Искатель утраченного тысячелетия - В Брагин

ЧЕРНЫЙ ТЮЛЬПАН

Всю ночь шел дождь. То постучит: так... так... так... походит по крыше, то остановится, угомонится. Все равноеду еще раз в Мезенцово. Искать женщину с вишнями.

...Вот и платформа Мезенцово.

Сошел с поезда. Кругом пусто. По-осеннему грустно. Небо голубое, с пепельно-серыми облаками. Отяжелевшие от дождя кусты опускали ветки к земле.

Спуск с платформы - шаткая лестница. Тогда внизу около нее сидели две женщины. А сегодня - ни души.

У кого спросить про женщину с вишнями? Я огляделся. Кафе, парикмахерская закрыты. На низком здании надпись: "Мебель". Но на двери белеет бумажка: "Закрыт на учет". Другая тяжелая дверь, наверно ведущая в складское помещение, раскрыта. Около нее стоит молодой человек в модной куртке - черная кожа и трикотажные рукава.

У открытой двери - грузовая машина. Грузчики стаскивают огромные закрытые ящики и проносят их мимо молодого человека в куртке. Он тут же отмечает что-то в листке и любовно поглаживает ящики, на которых нарисованы зонтик и рюмка.

- Простите, - сказал я, подойдя к открытой двери, - я хочу спросить...

- "Тюльпана" нет, и неизвестно...- Молодой человек повернулся к грузчикам: - Легче... аккуратней... тут не пальто, а мебель...

- Простите, - повторил я, - я хочу спросить...

- Я, как директор магазина, вам, гражданин, уже ответил: "Тюльпан" не поступал. Когда прибудет, неизвестно. Посторонитесь!!!

"Что за тюльпан?" - недоумевал я. И, дав дорогу грузчикам, сказал:

- Послушайте, товарищ, я ищу женщину...

- Ищете женщину? - Директор посмотрел на меня.

- Женщину, что в воскресенье торговала вишнями.

- А! Об этом мы поговорим в моем кабинете... Саша, кончай тут, - обратился он к грузчику, - я все сосчитал. Идемте.

И когда мы уселись на полумягкие стулья у лакированного столика, директор, конфиденциально улыбаясь, сказал:

- Вы меня спрашиваете о женщине, которая торговала вишнями?

Я с радостью закивал головой.

- Да! Торговала: разрешено. И записалась у меня в очередь на импортный югославский гарнитур "Черный тюльпан". Дочь замуж выдает. Очень ей нужен гарнитур. Вишнями торговала.

- Да... Да... Да...

- В Москве на "Тюльпан" запись чуть не на два года, - там как бы отцвели тюльпаны... А тут у нас благоухали и зимой...

- Так ведь...

- Понимаю, все понимаю: она уступила вам очередь на "Тюльпан". Могу вас огорчить - очередность не состоится. И не ищите этой женщины.

- Не в этом дело...

- Понимаю вас. Обождите! Очередники оставляют нам открытки со своими адресами... Нюша! - крикнул директор.

В дверях показалась головка. Копна золотистых волос. Голубые спокойные глаза.

- Принеси-ка заявки на "Тюльпан".

Я замер от радостного волнения.

- А их нет, Евгений Николаич, - пропел чистый, хрустальный голосок. - Все повозвращали заказчикам, раз "Тюльпана" не будет. Забыли?

"Вот это неудача", - подумал я и вздохнул.

- Ничем не могу помочь, дорогой товарищ. Очень сожалею, тороплюсь. Желаю здоровья.

И директор, поклонившись, вышел из кабинета, пропустив меня вперед.

Я опять на площади. Моросил дождь. Одиноко стояли топольки у платформы. Роняли дождевые капли с желтеющих листьев. Я машинально поднял с влажной глинистой земли круглый плоский камешек. Под таким камнем тогда лежала стопка бумаги с записями о Веригине.

