Я слушаю детство - Михаил Коршунов

Ребята все осмотрели, но ничего особенного не обнаружили - консервы, спички в пергаменте, спиртовка, чашки, ложки, мыло.

- Давай стены простучим, - предложил Минька. Он все еще рассчитывал на тайник, где спрятаны ценности.

Но Ватя торопил с возвращением:

- Цыгане - знаешь они какие. Лучше не попадайся. Изувечат!

Ребята выбрались из склепа. Вдели в двери замок, защелкнули.

- А ключи как же? - спросил Минька.

- Положим, где взяли.

- Опять к Игнашке идти?

- Нет, зачем. В окно бросим.

Ребята пошли к церкви. Служба еще продолжалась. Подойдя к открытому окну, из которого веяло запахом свечного и лампадного перегара, они сквозь решетку бросили ключи на прежнее место, в макаронный ящик.

- Эх, - вздохнул Минька, - и всего-то делов - цыгане едят и водку пьют.

- А ты еще про Курлат-Саккала думал, - сказал Ватя.

Друзья медленно спускались с Цыплячьих Горок по тропке напрямик, через заросли дикого шиповника и хвоща.

Неожиданно столкнулись с Кецей. У Кецы была соломенная плетенка, нагруженная провизией.

Кеца отступил от друзей, хотел спрятать ее за спину.

Минька взглянул на плетенку: перетянутые бечевкой ручки, сбоку дыра, заплатанная бумазеей. Он где-то видел эту плетенку. Но где?

- Двое на одного! - визгливо закричал Кеца.

- Да на кой лях ты сдался! - ответил Минька. - Если понадобится, и один тебя разрисую.

- Фасонишь, да? Вы все дофасонитесь!

- Кто это - все?

- Узнаешь, когда надо будет. Найдется кто-нибудь посильнее твоего Бориса. - И Кеца, вильнув между ребятами, припустился к церкви.

- Что это с ним? - удивился Ватя. - Хоть он и бузовый пацан, но таким трусом никогда не был.

- А он и не струсил, - задумчиво сказал Минька. - Он из-за корзины убежал.

- Как это?

- Я тогда в стереоскоп видел у цыган эту корзину.

- Ну?

- Вот тебе и ну! А теперь ее Кеца тащит, и опять в ней хлеб, водка, папиросы.

- Побежали за ним!

- Что он, без мозгов? Он сейчас не пойдет, куда ему надо.

- Ты думаешь, это он им носит?

- Похоже.

- И угрожал как-то странно. Про Бориса говорил.

- Мы не должны бросать слежку за склепом.

- А может, в милицию заявить или Борису рассказать?

- Самим надо дознаться, в чем тут дело. И фактов у нас для милиции нет. Ну, улик.

- Самим оно, конечно, интереснее, - согласился Ватя. - И насчет фактов тоже правильно. Вот когда все разведаем, тогда и припрем Кецу к стенке.

Глава IX

КУРЛАТ-САККАЛ

В доме только Минька и бабушка. С утра еще было прохладно и пасмурно. Натягивало дождь. Бабушка поставила кадушку, под водостоком с крыши, чтобы набежала дождевая вода для мытья головы.

Минька проделал упражнения со штангой. Прополол гряды на огороде. Вынес из дома вазоны с фуксиями, чтобы цветы помылись под дождем, и занялся выпиливанием лобзиком узоров из фанеры. Это - новое увлечение Миньки и Вати.

Бабушка поставила на примус вариться обед. Достала тетради и начала делать уроки по арифметике и письму.

Тучи сдвигались, уплотнялись. Облегли небо. Бурливые, тяжелые подминали слабые, обрывчатые, отжимали к земле. И те пластались над землей черными пугливыми птицами. Деревья и кусты выжидающе затихли. Листва напряглась, насторожилась.

На опустевшей улице слышалось, как хозяйки поспешно захлопывали окна и ставни. Втаскивали в сараи мангалы и совки с углем. Опускали подпорки и снимали с веревок подсохшее белье. Некоторые подвязывали в садах ветви яблонь и груш.

Бабушка тоже потребовала, чтобы Минька закрыл в доме окна и даже форточки: бабушка боялась грозы.

Она видела, как однажды молния стеганула через форточку по медному подсвечнику на комоде и, свернувшись клубком, перелетела на печь, где и расшиблась о дублянку, в которой квасилось тесто. Ну, не сатанинская ли сила! Ведь этакий огневой клубок и человека уклюнуть может. Так и упокоишься прежде времени.

Со звоном толкнулся о землю гром. Вздрогнули листья. Еще толчок, еще звон - короткий, оглушающий. Что-то обломилось в черепицах и посыпалось по крыше.

Метнулся ветер, вскинул на дорогах пыль, щебенку. И тут же загудел, завихрил ливень, обвальный, шумный.

В окне напротив Минька заметил прижавшегося к стеклу Фимку: у Фимки любопытство пересиливало страх.

- Как бы опять нас не затопило, - сказала бабушка.

