Гоген в Полинезии - Бенгт Даниельссон

если их туда зовет долг перед Всевышним». Когда Гоген поехал на Маркизский архипелаг,

население составляло всего 3500 человек и продолжало быстро уменьшаться. Апатичные

туземцы, которым удалось выжить, мечтали только поскорее упиться до смерти. И когда

власти наконец запретили, продавать красное вино и спиртные напитки, туземцы все

оставшиеся силы обратили на то, чтобы гнать самогон и делать апельсиновое вино. А так

как на островах хватало лесистых долин и труднодоступных горных плато, где

злоумышленники могли спрятаться, единственным представителям власти - несчастным

жандармам - редко удавалось кого-либо поймать.

К 1900 году все - и не без основания - были убеждены, что окончательная гибель

маркизцев лишь вопрос времени213. Правители колонии видели один выход: заменить

обреченных туземцев поселенцами из Франции. Но немногие французы, которые

отправлялись в Южные моря, оседали на Таити, где жизнь была куда приятнее. Из двухсот

неполинезийцев, живших на Маркизских островах в 1901 году, среди белых преобладали

сбежавшие с кораблей американцы, немцы и англичане; всего около пятидесяти были

французы, примерно столько же насчитывалось китайцев. Действовали две крупные

торговые фирмы - немецкая и английская. Кстати, именно с немецкой фирмой Гоген перед

отъездом из Папеэте договорился, что она берет на себя роль его банка. Отныне Воллар

вносил ежемесячный аванс в главную контору фирмы в Гамбурге.

Самое глубокомысленное предложение, как решить маркизскую проблему, исходило

от адвоката Леона Бро, представлявшего архипелаг в генеральном совете. Он считал, что

прискорбное нежелание его соотечественников заселять Маркизские острова объясняется

запретом продавать напитки. Вот выдержка из его речи в торговой палате: «Запрещать

продажу вина на французской территории - величайшая нелепость, против которой мы не

перестанем возражать. Конечно, правительство обязано бороться с пьянством. Но совсем

запрещать пить вино - это уже слишком, и ведь это губительно для французского экспорта.

Далее, это делает французскую территорию непригодной для французов, чье место будет

занято пьющими чаи иностранцами»214.

Стоит, пожалуй, добавить, что запрет ввозить вино и водку или покупать их на

приходящих шхунах касался лишь туземцев, а французские поселенцы (почти все они

были торговцами) могли пить вволю и испытывали только финансовый урон. О том, как

эти люди вели деловые операции, откровенно рассказывал один жандарм, много лет

служивший на Маркизах: «Торговцы, что белые, что китайцы, беззастенчиво грабили

туземцев. Тогда все канаки были неграмотны, и если они приносили 150 килограммов

какого-нибудь товара, весы показывали 100. Цена составляла, к примеру, 40 сантимов

килограмм, а торговец умножал 100 на 30, вместо 150 на 40»215.

Как и в июне 1891 года, когда Гоген впервые прибыл в Папеэте, столкновение мечты с

действительностью обернулось страшным разочарованием. Правда, теперь он быстрее

расстался с иллюзиями. С 1899 года сообщение между Таити и Маркизами осуществлял

субсидируемый государством пароход водоизмещением 554 тонны. Хотя он принадлежал

новозеландской компании, но назывался французским именем «Круа дю сюд» («Южный

крест»). Много раз Гоген на страницах «Ос» разносил губернатора за покровительство

иностранному пароходству, однако (как теперь оказалось, на свое счастье) и в этом случае

не смог ничего изменить. «Южный крест» был не только на редкость крупным по

здешним меркам, но и быстроходным судном, со всякими удобствами. Маленькие шхуны в

лучшем случае за десять дней одолевали семьсот пятьдесят морских миль, отделявших

Маркизы от Таити; «Южный крест» регулярно и без заминок совершал этот рейс в пять

дней, причем на полпути заходил на атоллы архипелага Туамоту. Кстати, этот рекорд не

побит по сей день.

Впрочем, и на «Южном кресте» были свои недостатки. Один автор, который

совершил это путешествие незадолго до Гогена, нашел каплю дегтя в бочке меда: «Боже

мой, до чего нас качало на этом пароходишке, и какое невероятное количество муравьев,

крыс, тараканов и иных бесплатных пассажиров оказалось на борту! Моя койка была мне

коротка на целый фут, и пришлось спать в салоне, где я каждую ночь просыпался от того,

что тараканы кусали меня за ноги и забирались в волосы. Мы, наверно, съели каждый по

полфунта муравьев, которыми кишел не только сахар, но и прочие продукты»216.

Благодаря тому, что власти так гордились своим замечательным новым пароходом

(пусть даже он юридически не принадлежал им), местные «Официальные ведомости»

подробно писали о каждом рейсе. Поэтому мы точно знаем, что Гоген был на борту

«Южного креста», когда тот 10 сентября 1901 года вышел из гавани Папеэте. Как и в наши

дни в Южных морях, груз состоял преимущественно из муки, галет, мясных консервов,

мыла, крепких напитков, красного вина и миссионеров217. Сверх того, в углу грузового

трюма лежала вся мебель Гогена и три мольберта. Переезд обошелся ему в 250 франков -

135 за билет первого класса, остальное за багаж.

В первый маркизский порт - Таиохае на Нукухиве - «Южный крест» пришел по

расписанию, 15 сентября. Уже по виду встречающих Гоген мог бы догадаться, что жизнь

здесь далеко не так первобытна, как он себе представлял. На каменной пристани в бухте

Таиохае стояли жандарм в мундире и белом тропическом шлеме, подвыпившие торговцы,

несколько миссионеров в черных сутанах и укрощенные туземцы - мужчины в рубашках

на выпуск и белых брюках, женщины в длинных мешковатых платьях. Стоит попутно

заметить, что на этом самом острове, в шести-семи километрах к востоку от Таиохае,

Герман Мелвилл (об этом можно прочесть в его книге «Тайпи») шестьюдесятью годами

раньше нашел именно то, о чем мечтал Гоген, то есть простую и счастливую жизнь среди

свободных и неиспорченных дикарей, гордившихся своей исконной культурой. Хотя

Мелвилла теперь считают виднейшим из авторов, писавших о Южных морях, мы

напрасно будем искать ссылки на него или цитаты из его книг в письмах и сочинениях

Гогена. А так как Гоген бесспорно согласился бы с панегириком своего предшественника

примитивной жизни и с его безоговорочным осуждением всех проводников западной