У убийц блестят глаза - Дональд Гамильтон

Глава 6

Я провел почти всю зиму, привыкая переваривать обычную пищу и гуляя вокруг дома. Раньше никогда не получавший ранений, не перенесший ни одной серьезной операции, я был поражен, что потребовалось такое длительное время для восстановления сил. Наконец меня перевели на менее жесткую диету и разрешили погулять в окрестностях по соседству и прокатиться на машине с Натали по местным магазинам, а недавно и в центр города. Но и эти поездки вскоре надоели, и мне захотелось на службу, я просто изнывал от желания начать работать – весьма необычное для меня состояние. В отличие от многих моих коллег, которые жили и дышали только своими исследованиями, я никогда не горел на работе. Но в моей затянувшейся праздности ничего более интересного не предвиделось.

В это время я попал в затяжной конфликт между доктором Барнеттом, который и слышать не хотел о моем выходе на работу до первого апреля, и Ван Хорном, который не мог поступиться инструкциями и позволить мне заниматься Проектом дома. По его словам, подслушивающие устройства достигли такого совершенства, что он не может гарантировать сохранности секретных данных, если я начну работать в собственном жилище. Если только не сровнять его с землей и не построить заново. Поэтому я проводил досуг в основном за чисткой своих ружей. К тому времени полиция вернула мне заляпанный отпечатками пальцев винчестер, с которым я был в последний раз на охоте. К счастью, ржавчина бессильна в этом сухом климате, и я не обнаружил нигде ее следов. Я просматривал и проверял свое походное снаряжение, читал книги и слушал пластинки, иногда позволял Натали вывозить меня на свежий воздух, когда сидение дома начинало сводить с ума.

Однажды день был так прекрасен, что она уговорила меня прокатиться на ее иностранной спортивной машине. Она купила ее в знак протеста – жест самостоятельности, перед тем как покинуть меня и уехать в Рино. До того момента я слабо разбирался в импортных автомобилях. Просто считал, что существуют маленькие – “МО” и большие – “ягуары”. Теперь я узнал о существовании еще одной марки – это изделие Британии под названием “Триумф”. С опущенным верхом он доходил высотой мне до колена, был пожарно-красного цвета, имел девяносто лошадиных сил, распределенных между четырьмя цилиндрами. Я знал все его характеристики, потому что Натали оставила техническое описание на столе гостиной в тот день, когда уехала от меня. Машина могла быстро развить скорость в сто двадцать четыре мили на хорошем шоссе. Правда, в инструкции не говорилось, зачем кому-то может понадобиться гонять с такой скоростью.

Натали предложила не поднимать верха, потому что погода была прекрасная. Когда я уже втиснулся наполовину внутрь, она остановила меня:

– Не залезай так... Надо не входить в него, а сначала сесть, потом уже заносить ноги.

Я последовал ее указаниям, а она тем временем достала из кармана яркий шелковый шарф и повязала им голову. Потом села рядом со мной. Получилась та еще гонка. В теории я не одобряю механизмы, которые предназначены развивать бешеную скорость на хайвеях, но этой штукой управлять было интересно, и Натали выглядела к тому же очень мило за рулем. Мы вернулись, когда уже стемнело. Войдя, услышали, как звонит телефон. Пока я закрывал дверь, Натали прошла через комнату, снимая с головы шарф, и взяла трубку.

– Это Ларри. – Она тряхнула волосами, освобожденными от шарфа. – Говорит, что не может дозвониться до тебя целый час. Он хочет, чтобы ты немедленно приехал на работу. Я сослалась на возражения доктора Барнетта, но Ларри говорит, что это срочно.

– Ладно. Дай мне ключи от “понтиака” и попроси его, чтобы мою машину пропустили через ворота, иначе мне придется ползти пешком от стоянки.

По установленным правилам только правительственным автомобилям разрешали въезжать на территорию Проекта.

– Давай я отвезу тебя. Я покачал головой:

– Так будет проще. Ван Хорн родную мать не пропустит на Проект без допуска, а оформление допуска займет шесть месяцев. Подъеду прямо к дверям. – Я ухмыльнулся: – Этот голубой жук едет сам собой, и управлять не надо. Я уже взрослый, принцесса, и со мной все будет в порядке. Скажи Ларри, что я выезжаю.

