Гоген в Полинезии - Бенгт Даниельссон

долг перед лицом полного и абсолютного молчания властей призвать всех истинных

патриотов поддержать нас. От вас, господа, зависит спасение колонии.

Когда вы выразите свое мнение и подпишете петицию, которая будет вам вручена,

народ Франции узнает, что в далеком уголке земного шара есть французская колония, где

живут французы, достойные этого звания, не желающие стать китайцами. И нельзя

попирать их права, не беря при этом на себя чудовищную ответственность».

Приведенные выше выдержки ясно показывают, кто были врагами Гогена. Но за кого

он стоял? Только за французских купцов? Эти вопросы стоит задать, потому что в

обильной литературе о Гогене то и дело встречаешь утверждение, будто он в бытность

журналистом горячо защищал бедных угнетенных туземцев. Ограничусь короткими

цитатами из двух самых известных и читаемых книг о Гогене, написанных Раймоном

Коньятом и супругами Хансон201. В первой говорится коротко и ясно, что французские

поселенцы «считали Гогена, так сказать, отступником, потому что он шел против них на

стороне туземцев. Всеобъемлющая справедливость и мораль были противопоставлены

классовой морали; конфликт был неотвратим». Лоуренс и Элизабет Хансон пишут с

искренним участием: «Местные французы, которых Гоген надеялся побудить изучить его

обвинения и протестовать против обращения с туземцами, только посмеивались над

очередной выдумкой отуземившегося бесноватого художника. Они с удовольствием

читали его статьи и ничего не делали».

Хотя я заранее был уверен в ответе, я прочитал все выпущенные Гогеном номера

«Ос», чтобы проверить, есть ли там хоть что-нибудь, подтверждающее всеми принятые

постулаты. Кстати, это было не просто. В отличие от «Улыбки», которая выпущена

недорогим факсимильным изданием, нигде, даже во французской Национальной

библиотеке, не было полного комплекса «Ос», и лишь после долгих поисков мне удалось

собрать двадцать три из двадцати пяти номеров, где Гоген выступал либо редактором, либо

автором.

Тщательное изучение этих номеров показывает, что за два года туземная проблема

обсуждалась на страницах газеты четыре раза. Один из случаев - уже цитированная речь

Гогена против китайской иммиграции. Он безусловно прав, это неконтролируемое

вторжение было опасным (в наши дни из сорока пяти тысяч жителей Таити - семь тысяч

китайцы, и они упорно не поддаются ассимиляции), но его главной заботой были убытки

французских купцов из-за китайской конкуренции, а не бесстыдная эксплуатация таитян.

Во втором случае Гоген яростно обрушивается на бестолковую систему школ для

туземцев, не учитывающую местных особенностей. Но он же считал, что исправить дело

легко, надо лишь поручить преподавание католическим миссионерам вместо туземных

учителей-протестантов, которые не только не годились в учителя, но еще и нагло

позволяли себе вмешиваться в политику и поддерживали не ту партию. Вот выдержка, из

нее видна суть его рассуждений: «Кто избирает этих людей, кичащихся тем, что за них

большинство? Всюду отвергнутые, они избраны туземцами, которых явно сами Считают

варварами - ведь они требуют школ для их цивилизации (с помощью туземных пасторов,

не знающих ни слова по-французски), школ, которые мы, налогоплательщики, должны

содержать.

Разве не очевидно, сколь смехотворно со стороны властей полагаться на лиц, до такой

степени лишенных здравого смысла, требующих, чтобы мы платили за обучение тех, кто

нас нравственно превосходит? Столь нелепая политика неизбежно приведет к

финансовому и моральному краху, вызовет ненависть к нам, европейцам, со стороны

туземцев, и поощрит их безнаказанно обдирать нас»202.

В третьем случае речь идет всецело о том, чтобы помешать таитянам красть у

поселенцев. Эту проблему Гоген знал по своему опыту, и предлагаемое им решение весьма

сурово: «Конечно, разместить в каждой области французского жандарма будет дорого. Но

это полезная мера, и этого требуют поселенцы»203. Особенно показателен четвертый

случай. В иронической статье Гоген комментирует выдвинутый одним протестантским

миссионером в генеральном совете проект - положить конец разнузданному пьянству в

деревне, запретив французским трактирщикам продавать спиртные напитки в розлив. С

негодованием Гоген заверяет, что такой шаг «только поощрит туземцев пить еще больше.

Лишенные возможности выпивать понемногу каждый день, они в конце концов отправятся

в Папеэте, чтобы там основательно упиться. Словом, запрет трактирщикам продавать в

розлив не возымеет желаемого действия, а только приведет к опасной давке на дорогах и

лишит дохода целый слои населения.»204

Печальный, но неизбежный вывод таков: Гоген от начала до конца служил всецело

интересам своих реакционных работодателей и последовательно, с большой лояльностью,

содействовал их далеко не всегда чистым делам. Вряд ли его обеляет то, что сам он не

верил и в половину написанного им. От внимания противников Гогена не ускользнул его

истинный мотив - отомстить своим личным врагам и заодно подзаработать денег. Один из

них очень красноречиво выразил мысли всех, когда в открытом письме протестовал

против журналистской деятельности Гогена: «Вы, мсье Гоген, взялись за плату

распространять ложь и клевету на невинных. Бесстыдно злоупотреблять доверием людей

и общественности - поистине странное занятие для художника!»205.

Теперь, полвека спустя, конечно, трудно проникнуться таким же моральным негодованием,

тем более что все эти газетные кампании оказались впустую. Гораздо больше оснований сожалеть,

что великий художник не мог иначе заработать себе на жизнь и на два года был оторван таким

вздором от творчества.

39. В широкой лагуне,

прикрытой барьерным рифом, не только множество превосходной рыбы, но и всякие моллюски.

Таитяне вскрывают раковины на берегу, а уже потом несут добычу домой.

41.

Сцена таитянской жизни. 1896 (Сцена из жизни таитян. Эрмитаж, инв. № 6517). Несмотря на такое

название, это вовсе не взятая из жизни сцена, виденная Гогеном из своего домика в Пунаауиа на

западном берегу Таити, где он жил в это время. Все фигуры в тех же позах известны по другим