Трагедия закона - Сирил Хейр

В первый же момент, как только он взглянул на него, у Петтигрю возникло ощущение, что Корки ему определенно знаком, но, лишь увидев, с каким спокойным достоинством тот принимает поздравления поклонников, он его узнал. Это было тем более удивительно, что последний раз он видел этого человека не далее как сегодня днем. Впрочем, учитывая разницу окружения, это было не так уж странно. Петтигрю пошел на открытие слушаний по делу об убийстве не столько ради того, чтобы услышать первое обращение Фордсхэма к присяжным, сколько ради чисто эстетического удовольствия, которое доставляли ему модуляции голоса Бимиша. Бимиш в суде, торжественно-великолепный в своем фраке и полосатых брюках, и Корки в гостиничном баре, чемпион по игре в дротики, казались настолько непохожими друг на друга, насколько вообще могут отличаться два человека, но в том, что это было одно и то же лицо, сомневаться не приходилось.

Поднимаясь к себе, Петтигрю посмеивался. По крайней мере завершился для него этот злосчастный вечер забавным открытием. «Если среди присутствующих есть кто-нибудь, кто может сообщить милорду королевскому судье что-либо о государственной измене, убийствах, тяжких уголовных или мелких преступлениях, совершенных заключенным, стоящим сейчас перед судом, пусть этот человек выйдет и заявит о них, ибо заключенный стоит на пороге освобождения». Петтигрю постарался припомнить эти богатые, суперизысканные обертоны «судебного» голоса Бимиша. Интересно, подумал он, бывал ли кто-нибудь из приятелей Бимиша по бару в суде и слышал ли, как он исполняет там свою роль? Вероятно, эту сторону своей жизни он так же тщательно скрывал от них, как, безусловно, скрывал от своего работодателя походы в «Графское поместье». «Знает ли Брадобрей, что его зовут Корки?» — размышлял Петтигрю.

На миг восхищение метаморфозой Бимиша вытеснило Барбера из его мыслей. Но теперь проблема, которая его перед тем волновала, обрушилась на него снова с удвоенной силой. Оценивая возможности сохранения втайне этого прискорбного инцидента, он не принял во внимание Бимиша. Секретари всегда знают все. Можно ли положиться на Бимиша? После того, что увидел, он не был в этом так уж уверен. Если Бимиш мог полностью изъять Корки из своей профессиональной жизни, то представить себе, что секретность и скромность процветают в атмосфере бара «Графского поместья», было трудно. Петтигрю отправился спать с нахмуренными бровями и сильно наморщенным носом.

Глава 4

ПОСЛЕДСТВИЯ АВАРИИ

На следующее утро Главный констебль города нанес ранний визит в резиденцию. Разговор с судьей, который в подобных обстоятельствах мог бы оказаться весьма трудным, прошел довольно гладко благодаря основательному запасу такта и обаяния, кои констебль таил под грубовато-добродушными, жизнерадостными манерами. Прямо ничего не было сказано о прискорбной забывчивости его светлости, вовремя не озаботившегося получением законно действующих документов, необходимых для того, чтобы иметь право водить машину. Ни слова не было произнесено и о том, что дело предполагается замять, или даже о том, что вообще есть что скрывать. Тем не менее смысл разговора оказался совершенно ясен. Судья со своей стороны был глубоко опечален случившимся и, разумеется, не собирался садиться за руль до тех пор, пока не будет сделано все, что не было сделано вовремя. Главный констебль со своей стороны дал понять, что из полиции о деле не просочится ни слова. Тем не менее, никоим образом даже не намекнув на то, чтобы судья предпринял какие бы то ни было подрывающие его авторитет шаги вроде «официального заявления», констебль умудрился вытянуть из него подробнейшее описание происшествия, которое Барбер охотно ему предоставил. В сущности, беседа представляла собой милую маленькую комедию, которую оба партнера разыграли с безукоризненно серьезными лицами.

Когда с официальной частью было покончено, Главный констебль с чуть слишком заметным облегчением сделал долгий выдох, откинулся на спинку кресла и согласился выкурить предложенную судьей сигарету. Он явно хотел поговорить о чем-то еще, а Барбер, судя по всему, не торопился отделаться от него.

— Вы не сказали мне, как чувствует себя тот бедолага — кто он, кстати?

— Сибалд-Смит, — сказал Главный констебль.

— Сибалд-Смит, — повторил судья. — Необычная фамилия. Кажется, я где-то ее слышал.

