Сталинградские новеллы - Казбек Туаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И так ещё получилось, что мы не говорили о войне, немцах и прочих неприятных вещах, просто было не до этого, у нас были более интересные занятия. Мы наслаждались той тишиной и свободой, которые последнее время нам редко выпадали из-за постоянных бомбардировок и бомбёжек. И кто нас мог осудить за то, что нам попался такой счастливый случай, возможно, последний в нашей жизни, и мы его не упустили?
Я вышел подышать свежим воздухом, ко мне нехотя, превозмогая лень или усталость, подошла хозяйская собака, посмотрела мне в глаза и, убедившись в моём миролюбии, повиляла хвостом и вернулась на своё место. Небо прочертила яркая линия прожектора, где-то за деревней взвилась красная ракета, как бы подтверждая, что он это видел, за моей спиной прокричал филин. Тоже мне ещё, хозяин ночи! Видите ли, без него не знают, где что происходит! Если он такой умный, то пусть остановил бы эту войну!
Когда я вернулся в хату, там уже полным ходом шли сборы к ночлегу – приготовление постелей, полотенец и прочего белья, и всё это подразумевало приближение вожделенной бани. Я получил свою кровать в дальнем углу комнаты и инструкцию: где вода, где ночная лампада, где что и как. Не пятизвёздочный отель, конечно, но для меня это высший класс, которого я не видывал уже почти год. Мягкий матрац, чистая белая простынь и настоящая пуховая подушка, которой можно было накрыть целый пулемёт. Ну и, самое главное, конечно, как бесплатное приложение ко всему этому комфорту (как будто всё остальное платное) – настоящая баня, как я догадывался, в компании, по крайней мере, одного из этих небесных созданий.
Не успел я обо всём этом подумать, как меня предупредили: баня готова, и если что, я могу привести себя в порядок и идти. Я в ответ что-то буркнул и благо, что находился в тени, а то бы выдал свою нерешительность, с которой это произнёс.
За моей спиной хлопнула дверь, и комната опустела – это означало, что меня ждёт не пустая баня. Снял верхнюю одежду, кобуру с содержимым сунул под подушку – налицо нарушение воинского устава, но не могу же я эту пушку взять с собой в баню и пугать там женщин? Накинул на плечи большое полотенце, влез в мягкие шлёпанцы, не успел я сделать и нескольких шагов, как керосиновая лампа высветила в противоположном углу подобие иконы, и я инстинктивно, в порыве озорства, хотел было перекреститься, но вдруг вспомнил – я ведь комсомолец и прочее!
Вышел я во двор и резво направился к столбу дыма в глубине двора, уж тут-то я могу обойтись без компаса. Наверное, баню нельзя спутать с блиндажом или туалетом. Приоткрыл дверь и попал в предбанник, скупо освещённый горящими поленьями, сбросил с себя нижнее бельё и бросил его на полок. В нос ударил запах сосны, каких-то трав и хвойных деревьев, и я, одурманенный этими волшебными духами, ступил во мрак таинственной бани. Прикрыл за собой дверь, но дальше не знал, что надо делать.
Мои глаза были открыты, я бы даже сказал, расширены, но я ничего не видел, их застилал пар, так что насчёт компаса я похвалился рано. Я забыл обо всём на свете и растворился в этом океане блаженства. По-прежнему никого не видел, но зато знал, что я не один, и что эти присутствующие ждали меня и слышали, как я вожусь в предбаннике. Более того, они догадались, что я вошёл, и видели, как я ощупывал руками пустое пространство в поисках чего-то. Но почему они притаились и примолкли, вот этого я никак не мог понять, да и, скорее всего, они и сами не могли это объяснить.
«Как же так, а вдруг я в чужой бане заблужусь и задохнусь парами?» – язвительно подумал я. Но не успел я додумать эти глупые мысли, как кто-то меня взял за руку и повёл за собой. Я, разумеется, был рад такому плену и ничуть не возражал; эти же мягкие руки меня осторожно и бережно усадили на нижнюю полку и тут-то я уже мог кое-что разглядеть. Здесь пар был не такой густой, и дышалось тоже легче. Каким-то чудом в моих руках оказался пахучий веник, и с этого момента всё остальное тоже было уже в моих руках. Как говорится, спасение утопающего – в руках самого утопающего. Я ведь не какой-нибудь там ля-ля-ля, пусть не думают! Я – мужик всё-таки и какой-никакой, а командир и пусть младший, но лейтенант!
Схватил я веник и начал шлёпать себя по спине, по ногам и вообще, куда придётся. Париться, так париться! Ну а мои дамы что? Теперь я уже не только чувствовал их присутствие, но и слышал их отрывистое дыхание и их возгласы при горячем прикосновении веников. А баня, как я понял, была очень даже немаленькой, напротив, была очень просторной и, видно, была рассчитана на семейное пользование.
В чужой монастырь с собственным уставом не ходят – точно так же можно сказать и о русской бане. Это совсем иной мир, попал в этот мир – живи в нём и дыши его воздухом, и не только; исполняй его уставы и правила, и будет тебе благо.
Я понемногу освоился, привык к обстановке, так сказать, и осмелел.
«В конце концов, для чего-то же я пришёл сюда, меня же силком не затаскивали, в чём дело, что тебе мешает расслабиться и отдохнуть от трудов военных?» – спросил я сам себя, и пересел на ступень выше.
Обозрел окружающее и обнаружил, что здесь туман был плотнее, как оно и должно быть, но всё равно, через всю эту дымку и пелену я сумел разглядеть два женских силуэта, похожих на гипсовые статуэтки разных размеров. Одна была в позе рембрандтской Данаи, полулёжа, обращённая куда-то вдаль, скорее в мою сторону; округлая и ядрёная, она напоминала какой-то спелый вожделенный фрукт среди плотной листвы дерева. У противоположной стены в позе «Спящей Венеры» Джорджоне, скрестив ноги и запрокинув правую руку за голову, лежала дочь этой самой «Данаи». В левой, опущенной вниз руке, она держала веничек и время от времени пошевеливала им, открывая и закрывая свой «таинственный треугольник». В