Когда случались сильные тучевые дожди, с Цыплячьих Горок на Бахчи-Эль скатывалась одичавшая вспененная вода. Заливала дворы, палисадники, трамвайные пути. Иногда поднималась до метра.

Больше всех других дворов страдал двор Минькиного деда - он был крайним и в ложбине. Каждый раз после гроз бахчи-эльцы собирались выкопать отводную канаву, да все откладывали. И так оно и шло - от беды до беды.

Улицу затянуло дождевым сумраком, за которым потерялся, исчез Фимка. С лязгом промчался в город последний трамвай, чтобы не застрять под ливнем. Может, Пашка-трамвайщик?..

С Цыплячьих Горок устремились потоки воды, кружа на себе щепу, листья, птичьи гнезда, комья земли. Постепенно потоки слились в гремящее мутное половодье.

Минька видел, как двор быстро заполнялся вспененной водой. Она не успевала вытекать через сточное отверстие в заборе.

Потрескивала под напором воды дверь. Сквозь пазы в досках дверей вода потекла в квартиру.

Минька распахнул окно, спрыгнул во двор, в воду.

- Куда ты? - заволновалась бабушка.

- Открою калитку!

Сделав несколько шагов и ощутив напор воды, Минька понял, что калитку, которую надо тянуть на себя против напора воды, ему не открыть.

Закричал бабушке, чтобы подала топор: оставалось одно - рубить ее!

Пробираясь вдоль стены дома и стараясь не оступиться, не уронить топор, Минька направился к калитке.

Гром не умолкая бил землю. Шумело половодье. Хворостинная огорожка у палисадника повалилась, вывернув по углам колья-держаки.

Вершины кустов торчали над водой зелеными островками.

Минька добрался до калитки. Вода стремилась прижать его к ней. Он уперся о косяк ногой и начал рубить доски. Минька вкладывал в удары всю силу, но мокрые доски отшвыривали топор. Вода доходила уже до пояса.

Вдруг Минька почувствовал - кто-то с улицы нажимает на калитку.

- Отодвинь запор! - узнал он голос Прокопенко.

Минька отодвинул. Калитка подалась. На нее давили Прокопенко, Гриша и Ватя.

Минька отпрянул к забору, и вода через открытую калитку волной хлынула мимо него вниз по ложбине.

- В такой ливень калитка должна быть настежь, - сказал Прокопенко, когда вода совсем сошла со двора и Минька смог выйти на улицу. - Это Фимка углядел, что у вас наводнение.

- Фимка бесстрашный, - сказал Минька. - Гроза, а он у окна стоит.

Дождь затихал. Тучи разгрузились, посветлели. Опал туман. В окне опять был виден Фимка. Гриша и машинист Прокопенко ушли по домам.

Минька и Ватя остались вдвоем.

- Эти из города шли! - заговорил возбужденно Ватя. - Дождь лупит, а они идут. Им выгодно - все попрятались, никто не заметит. Опять какое-то барахло к предводителю тащили.

- Айда на кладбище! - предложил Минька.

Дождь все сбавлял и сбавлял, пока не превратился в редкий сеянец. Засветились промытые листья тополей, будто в сетях колотилась мелкая рыбешка. Очистилась от копоти и пыли черепица на крышах.

С Цыплячьих Горок спустился растревоженный дождем запах лаванды.

Минька и Ватя поднялись к церкви. Вода прорыла глубокие борозды, кое-где сорвала кусты, вывернула дерн, притащила с кладбища несколько крестов.

Возле церкви было пусто. На звоннице, на ободьях и колесах, сидели продрогшие вороны.

Ребята прошли на кладбище незамеченными. Соблюдая осторожность, подобрались к предводительскому склепу.

Стены склепа напитались водой, почернели. На дверцах висел замок.

Ватя заглянул в щель между дверцами. Темень - никого и ничего.

- И следов никаких, - тихо сказал Минька. - Ты, наверное, обманулся. То были не они.

- Нет, они, - упорствовал Ватя. - Не мог я обмануться.

Ребята начали обходить склеп, искать следы.

Неожиданно Минька сделал знак - не шуми! - присел на корточки возле отдушины. Ватя опустился рядом.

Из склепа через отдушину доносились негромкие голоса. Разговаривали двое.

- Зря ждем.

- Не гунди.

- А ты уверен, что придет?

- Уверен. Сегодня она выходная. Кеца записку передаст: вроде Борис ей свидание здесь назначил.

- А вдруг донесет?

- Не донесет, чего кукуешь! Если откажется, получит бубнового валета. Тогда и уйдем к Янтановой балке. Кое-кто будет ждать. Иди сними замок, выгляни ее.

- Курлат-Саккал... - прошептал Минька.

- Это он Любу убить хочет! - вскочил Ватя. - Борисом заманивает. Ближе всех Ульян и Игнашка. Надо им сказать.

- Нет! - вскочил и Минька. - Может, это общая банда. Да и что они, хромые, против Курлат-Саккала сделают!

- А Кеца-то, Кеца!

- Бежим предупредим Любу.

Ребята, пригибаясь, побежали среди могил.

У Миньки стиснулось сердце. Он боялся оглянуться.