На карнавале чувств - Кэт Кэнтрелл

Затаив дыхание, Эва ждала, что Мэтт поцелует ее в плечо или в шею, и чем дольше он медлил, тем сильнее она об этом мечтала.

Что ж, похоже, помимо всего прочего, он еще и мастерски умеет выдержать паузу. Вот и замечательно, да и самой ей найдется что показать, когда она все-таки его разденет и уложит под себя.

Это если не считать того, что она до сих пор сомневалась, что они направляются в спальню. Так странно. С чего бы это поверхностная связь двух одиночеств начала преображаться в нечто совершенно иное?

Да и во что именно?

Мэтт наконец-то справился со шнуровкой, и тугой корсет перестал давить на грудь, но поцелуя она так и не дождалась.

– Э… его нужно снимать через голову. – Все так же стоя к нему спиной, Эва подняла руки. – Ты не мог бы?…

Ухватившись за ткань, Мэтт послушно потянул платье вверх, но Эва все еще сидела, так что ей пришлось изрядно поерзать, пока Мэтт стягивал с нее бесконечную юбку. Разумеется, в процессе съехала и маска, но она успела незаметно ее поправить, пока юбка скользила ей по лицу.

Оставшись в одних стрингах и маске, Эва замерла в ожидании. Что же он теперь сделает? На балконе он так искусно ушел от прямого ответа, что теперь она буквально изнывала от нетерпения, не зная, чего ждать.

Эва разглядывала Гранд-канал, пока Мэтт все так же молча аккуратно вешал ее платье на подлокотник дивана.

– Ну так, и о чем будем говорить?

– Что это?

Мэтт задумчиво провел пальцем по вытатуированным у нее на пояснице восьми нотам. От этого легчайшего прикосновения Эва невольно вздрогнула.

– Татуировка.

– Ноты по цвету повторяют радугу. Мне нравится.

Никто никогда этого не замечал.

– Музыка очень много для меня значит.

Эва не собиралась этого говорить, и от невольного признания у нее сразу же заныло в груди, но она постаралась поглубже запрятать тоску. Но почему у нее больше нет голоса, чтобы в песне излить свое горе? Но если бы у нее по-прежнему был голос, то и горевать ей было бы не о чем. Замкнутый круг, из которого никогда не вырваться.

Но сегодня она не одна.

– Мэтт.

– Энджи.

От намека на улыбку в его голосе у нее сразу же потеплело на душе.

– Просто хотела убедиться, что ты все еще здесь. Поговорим еще или хочешь заняться чем-нибудь другим?

– А что ты предлагаешь?

– Да я вроде и так уже сказала. – С каждой секундой зародившееся в ней томление становилось все нестерпимей. Она еще никогда никого так сильно не хотела, и так открыто себя не предлагала. – Но раз ты до сих пор сидишь и ничего не делаешь, видимо…

– Встань и повернись.

Эва медленно повиновалась, и Мэтт неторопливо прошелся по ней взглядом.

– Ты самая красивая из живущих ныне женщин. Иди сюда.

Схватив ее за руки, он тоже встал и, обняв, крепко поцеловал в губы.

Прижимаясь голой кожей к его костюму, Эва вдруг поняла, что ошиблась. Мэтт все-таки был из тех, кто берет то, что хочет. Просто хотел он ее всю целиком и без остатка.

А она хотела, чтобы он хотел ее именно так и никак иначе.

Решительно повернув ей голову, Мэтт начал целовать ей шею, но тут их маски зацепились, и ему пришлось остановиться, чтобы их распутать.

– Никаких ожиданий. Ты уверена, что хочешь именно этого?

Без предупреждения его рука легка Эве на поясницу и легонько прошлась по разноцветным нотам, словно он чувствовал, что ухватил ее за самое нутро.

Прикрыв глаза, она простонала:

– Хочу, как еще никогда ничего не хотела. Только, пожалуйста, не говори, что ты действительно хочешь проговорить всю ночь напролет.

Нежно уткнувшись ей в шею, Мэтт отчетливо произнес:

– Не скажу, но если бы ты захотела только разговаривать, я с радостью проговорил бы с тобой до самого утра.

Едва ощутимо качнув головой, чтобы ни в коем случае не оттолкнуть его, Эва выдохнула:

– Я хочу тебя.

– Хорошо, а то я как раз собирался заняться с тобой любовью.

И она действительно больше всего на свете сейчас хотела соединиться с этим мужчиной и до краев им наполниться. Соединить тело и разум. Соединить души.

– Энджи, – едва ли не благоговейно выдохнул Мэтт, проведя рукой по ее волосам.

– Перестань. – Она чувствовала, как в уголках глаз закипают слезы, оттого что она весь вечер хотела, чтобы он звал ее по-другому, но отчаянно боролась с этим желанием. – Просто перестань.

– Ладно. – Мэтт мгновенно убрал руки, и, потеряв опору, Эва едва не упала.

– Нет! Продолжай меня трогать. Перестань звать меня Энджи. – Пока подсознание еще не успело придумать сто тысяч причин, почему ей не следует этого делать, она с головой нырнула в пропасть и сорвала маску. – Меня зовут Эванджелина. Займись любовью со мной, а не с моей маской.

Глава 4

– Эванджелина.

Это имя слетело с губ Мэтью, словно молитва. Да, имя отлично подходило этому ангелу и крылатой женщине, обнажившей перед ним не только тело, но и душу.

– Энджи – прозвище, настоящая же я – Эванджелина.

Мэтью почувствовал, как от переполнявших его чувств у него сжалось горло.

– Я очень ценю оказанное доверие. – Но сам он мог сбросить лишь ту маску, что прикрывала лицо.

Несколько секунд Эванджелина пристально его разглядывала, а затем выдохнула:

– Бог ты мой, ты прекрасен.

– Обычно все зовут меня по имени, но, если хочешь, можешь звать меня богом.

Прижавшись грудью к груди Мэтью, Эва усмехнулась.

– Вот умеешь же ты сказать.

Мэтью невольно смутился. Даже Эмбер нечасто так искренне им восхищалась, а Эванджелина почему-то вдруг решила, что он вообще наделен какими-то суперсилами. Ладно, раз ей так нравится, тем лучше.

– Мы уже покончили с откровениями? – спросил он.

– Мы еще даже не начали. Теперь, когда я увидела, что скрывалось под маской, мне просто не терпится увидеть все остальное. – Она начала развязывать ему галстук. – Давно уже пора посмотреть, что ты можешь мне предложить.

– Надеюсь, товар тебя устроит, – усмехнулся Мэтью, чувствуя, как прерывается голос. Черт. Когда он в последний раз так нервничал?

Не в силах больше неподвижно стоять на месте, он подхватил Эванджелину на руки и понес по лестнице на второй этаж.

– Знаешь, меня устроит тело почти любого мужчины, способного не запыхавшись побегать по лестнице со мной на руках, – улыбнулась она, когда он укладывал ее на кровать. – Ничего себе!

Мэтью привычно взглянул на расписанный еще в эпоху Возрождения потолок.

– Мои любимые фрески.

– Да, мне они тоже нравятся, так что мне будет на что полюбоваться, пока ты сбегаешь за презервативами. Они в сумочке, которая осталась внизу.

Мэтью выругался, и Эванджелина невольно улыбнулась.

Спустившись вниз, Мэтью еще раз выругался и взялся за все еще прицепленную к поясу платья сумочку. Но вместо того, чтобы вытащить пару презервативов, он отвязал всю сумочку и пошел наверх. Кто он такой, чтобы заранее судить, когда они в следующий раз выберутся из кровати и сколько защиты им понадобится?