.

Я уснула, не успев ответить.

Навестив меня на следующий день, Фатмата сообщила, что ее дядя умер от ран. Вид у нее был грустный, глаза — заплаканные. Она предложила мне попробовать пройтись, и я согласно кивнула.