Когда Христос станет для тебя всем - Андреас Конанос
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Делаю вторую попытку, спрашиваю другого ученика:
― Что я сейчас сказал?
Он не понимает, что я ему говорю, слово не имеет отзвука в душе этого ученика. Конечно, одни могут, другие не могут сосредоточиться и понять, что ты им говоришь. Часто мы пытаемся что-то высказать нашему ребенку и чувствуем: слова наши словно отскакивают от стены. Он тебя не понимает. Ты говоришь ему: «Чадо мое, то, что делаешь, компания, в которую ты попал, то, к чему ты привык…» Он слышит тебя, но твои слова ему безразличны. Говоришь ему, но это его не трогает. Он чувствует, что твои слова очень бедны. Наши слова скудны. Не находят отклика. Скудны слова супругов. Говорят и не могут достучаться друг до друга, не могут тронуть друг друга, потому что нет Божьего богатства в их сердцах. Когда ты переполнен божественной любовью, это заметно по твоим словам, по твоему взгляду, по твоим мыслям; другой поймет, что ты думаешь, — Бог его известит. Не надо человеку говорить — его сердце почувствует, что ты хочешь ему сказать. Что Христос говорит в Евангелии мытарю Матфею? Что Он ему сказал? «Следуй за Мной!» Одно слово, одно предложение. «Приблизься ко Мне!» И тот оставил все и пошел за Ним. Одно слово, сказанное Христом, изменит твою жизнь. Сто слов педагогов, сто слов моралистов: врачей, учителей, преподавателей — и ничего! Да? Сила Христовых слов, богатство Христовых слов — это богатство может стать и нашим. Есть святые люди — старцы со Святой Горы Афон, которые могут сказать лишь одно слово — и что-то происходит. Это слово входит в тебя и никогда не покидает.
В 90-х годах прошлого столетия старец Порфирий пожал мне руку и сказал:
― Не говори больше своему отцу, чтобы он пришел на исповедь! Будешь хранить молчание, послушание, совершать молитву.
Поскольку он знал, что я рассеянный, он повернулся ко мне и спросил:
― Что я тебе сказал?
Я ему ответил:
― Ну… молчание, послушание… Что еще вы сказали? Ах да, и молитва.
― Итак, выполняй это, и увидишь чудо! Будешь ждать. Через четыре-пять лет увидишь чудо.
Его слова тронули меня.
Как только встретишь какого-нибудь Божьего человека, сразу отступают все сомнения. Все само собой решается.
Этот молодой человек, боксер, уехал на Святую Гору Афон, я помог ему поступить в монастырь Дионисиат; позже я позвонил ему и спросил:
― Что ты думаешь о Святой Горе Афон?
Он мне ответил:
― Ничего не думаю. Я пришел сюда, чтобы рассеять сомнения, спросить, как говорить с Богом. Но когда я оказался здесь, я почувствовал, что моя душа преисполнена, а все сомнения ушли. Мой ум очистился, но не напитался чем-то, а опустел. И чем больше он пустел, тем больше я чувствовал себя преисполненным. Я очистился от идей, глупостей, мыслей, фантазий, похоти, грехов и успокоился. И теперь, успокоенный, я чувствую себя очень счастливым. В миру я не нашел бы этого.
Это богатство. Там пребывает Пресвятая Богородица. Видел ли ты Пресвятую Богородицу? Нет. Это Святая Гора, она входит в душу, согревает сердце и успокаивает его. Это красота, это богатство нашей веры, которое Бог хочет сделать и твоим богатством, чтобы стали мы совершенно счастливыми.
И говорит старец послушнику:
― Чадо мое, сделай это!
И он сразу же это делает, без лишних слов. Как было бы хорошо, если бы муж и жена дома говорили бы друг с другом простыми словами, — как сразу бы все изменилось. И чтобы мы не говорили: «Нет, сначала я хочу это обсудить. Я не возражаю, но я хочу, чтобы ты меня убедил. Мы демократичны, и потому давай это обсудим», — и дискутируют, дискутируют, а ребенок говорит: «Мои родители очень демократичны, батюшка, они все обсуждали — и расстались: после долгих дискуссий они пришли к разводу». Между тем в прошлые годы муж говорил своей жене коротко: «Твой поступок причиняет мне боль!»
И сразу же, услышав, что мужу больно, его жена умягчалась. Сегодня никто не умягчается, каждый живет в своем собственном мире и не ищет того богатства, которое может тронуть сердце другого. Нам не хватает благодати Божией, а мы добиваемся тысячи иных вещей.
Как хорошо быть богатым, свободным от страстей, пристрастий, недовольства, претензий — таким людям очень завидуют. И я завидовал таким людям, я им удивлялся. Я завидую одному другу. Я рассказывал о нем много раз в своих радиопередачах. Ему семьдесят лет. И вот, услышав, что я рассказывал о нем, потому что он слушает мою радиопередачу, он, когда я снова приехал на Святую Гору Афон, три дня со мной не разговаривал.
― Поговори со мной!
― До свидания, убирайся отсюда! Я с тобой не разговариваю.
Он три дня со мной не разговаривал, и его не интересовало, что я скажу о нем, что он «может упасть» в моих глазах. А в один прекрасный день он привел меня к себе в келью, а там был ужасный беспорядок, но это его мало беспокоило. Я ему позавидовал, ведь его не интересовало мирское мнение — хорошо ли он выглядит, не волновало, что скажут о нем другие люди, — похоже, он был выше всего этого. Он был одет в рубашку — не знаю, сколько времени он носил ее. Он мне сказал:
― Долго.
― Как именно долго?
Он носит ее не снимая уже несколько месяцев, и это его нимало не волнует — такие вот богатые люди, я им завидую, они не переживают, не тревожатся, когда опаздывают на катер, плывущий на Афон, говоря:
― Ничего страшного! Что же, я куплю билет на следующий катер.
А ты его спрашиваешь:
― Через сколько минут он будет?
― Завтра!
