Лерой. Обещаю забыть - Алиса Гордеева

становится не таким приятным занятием, как обычно. Вода, соприкасаясь с только-только начавшими заживать ссадинами, вызывает массу болезненных ощущений.

 Кое-как приведя себя в порядок, быстро скидываю в спортивную сумку всё необходимое и несусь на кухню, чтобы успеть перекусить перед выходом. Воскресенье – единственный выходной у отца, а потому стараюсь не шуметь, чтобы тот мог как следует выспаться. Хотя...

Не успеваю спуститься на первый этаж, как из гостиной слышу папин голос – немного усталый, но как никогда строгий.

– Кирилл, я тебя предупреждал? Предупреждал! Ты меня послушал? Нет!

– Да я пальцем её не тронул! – оправдывается братец, а я замираю, ощущая, как колючая дрожь бежит по телу. Сейчас Кир либо выкрутится, и тогда мне несдобровать, либо отец останется на моей стороне, но тогда мне всё равно не поздоровится. Вцепившись в перила на лестничном проёме, вся превращаюсь в одно огромное ухо и продолжаю подслушивать.

– Кирилл, какой смысл отпираться? Я забрал вчера Арину из больницы. Допустим, только допустим, что она лжёт и что виновник – другой человек. Но ты разве не помнишь, о чём я тебя просил?

– Следить за ней, – виновато бормочет парень.

– Вот именно: присматривать! А ты вернулся под утро как будто так и надо! Арина натерпелась по твоей вине! Мать чуть с ума не сошла! Ты вообще отдаешь отчет в своих поступках?!

– Да, Пётр Константинович, – елейным голоском соглашается Кир. Уверена, этот позёр сейчас и глазки опустил, изображая дикое раскаяние.

– Значит, так, Кирилл: за то, что заставил мать волноваться, мотороллер твой продаю. – Отец безжалостно раздаёт наказания и не скупится взять с Кира побольше. Что ж, я этому безумно рада и, затаив дыхание, жду, когда старик назначит плату и за мою душу. Пётр Кшинский не заставляет долго ждать. – За дочь, как я уже неоднократно тебе говорил, порвать готов любого. Ты, мальчик, не исключение. Одиннадцатый класс тебе придётся заканчивать вдали от дома. Гуляй последние денёчки и пакуй вещи: Морозовский лицей закрытого типа в Подмосковье тебя ждёт.

– Но, Пётр Константинович... – пытается возразить парень; правда, он ещё не знает элементарного: если отец что-то решил, то спорить с ним бесполезно.

– Тема закрыта, Кирилл, – тут же подтверждает мои мысли папа.– Снежана в курсе и полностью поддерживает данное решение!

 В душе всё ликует! Это победа! От радости готова запрыгать на месте, но не успеваю и глазом моргнуть, как в зоне видимости появляется разъярённый Кир и несётся в мою сторону. Нет, конечно, он бежит не ко мне, а скорее, в свою комнату или, может быть, к мамочке, но на его пути стою я, побитая и довольная.

– Сука! – цедит сквозь зубы подонок, остановившись в полуметре от меня. – Ты пожалеешь!

 Челюсти стиснуты, крылья носа раздуваются, словно пробежал стометровку, а в глазах – ад. Злость, ненависть, ярость – чего только не выплёскивается наружу!

– Конечно, пожалею, – сдерживая волнение, отвечаю ему в свойственной мне манере.– Мне тебя уже очень жалко! Прямо разрыдаюсь сейчас от одной только мысли, что ты уезжаешь!

 Натягиваю на лицо улыбку и хочу обойти ублюдка, но тот, выставляя передо мной жилистую руку, зло выплёвывает:

– Ты себе даже не представляешь, сколько горьких слёз у тебя впереди! Поверь, будет больно!

– Иди к чёрту, Кир! А точнее, в свою закрытую школу для дебилов! – И, оттолкнув его руку, несусь вниз, ощущая, как спину просверливает взгляд парня.

 Аппетит отбит, а потому, пробежав мимо отца в гостиной, спешу поскорее уехать на тренировку.

 Танцы, как всегда, спасают! Заводные ритмы джайва поднимают настроение, а нежные – вальса помогают успокоиться. Толик как истинный джентльмен не задает вопросов и не пытается подколоть, хотя прекрасно видит мои синяки и ссадины. Только Марина Сергеевна бурчит, недовольная моей рассеянностью и медлительностью, и заставляет вновь и вновь делать одно и то же.

– Так, ребятушки, – устав со мной бороться, заявляет она. – Даю час перерыва, потом – квикстеп. Арина, постарайся прийти в себя, иначе в Венгрию отправлю Зосимову с Ивановым, поняла?

 Киваю, а что мне ещё остаётся? Быстро переодеваюсь и бегу перекусить, в надежде застать Полю и поделиться с ней последними новостями и переживаниями. Мне не терпится рассказать ей об аварии, Амирове и наказании для Кира. Хотя понимаю, что последнее может нас и поссорить.

 В любом случае, просидев за столиком у окошка почти час, Полину я так и не вижу. Телефон её тоже не отвечает. Не удивлюсь, если она, как и Кир, только под утро вернулась от Леденцовой и сейчас отсыпается.

 С другой стороны, может, это и к лучшему. У Поли через два дня день рождения. Будет лучше, если об отъезде Кира она узнает после.

 Остаток тренировки проходит примерно так же: Марина Сергеевна срывается, пытается до меня достучаться, Толик терпеливо возвращается к одним и тем же движениям, где я недорабатываю. Понимая, что толку от меня немного и лучше танцевать я сегодня уже не смогу, мы дружно принимаем решение разойтись по домам.

 Возвращаться немного боязно, тем более воскресенье – это день, когда всей семьёй мы обязаны собираться за ужином, а значит, встречи с Кириллом и Снежаной не избежать. Но на удивление вечер проходит гладко. Мачеха, как и всегда, изображает из себя заботливую хозяйку, отец промывает уши о делах в компании, а Кир притворяется, что внимательно слушает. Никто не поднимает тему вчерашнего происшествия или наказания для парня, не язвит относительно моих синяков и не уличает в обмане. Я даже немного начинаю сомневаться, правильно ли расслышала утром слова отца.

– Пап, во вторник у Поли днюха, можно будет к ней? – несмело спрашиваю, ковыряя ложкой малиновый щербет, потому что знаю, как не любит папа меня куда-либо отпускать.

– Иди, конечно, – слишком быстро соглашается тот; хотя нет – всё в порядке: – Но к девяти чтобы была дома.

– Спасибо, папуль! – Бросив десерт, подбегаю к родителю, чтобы чмокнуть его в щёку.– Ты лучший!

 Отец, не веря,