— Он не является жителем нашего города, милорд. Приехал в гости к друзьям. Нам не без труда удалось их разыскать.

— В самом деле? Надеюсь, он не слишком серьезно пострадал?

— Рад засвидетельствовать, что совсем незначительно, милорд. Врачи говорят: небольшое сотрясение и сломанный палец, точнее — мизинец левой руки. Вот и все, если не считать нескольких ссадин и легкого шока.

«Раны, ушибы, общая контузия, а также тяжелый нервный шок», — вспомнил Барбер формулу, которой определял нанесенный здоровью пострадавшего ущерб, когда в былые времена готовил состязательные бумаги по делам об автомобильных авариях.

— Дня через два он будет в порядке и его выпишут, — продолжал между тем Главный констебль.

Барбер с облегчением вздохнул. Если не считать зарплаты, он был человеком бедным, а ему, как никому другому, были известны размеры компенсаций, которые в подобных случаях присуждают пострадавшим. Данный случай, похоже, мог быть улажен — и, разумеется, будет улажен — весьма недорого. «При условии, что палец не придется ампутировать, — мысленно добавил он. — Ампутация всегда взвинчивает размер возмещения до нелепых величин». Он с огорчением припомнил существенную компенсацию, которую сам присудил во время прошлой сессии молодой женщине за утрату большого пальца ноги. Хильда еще заявила, что он сделал это под впечатлением того, что дама была не только молода, но и весьма привлекательна. Это, разумеется, было чепухой, но все равно он теперь пожалел о том своем решении. Тем более что дело привлекло тогда определенное внимание прессы… Впрочем, даже при самом неблагоприятном раскладе сумма не должна оказаться слишком уж большой. Он быстро произвел в уме подсчеты касательно того, на чем можно сэкономить, если придется заплатить, скажем, двести фунтов, и с некоторым беспокойством обнаружил, что большая часть этих денег может быть найдена лишь за счет платьев и развлечений леди Барбер. В любом случае, подвел он итог, реакция жены на его ночное приключение будет одной из самых неприятных сторон этого дела.

— Рад слышать, что все не так плохо. Искренне рад. Гора с плеч. Что ж, — сказал он, вставая, — полагаю, нам обоим пора приступать к работе. Чрезвычайно признателен, что вы сочли возможным приехать и обсудить со мной это… этот несчастный случай.

— Не стоит благодарности, милорд, не стоит благодарности, — смущенно пробормотал Главный констебль и тоже встал, однако явно мешкал с отбытием. — Есть еще одно небольшое дельце, милорд, — сказал он наконец.

— Да?

— Анонимное письмо, которое ваша светлость получили вчера.

— Да-да! И что же?

— Видите ли, милорд, у нас есть некоторые основания полагать, что оно могло исходить от человека по фамилии Хеппенстол. Вероятно, вашей светлости памятно это имя…

— Хеппенстол! Да, конечно! Хеппенстол! — пробормотал судья, не глядя на Главного констебля; лицо его приняло страдальческое выражение, предполагавшее крайнюю неприязнь к этому имени и его носителю.

— Нам известно, что он был в городе вчера и позавчера, — поспешно продолжил Главный констебль. — Согласно требованиям условно-досрочного освобождения, он обязан отмечаться в полиции.

— Тогда почему вы не можете что-нибудь предпринять? — раздраженно сказал судья. — Арестовать его, например? В конце концов, ваш долг…

— Конечно, милорд, я прекрасно это понимаю. Но, к несчастью, в настоящий момент мы его потеряли. Очень трудно уследить за человеком при нынешней светомаскировке, да к тому же в момент, когда большая часть моих людей выполняет специальное задание, связанное с сессией выездного суда. Так или иначе, что есть, то есть. Этот человек на свободе, и мы не можем не испытывать беспокойства.

— Мне кажется, это я должен испытывать беспокойство, — сказал судья с коротким лающим смешком.

— В том-то и дело, милорд: мы хотим оградить вас от всякого беспокойства. Разумеется, то, что нормальный человек, намеревающийся совершить насильственное преступление, не оповещает об этом заранее, — аксиома. Но этот человек после тюремного заключения стал не совсем нормален. Во всяком случае… во всяком случае, в том, что касается этой его конкретной обиды, если вы следуете за развитием моей мысли, милорд.

По выражению лица Барбера было очевидно, что он следует за ним неотступно и что путешествие это ему отнюдь не нравится.

— Ну и?.. — спросил он.