Чтобы попасть на Проект, надо отъехать от Альбукерке на некоторое расстояние в определенном направлении, пока не доберешься до огромного куска пустыни, огороженного пятью рядами колючей проволоки. Кстати, изгородь типичная для этих мест. Такие заграждения на юго-западе рассеивают все иллюзии по поводу западного гостеприимства. Особенно щиты с грозным предупреждением: “ПРОЕЗДА НЕТ”. “ЗАПРЕЩЕНА ОХОТА”. “ЗАПРЕЩЕНО ВХОДИТЬ В ЛЕС”. Наверно, если бы Эверест находился в этом краю пустыни Соединенных Штатов, первых покорителей пика Хиллари и Тенцинга встретил бы огромный знак: “НАЗАД – ЭТО КАСАЕТСЯ ВАС”.

Проехав вдоль проволоки несколько миль, видишь разрыв – проход, скорее проезд, по участку дороги, называемой “сторож от скота”: западное изобретение, которое состоит из канавы, перекрытой поперечными рельсами. Машина может проехать, но скот не пойдет, потому что побоится застрять копытами в рельсах. Такой “сторож” необходим – не ставить же специальный пост только затем, чтобы открывать и закрывать ворота для каждого проезжающего авто. Когда переберешься через этот своеобразный мост, подпрыгивая колесами на рельсах, увидишь другой знак: “ЧАСТНАЯ ДОРОГА – ПРОЕЗД ЗАПРЕЩЕН. Скотоводческое хозяйство Джонсона и К°”. Разумеется, никакого Джонсона здесь нет и не было, но это не важно. Неудобная дорога, покрытая гравием, ведет к плоским высохшим холмам, подальше от посторонних глаз, то есть от главного шоссе, и наконец приводит к большой асфальтированной стоянке. Перед стоянкой – другой забор, уже железобетонный, высотой двенадцать футов, увенчанный сверху тремя рядами колючей проволоки на наклонных кронштейнах. Здесь сторожевой пост, и из маленького домика сразу выйдет вооруженный морской пехотинец и спросит, за каким дьяволом вы сюда притащились.

За постом видишь ряд приземистых типично казенных строений, не оставляющих сомнений в их предназначении. Ничего другого там нет. Точнее, это все, что мне известно. Если хотите узнать еще что-то и поподробнее, спросите у любой официантки в Альбукерке – они владеют секретной информацией куда в большей степени, чем я. Мне же, чтобы узнать обо всем, пришлось бы воспользоваться специальными каналами.

Совещание заняло два часа и было малопродуктивно, как все совещания, собранные по тревоге и в спешке дежурным офицером. Информации явно не хватало, чтобы предпринять какие-либо действия. Мы пришли к заключению, что надо подождать, пока не прибудет Джек Бейтс, который летал в Неваду на армейский полигон и должен привезти самые точные сведения.

Я поехал домой, поставил “понтиак” у входа и вошел. Свет горел в гостиной, там в кресле полулежала с книгой Натали в немыслимой пижамке, состоявшей из коротенькой рубашки и маленьких панталон, отчего и выглядела десятилетней.

– Ну и ну! Ничего себе костюмчик для замужней дамы, – заметил я.

Она испуганно выпрямилась – зачитавшись, не заметила, как я вошел.

– Что ты читаешь?

Натали взглянула на обложку и пожала плечами:

– О том, как спасти мир. Оказывается, для этого немного надо – всего лишь слегка изменить человеческую натуру.

Она сняла очки, отложила их в сторону и потянулась за коротким махровым белым халатиком, который сбросила, когда читала.

– Я не заметила, как стало холодно. Как прошло собрание? Я пожал плечами:

– Как всегда, мы ничего не решили.

– Неприятности, дорогой?

– Угу.

– Кто там был, или мне не надо спрашивать?

– Там был Директор, и это все, что могу тебе сказать. Он пребывал в приподнятом настроении, почти счастлив, потому что любит неприятности, когда они случаются не с ним.

– С тобой?

– О нет – такое бы ему не понравилось. Ведь это отразилось бы и на нем. Нет, я тут ни при чем. По правде говоря, наоборот, я, кажется, оказался умнее всех. – Я немного поколебался, но бывают минуты, когда необходимо поговорить с кем-нибудь. – Видишь ли, принцесса, некоторым людям в Вашингтоне не понравились те рекомендации и выводы, которые я представил им в последнем отчете. Это и являлось причиной приостановки работ в последние шесть месяцев. Но, когда в Вашингтоне слышат то, что не хотят услышать, они идут по проторенной дорожке. Сначала приходят к мысли, что нежелательный для них вывод сделал чуть ли не государственный изменник. Во всяком случае, этот человек не должен был говорить им такие неприятные вещи. И они ищут другого человека, способного сделать противоположный вывод, который их устроит. Такого всегда легко найти, есть много желающих сказать сенатору все, что тот хочет услышать. Только на этот раз я оказался прав в конце концов.

Она вздохнула с облегчением:

– Тогда у тебя есть повод для радости, дорогой. Я кивнул: