Избранное - Давид Самойлов

«Слава богу! Слава богу!..»

С. Б. Ф.

Слава богу! Слава богу!Что я знал беду и тревогу!Слава богу, слава богу —Было круто, а не отлого!

Слава богу!Ведь все, что было,Все, что было,— было со мною.И война меня не убила,Не убила пулей шальною.

Не по крови и не по гноюЯ судил о нашей эпохе.Все, что было,— было со мною,А иным доставались крохи!

Я судил по людям, по душам,И по правде, и по замаху.Мы хотели, чтоб было лучше,Потому и не знали страху.

Потому пробитое знамяС каждым годом для нас дороже.Хорошо, что случилось с нами,А не с теми, кто помоложе.

Перебирая наши даты

Перебирая наши даты,Я обращаюсь к тем ребятам,Что в сорок первом шли в солдатыИ в гуманисты в сорок пятом.

А гуманизм не просто термин,К тому же, говорят, абстрактный.Я обращаюсь вновь к потерям,Они трудны и невозвратны.

Я вспоминаю Павла, Мишу,Илью, Бориса, Николая.Я сам теперь от них завишу,Того порою не желая.

Они шумели буйным лесом,В них были вера и доверье.А их повыбило железом,И леса нет — одни деревья.

И вроде день у нас погожий,И вроде ветер тянет к лету…Аукаемся мы с Сережей,Но леса нет, и эха нету.

А я все слышу, слышу, слышу,Их голоса припоминая…Я говорю про Павла, Мишу,Илью, Бориса, Николая.

Деревянный вагон

Спотыкался на стыках,Качался, дрожал.Я, бывало, на нарах вагонных лежал.Мне казалось — вагон не бежал, а стоял,А земля на какой-то скрипучей осиПоворачивалась мимо наших дверей,А над ней поворачивался небосвод,Солнце, звезды, луна,Дни, года, времена…Мимо наших дверей пролетала война,

А потом налетали на нас «мессера».Здесь не дом, а вагон,Не сестра — медсестра,И не братья, а — братцы,Спасите меня!И на волю огня не бросайте меня!

И спасали меня,Не бросали меня.И звенели — ладонь о ладонь — буфера,И составПересчитывал каждый сустав.И скрипел и стоналДеревянный вагон.А в углу медсестра пришивала погон.

А в России уже начиналась весна.По откосам бежали шальные ручьи.И летели недели, года, времена,Госпитальные койки, дороги, бои,И тревоги мои, и победы мои!

«Сорок лет. Жизнь пошла за второй перевал…»

Сорок лет. Жизнь пошла за второй перевал.Я любил, размышлял, воевал.Кое-где побывал, кое-что повидал,Иногда и счастливым бывал.

Гнев меня обошел, миновала стрела,А от пули — два малых следа.И беда отлетала, как капля с крыла,Как вода, расступалась беда.

Взял один перевал, одолею второй,Хоть тяжел мой заплечный мешок,Что же там — за горой? Что же там — под горой?От высот побелел мой висок.

Сорок лет. Где-то будет последний привал?Где прервется моя колея?Сорок лет. Жизнь пошла за второй перевал.И не допита чаша сия.

Осень

Вот опять спорхнуло летоС золоченого шестка,Роща белая раздетаДо последнего листка.

Как раздаривались листья,Чтоб порадовался глаз!Как науке бескорыстьяОбучала осень нас!

Так закутайся поте́плеПеред долгою зимой…В чем-то все же мы окрепли,Стали тверже, милый мой.

Атлант

Не нужен гений и талант,Что сам собою горд.А нужен труженик Атлант,Что мир воздвиг на горб.

Стоит он, выпятив губу,По-бычьи пяля взор.И чует на своем горбуКосые грани гор.

Земля круглее казана,А в ней огонь и лед.И океанская волнаЕму за ворот бьет.

А он стоит, багроволиц,Спина — под стать коню.И вдруг как гаркнет:— Люди, цыц!Неровно — уроню!

«Захотелось мудрым землянам…»

Захотелось мудрым землянамРаспрощаться с домом зеленым,Побродить по нездешним лонам,По иным морям-океанам.

И откуда такое желанье?Почему со времен ДедалаРвутся в небо наши земляне,Неужели земли им мало?

Но птенцы готовятся летомК их осенним большим перелетам.Так нас тянет к дальним планетам,К безначальным тянет высотам.

Кличет осень из синих далей,Осыпаются листья клена…От великих наших печалейЗвезды манят нас с небосклона.

Бурой, желтой, красной метельюЗакружились жухлые листья…От великих наших веселийМанят нас надзвездные выси.

Журавли курлычут. По далямОплывают сосны, как свечи.И, раскрыв глаза, упадаем,Упадаем небу навстречу.

Вдохновенье

Жду, как заваленный в забое,Что стих пробьется в жизнь мою.Бью в это темное, рябое,В слепое, в каменное бью.

Прислушиваюсь: не слыхать ли,Что пробивается ко мне.Но это только капли, каплиСкользят по каменной стене.

Жду, как заваленный в забое,Долблю железную руду,Не пробивается ль живоеНавстречу моему труду?..

Жду исступленно и устало,Бью в камень медленно и зло…О, только бы оно пришло!О, только бы не опоздало!

Слова

Красиво падала листва,Красиво плыли пароходы.Стояли ясные погоды,И праздничные торжестваСправлял сентябрь первоначальный,Задумчивый, но не печальный.

И понял я, что в мире нетЗатертых слов или явлений.Их существо до самых недрВзрывает потрясенный гений.И ветер необыкновенней,Когда он ветер, а не ветр.

Люблю обычные слова,Как неизведанные страны.Они понятны лишь сперва,Потом значенья их туманны.Их протирают, как стекло,И в этом наше ремесло.

«Дождь пришел в городские кварталы…»

Дождь пришел в городские кварталы,Мостовые блестят, как каналы,Отражаются в них огоньки,Светофоров цветные сигналыИ свободных такси светляки.

Тихо радуюсь. Не оттого ли,Что любви, и надежды, и болиМне отведать сполна довелось,Что уже голова побелелаИ уже настоящее делоВ эти годы во мне началось.

И когда, словно с бука лесного,Страсть слетает — шальная листва,Обнажается первооснова,Голый ствол твоего существа.Открывается графика ветокНа просторе осенних небес.

И не надо случайных чудес —Однодневок иль однолеток.

Эй, листва! Постарей, постарей!И с меня облетай поскорей!

Соловьиная улица

Тучей шла сирень, лавиной,На заборы надвигалась.Это буйство называлосьУлицею Лакстигалас,Улицею Соловьиной.

Свешивалась через стеныГроздью пышной, грузной, пьяной,И дворы вспухали пеной,Словно глиняные жбаны.

Кто живет здесь — люди, птицы?И ужель в домишках чинныхЕсть под красной черепицейСтрасти кроме соловьиных?

Что за слово — Лакстигалас?Птичье или человечье?..

И свободно постигаласьСладость чуждого наречья.

Старый город