Виргостан - Вячеслав Бутусов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У Герральдия начинает пощипывать глаза от шипяще-искрящихся слез. Он со свистом чихает, словно разболтанная бутылка с сидром.
Облако рассеивается. Герральдий поспешно затыкает нос, но прежний отсвет безвозвратен. Такова природа сияния.
…очень тонкая материя
Герральдий иногда рассказывает истории о таких персонажах, которые просто не могли не повлиять на ход событий. Например, он вспоминает одну из совершенствовательниц своего времени, облагораживавшую собой целые пространства. Все специалисты в один голос подтверждают: «Да, да, да! Помним, помним! Как же, как же».
Речь идет об одной давней знакомой, которая из простого любопытства однажды преобразила свою внешность. Затем решила изменить одежду, мебель, квартиру, парадное, улицу, город, и вдруг ей пришла мысль усовершенствовать внутреннюю сторону своей жизни. То есть взглянуть на нее с неизведанной стороны. И ей удалось это. Далее ей предстояло осуществить что-нибудь поистине грандиозное или, как выражается Хопнесса, – встряхнуть космическую пыль.
И вот недавно Герральдию поступило сообщение в форме долгожданного известия, что мир наконец-то изменился. Мир изменился!
– А почему бы ему, собственно, не измениться, если он делает это ежемгновенно? – звучит язвительная реплика из книги.
Птица Очевидия с готовностью кивает хохолком:
– Вот то-то и оно. Глазом моргнуть не успеваешь! – Она попеременно хлопает глазами: одним быстро, другим медленно.
. . .
Сколько Герральдий ни пытается, он не может усмирить даже бурю в стакане. Разгонит водоворот, а остановить не может. Сколько кораблей затонуло в этом море! Герральдий печально вздыхает.
Наступает традиционный час неторопливой чайной ложки.
Герральдий молча наблюдает движение круговерти. Перед ним проносятся горы, долины, моря, песочные берега.
– О чем ты думаешь? – интересуется Верика.
– Ни о чем.
– Как можно думать ни о чем?
– Никак. Я хотел выразиться, что не думаю ни о чем.
– Разве можно не думать ни о чем, глядя на это! – Верика указывает на карусель происходящего.
Герральдий озадачен и поэтому вынужден воспользоваться художественной паузой. Картины мелькают с такой скоростью, что его относит назад. А там северный ветер сдувает все без разбору. Герральдий машинально хватается за хвост жуженота, а тот, хотя и маленький, но все же вытягивает его обратно на тихую орбиту. Герральдий поправляет взъерошенный мустаж:
«Любопытно, как они там с трехсотлетними бурями управляются?»
…час генеральной уборки первоисточников
В воздухе витает космическая пыль. Близится час выноса сора из избы.
– Не пора ли взяться за дело? – горланит Герральдий, перекрывая грохот падающих шкафов.
Кабинет вздрагивает. Герральдий, облаченный в уборочное кимоно, расшитое огурцами последнего урожая, стробоскопически быстро приближается к отражению в зеркале и задорно тюкает себя по носу. Раздается приглушенный матовый звон:
– Чистейший фарфор! – констатирует птица Очевидия, сдувая пыль с потустороннего Герральдия.
Сегодня уборка по первому разряду. Герральдий обкуривает благовониями исполинский стол на резных ножках, натирает его поверхность сушеным воском и обмахивает шелковым поясом.
В единственном заколоченном ящике стола обнаруживается подшивка газет столетней давности. Герральдий запускает руку в бумажную кипу и наугад выуживает первое попавшееся известие:
– Вот, пожалуйте, газета Инфробремя – «Житейский колдун из балаллайской пещеры сообщает своим ученикам о том, что мир изменился». Ну надо же!
Герральдий уточняет дату выпуска:
– Одно и то же, из века в век! Даже рисунки есть.
Далее в ассортименте: программа передач капустоведения, прогноз погоды на завтра (с ветром и без), реклама скороспелых эмптей, кроссворд, состав редакции, адрес.
– Ни здрасьте ни до свидания, – Герральдий вытряхивает содержимое ящика в камин.
– Дорогой, ты не мог бы подобрать пару отголосков прошлого для традиционного замеса? – доносится озабоченный голос Хопнессы, тонущий в бурном потоке шкворчащих звуков. В воздухе пахнет жареным.
– Раз, два, три, четыре, пять! – считает Верика, и в этом она безусловно права.
Герральдий выковыривает из золы уцелевший кусочек необгоревшей бересты с триллипутской инструкцией по блинопечению.
Отвлеченный ароматом лепешек и голосами, необремененными информацией, Герральдий направляется в столовую. На тыльной стороне кимоно нестрогим наклонным шрифтом вышита надпись: «Мир изменился!».