Так и звучит в моих ушах голос этой женщины: "Хозяин мой Иван Гаврилыч, царство ему небесное, сказал агроному. Конечно, нет того, чтоб дочка по вас вздыхала. Но ничего... ничего... Однако же, раз поступила в институт иностранных языков... Стоп! Стоп! Как же я забыл? Как раньше не подумал об этом?

Кончик ниточки опять в моих руках,

Назад. В Москву!

ЭТЮД О ЛЮБВИ И О ВИШНЯХ

Письмо редактору газеты Института иностранных языков "Голос студента" товарищу И. И. Харитоненко:

"Уважаемый Иван Игнатьевич!

Согласно нашей договоренности, посылаю Вам драматическую сценку "О любви и вишнях", которая как бы прямо обращена к незнакомой студентке Вашего института, дочери той женщины, у которой я купил вишни. Прошу поместить ее, если найдете возможным, в Вашей газете "Голос студента". Хочу надеяться, что этот этюд поможет мне в том отчаянно трудном деле поисков и розысков, к которому Вы отнеслись с таким сочувствием.

Ваш Нестеров".

О ЛЮБВИ И ВИШНЯХ

Пелагея Семеновна так посмотрела на дочь, будто первый раз ее видит, и перестала окапывать кусты крыжовника. Лопатка, крепко уйдя в землю, стояла будто на страже: вот-вот надо будет вмешаться в разговор.

- Любишь, значит, - сказала Пелагея Семеновна. - Удовольствий в жизни ищешь! А законный твой жених, агроном, отменяется? Так, что ли?

- Не нужен он мне.

- Молчи! - крикнула Пелагея Семеновна и долгим взглядом посмотрела на стволы вишен и на кусты крыжовника. - Молчи! Стыда в тебе нет!

- Но я люблю другого, ну?

- Так, так! Приказываешь, значит, брать в дом не того, кто твоему отцу-покойнику сад этот помогал сажать, а какого-то...

- Не "какого-то", а того, кто...

- Знаю! Видели! Картинки учится рисовать!

- Так что же плохого? Ну, учится в художественном училище? Ну и что?

- Пусть учится, мне какое дело. Но в дом свой не возьму его. Слово мое крепкое. - И мать с силой поставила ногу на лопату.

- Вы что? Жизнь мою загораживаете? Смотрите, мама, думайте, что говорите!

И хотя высокий забор отделял сад Пелагеи Семеновны от соседского дома, она подбежала к забору, глянула в щелочку, вернулась и почти шепотом спросила:

- Твой, что ли, художник сбережет наш вишневый сад?

- Но я не выйду - слышите! - не выйду за жениха, с которым отец меня за глаза девчонкой сосватал.

- Ну, знаешь, дочь моя!.. Три года ходила в невестах нашего агронома, три года не отказывалась от его предложения...

- Да это все отцова выдумка. А я и не смотрела на агронома: старый, тридцать семь лет... Да пусть ждет сколько хочет! И за какое такое наказание я обязана выходить за него?

- А кто с твоим покойным отцом этот сад сажал? Кто саженцы нам привозил? Кто этот пятистенок строить нам помогал? Твой студент, что ли?

- Мама! Замолчите! Знаю! Наперед знаю ваши слова... Дочь отвернулась.

- Ты пойми же, глупая! Я ведь уже разузнавала! Твой художник мне сам проговорился: родни у него не перечесть... Наперед знаю: чуть в дом этот он войдет, как за ним из-под Тулы сюда потянутся и сестры его с детьми, и мать, и бог знает кто! И сад мой погибнет!

- Сад... - с недоумением оглянулась дочь. - Почему же он погибнет?

- А ты спроси кого хочешь! Вот выйди на дорогу, на шоссе, выйди, останови любую машину и спроси: "Кто лучше сбережет вишневый сад, который нас кормит, тот ли, кто картинки рисует, или тот, кто помогал сажать сад?.." А! Молчишь? Поняла, дочь моя? Дошло до тебя? - И мать ладонью ударила по стволу дерева: - Не на эти ли вишни я тебе в ГУМе туфли на этих... ну, как их там... на иголках...