Гоген в Полинезии - Бенгт Даниельссон

распределение для трудящегося и для одаренного, только тогда его можно будет назвать

цивилизованным обществом».

Так как редактировать «Ос» оказалось намного доходнее, чем ценой огромного труда

и времени писать, иллюстрировать, гектографировать и распространять свою собственную

«Улыбку», Гоген сделал апрельский номер последним и сосредоточил все силы на «Осах».

Одним из многих преимуществ, связанных с должностью редактора четырехполосной

неиллюстрированной газеты, выходящей раз в месяц, было то, что Гоген мог даже не

переезжать в город. И, отлично сознавая, как в нем нуждается партия, он, вместо того

чтобы самому запрягать и ехать в Папеэте, часто вызывал своих сотрудников в Пунаауиа.

Радуясь тому, что вновь стал уважаемым и почитаемым членом общества, Гоген старался

не замечать вульгарности и необразованности новых друзей и даже устраивал для них

пирушки199. Весьма кстати самый могущественный после Карделлы человек в партии, Виктор Рауль, был крупнейшим импортером французских вин и ликеров и охотно

поставлял нужные напитки. Товарищ Гогена по службе в Управлении общественных работ,

бывший бретонский солдат Пьер Лёвёрго, теперь перебрался в Пунаауиа и иногда бывал

на этих пирушках. Его воспоминания представляют также и психологический интерес:

«Гоген в это время производил впечатление богатого человека, у него всегда были в запасе

дома спиртные напитки и всякие консервированные продукты. Чуть ли не каждое

воскресенье он приглашал нескольких друзей на тамара’а (угощение, приготовленное на

таитянский лад в земляной печи). Блюда всегда были безупречны, и обед проходил чинно

и достойно. Но после обеда прибывали еще гости, гулянье начиналось всерьез и длилось

обычно всю ночь. Гоген любил потешиться, подбивая гостей на всякие глупости

(например, уговаривал женщин раздеться). Хотя он пил много, но никогда не выглядел

пьяным и сохранял власть над собой»200.

Вершины своей политической карьеры Гоген достиг в воскресенье 23 сентября 1900

года, когда выступил с речью на митинге, устроенном католической партией в главном

зале мэрии Папеэте. Митинг был направлен против вторжения китайцев в колонию. Уже

несколько лет подряд чуть ли не каждое судно привозило когда троих-четверых, когда

десять-двенадцать китайских иммигрантов, и власти позволяли им оставаться, так как

приезжие - справедливо ли, нет ли - утверждали, что прибыли к родственникам среди

китайских семейств, давно обосновавшихся к Папеэте. А местные китайцы с неизменным

радушием принимали и устраивали новичков. Трудолюбие и сплоченность китайцев

постепенно сделали их опасными конкурентами французских торговцев, которые

потребовали, чтобы власти запретили дальнейшую иммиграцию. Митинг был объявлен за

несколько недель в афишах и листовках, и к половине девятого утра, когда он начался,

собралось чуть ли не все население города. (Наверно, многие пришли прямо из какого-

нибудь китайского ресторанчика, которых столько расплодилось в городе.) Открытым

голосованием председателем избрали Виктора Рауля, заместителем председателя - Гогена.

Оба были в списке ораторов, но первым взял слово Гоген. Вот как он сам в октябрьском

номере «Ос» излагает единственную произнесенную им политическую речь:

«Господа!

Прежде всего позвольте поблагодарить вас за то, что вы вняли нашему призыву и

пришли на этот митинг. Я вижу перед собой не заурядное скопление людей, которое

можно наблюдать где угодно и когда угодно, но сплоченную семью, отряд друзей, которые

собрались вместе здесь, вдали от родины, все полные твердой решимости своим трудом и

своим мужеством - как того требует от нас родина - обеспечить благо себе и всей колонии,

все гордые тем, что они французы. Именно и прежде всего как француз, считая это звание

почетным для себя, я, поборов свою застенчивость, теперь осмеливаюсь на несколько

минут занять ваше внимание. Я приехал недавно и по профессии художник, поэтому не

могу говорить о частностях, это сделают после меня более сведущие ораторы. Мне же

хочется только в общих чертах сказать о серьезной проблеме, этой всем известной

китайской проблеме, серьезной потому, что она угрожает Таити. Будем надеяться, что еще

не поздно, и ваш долг помочь ее решению, приняв на этом митинге резолюцию, тщательно

и ярко составленную и хорошо мотивированную.

Статистика показывает, что в область Тихого океана вторглось не меньше двенадцати

миллионов китайцев, которые постепенно захватывают в свои руки всю торговлю в

Южных морях...

Если не принять мер, Таити скоро погибнет. Господа, вам в самом деле хочется, чтобы

вас схоронили еще до вашей смерти? Нет, конечно же, вы не хотите этого, и здесь

достаточно вспомнить пример наших славных предков, которые своей кровью оплатили

нашу свободу.

Помимо текущих проблем, связанных с китайским вторжением в нашу прекрасную

колонию, несомненно возникнут и другие. Я подразумеваю следующее поколение, которое

будет наполовину китайским, наполовину таитянским. Даже больше чем наполовину

китайским, потому что физически и духовно китайские черты всегда берут верх. От

рождения дети будут французскими гражданами, со временем они получат то же право

голоса, что мы...

Я пытаюсь убедить себя, оставляя за вами право думать иначе, что правители колонии

желают нам только лучшего и трудятся на благо колонии, ради ее процветания сегодня и

завтра. Но, к сожалению, они увлечены политическими распрями, которые могут погубить

колонию. Или же они настолько загружены работой, что им просто некогда разобраться во

всех проблемах. Но ведь есть другие люди, знакомые с колониальными проблемами,

обладающие большим опытом в этих делах, и они только из чувства долга, без всякой

корысти, исключительно стараясь поддержать правое дело трудолюбивых поселенцев,

путем кампании в печати, привлекали внимание наших властей к опасности, кроющейся в

китайском вторжении, и потребовали защиты, на которую они имеют право. Однако все

эти усилия оказались тщетными.

Кто-нибудь скажет, что протесты исходили от двух-трех склочников, которых хлебом

не корми - дай пожаловаться, и они не представляют общественности. Вот почему наш