– А почему бы ему действительно не измениться?- игриво мурлыкает себе под нос Герральдий.
…стихийные тишины
– Герральдий, а ты еще не утратил сноровку складывать стихи? – неспроста спрашивает Хопнесса.
Герральдий накладывает в тарелку блины неровной стопкой:
– «Вот идет бегемот, – кривляется Герральдий, заталкивая в рот лепешку, – у него большой живот, очень трудно бегемоту продвигаться по болоту».
Лепешка застывает на полпути, отвлеченная проплывающим мимо бегемотом, который вопреки вышесказанному двигается энергичным брассом.
– Это ты сочиняешь на ходу, а вот так, чтобы погрузить свой мысленный взор в пространство и извлечь строки о любви?
– Позвольте мне, сударыня, сейчас не выплескивать свои теплые сокровенные чувства на постылый чугун бытия!
– О, это уже лучше! Но это проза. Не вынуждайте даму просить. Смилостивьтесь! – призывает Хопнесса.
Герральдий тянет паузу. Распахивает окно. Задумчиво смотрит вдаль, взмахом блюдца призывая ветер стихнуть. Наконец оборачивается и убаюкивающим тоном произносит нараспев:
На девичьем теле тончайшая кожа
Сосуды похожи на молниереки
Сверкают собой освещая дорогу
Идущему вслед громогласному эху
Таинственным следом подобного сверху
Везде рассыпающим звездную пудру
Неистребимым небесным восторгом
Неиссякаемым солнечным смехом…
В распахнутые створы большого окна столовой вваливается беспардонный плавучий герральдиевский храп, бороздя своей седой бородой тонкие занавески. Герральдий вздрагивает и открывает глаза. Хопнесса закрывает окно.
Ветер усиливается, близя миг признания в своем отечестве…
. . .
– Эх-хэ-хе! – облегченно вздыхает Герральдий, и это означает, что он где-то наглотался усталости.
«Никогда не выдыхай постороннюю гадость в доме!» – гласит неукоснительное правило Хопнессы. Герральдий распахивает окна, выворачивает гостиную наизнанку, протряхивает капитально и делает так:
– Фь-ь-ь…
Щелк! И на небосводе вспыхивает новая звездочка.
Герральдий пытается затащить убранство комнаты обратно в окно. Интерьер упирается, сетуя на пропахшие дымом ковры и закопченные стенки камина. Герральдий упирает ноги в подоконник с надписью «№198» и со скрипом втягивает внутренности на место. Освежившаяся комната похорошела. Некоторые вещи поменяли привычный стиль: кресла посветлели, стол слегка округлился, стулья похудели, а в углу за потолок зацепилась приблудившаяся раскидистая пальма – символ юга и надежды.
– Неплохой улов! – подводит итог Герральдий. С потолка на пол падает остекленевшая от космического холода малюсенькая звездочка величиной с искринку. Герральдий разгадывает ее желание и укладывает звездочку в коробочку из-под заколки для галстука. Там уже расположились несколько других звездочек и, по-свойски развалясь на бархате, угощаются снежной пудрой:
– Ой, смотрите-ка – новенькая. Добро пожаловать на фабрику звезд!
Герральдий их собирает к праздничному концерту для исполнения первой части «Рождественской оратории» Иоганна Себастьяна Баха. Единственное, что его смущает, – это полная непросвещенность небосводных див в области житейского классического репертуара. Более того, они считают фамилию выдающегося композитора недостаточно благозвучной:
– Вы бы еще Брамса выбрали! И вообще, нас сюда не ораторить пригласили. Давайте мы вам исполним настоящую звездную музыку астра-класса!
В кабинете воцаряется такая тишина, что у Герральдия в голове начинается перезвон.
Больше всего их, конечно же, раздражает непрерывное брутальное тиканье и бомканье в кабинете Герральдия, но они весь этот шум с легкостью переносят в межзвездное пространство.
Хопнесса утверждает, что они еще несовершенновечные.
…растяжимое понятие жизни
Герральдий отклоняется от чертежей, заваливших его стол, и, не откладывая в долгий ящик, идет совершать какой-нибудь подвиг. Не в том смысле, что он сейчас знает, что его ждет, а в том смысле, что он неминуемо готов даже к тому, на что он вовсе не способен. А повод для свершения всегда найдется. С невероятной самоотдачей продвигаясь вперед, Герральдий мужественно распахивает дверь ванной комнаты. «Что ни шаг, все событие для ленивого человека», – рассуждает смекалистый стратег, наматывая зубную пасту на щетку.
