Научи меня летать - Виктория Шавина

— Боги, я не знаю, — наследник обречённо провёл рукой по лицу. — Я ничего уже не знаю.

— А забраться в вазу тебе не хочется?

Хин поднял голову и озадаченно посмотрел на Сил'ан.

— Если нет — то всё образуется, — заверил тот.

Человек тихо рассмеялся:

— Ты же прекрасно знаешь — мой народ к вазам равнодушен.

— Разве? — уан склонил голову к левому плечу. — И никогда мир для вас не съёживается до звуков дыхания и ударов сердца в тишине, до холодного и безразличного камня под боком? Никогда не кажется заманчивым разорвать все обязательства разом, не спешить и больше не сомневаться — прекратить барахтаться в кишащем жизнью океане, опуститься на дно, попрощаться с зеленоватым тусклым светом и спокойно свернуться в вечных сумерках?

— Я невероятно глуп, — изумлённо выговорил Хин. — Мне и в голову не приходило, что и ты…

— Да, — мягко прервал его Келеф.

Одезри с любопытством наблюдал, как уан отвязывал то один, то другой мешок, вытаскивал из него очередную сложно устроенную вещь, подносил её к чёрной статуе. Иногда из корпуса вдруг вытягивались тонкие длинные усы и ощупывали поверхность, иногда вещь просто прилеплялась к металлу и по загадочной причине не падала, а порою Келеф долго смотрел на неё и всё что-нибудь менял и подкручивал. Подвесив обратно к седлу двенадцатый мешок, он встретился взглядом с Хином и смущённо рассмеялся:

— Видишь, что приходится вытворять. И почему я не маг?

— А что ты делаешь?

— Если честно, надеюсь случайно наткнуться на что-нибудь важное. Помощи просить не у кого, Лие убеждён, что я оставил глупую затею.

— Он скорее считал её опасной. Допустим, древние летни не уступали нынешним весенам. На месте пустынь росли леса, — Хин нарисовал на песке иероглиф изменчивости. — Небеса не рухнут из-за твоего открытия — они и так всё знают.

— Времена года сменялись, — продолжил Келеф. — Не считай меня чудаком, но я верю, что и здесь когда-то бушевали грозы, а зимой выпадал снег. Деревья не оставались неизменными: они прорастали из семян, плодоносили, умирали от старости — как за Кольцом рек.

Взгляд человека, казалось, обратился внутрь:

— И ты знаешь, почему всё изменилось? — наконец, задумчиво спросил он.

— Нет, но я выясню «когда» и «как быстро», — уан подвязал мешок на место. — Важнее всего — время.

— У тебя есть догадки, — понял Хин.

— Что случилось пятнадцать сотен лет назад? — вместо ответа требовательно спросил Келеф. — До нашего времени не дошло и обрывка пергамента — всё будто бы сгинуло во время катаклизма, и Гильдия придумала удобную весенам историю. Но удивительней всего, что и в наших устных преданиях — ни слова, ни намёка. Всё, что я смог соотнести с Йёлькхором, было впервые рассказано хотя бы на век позже. Более древние сказки повествуют об огромном мире зелёных небес, вод бескрайнего Океана, зелёного же, ярко пылающего, жестокого Солнца. Неужели мы его придумали? Я видел в своих снах неумолимое светило, видел другие земли, города на побережье — иные не меньше, чем весь Йёлькхор. Видел народы, которых здесь нет. Что это — мои фантазии? Память предков, неожиданно проснувшаяся во мне? Так часто я смотрю на реку и чувствую смутную тоску. Мне всё грезится шум пенных валов, разбивающихся о скалы, горький вкус соли на губах и простор. Свобода здесь — полёт, там — каждый вдох.

Все, даже аадъё, часто упоминают Урварг, но верят ли они в него? Они слышали о нём, но сами не помнят — так я чувствую. А мне не даёт покоя вечный, тревожащий зов. Стоит просто закрыть глаза и прислушаться, как я вдруг понимаю странное: мы здесь чужие, и близится время вернуться домой, — он помолчал и добавил. — Никому кроме тебя я об этом не рассказывал.

— Ты и со мной впервые говоришь о себе, — тепло и благодарно улыбнулся человек.

Мягкий рассеянный свет дня лился сквозь полукруглые оконца в прохладный и влажный сумрак крепости. Из залы доносился искажённый эхом уверенный голос.

— Стойка, юный герой! Голову — прямо, не хмурься. Не хмурься, говорю, — Сил'ан рассмеялся. — Так сложно? Хорошо, слегка прикрой глаза, не мигай, не вращай ими. Чувствуй, как ты дышишь, как расширяются ноздри. Шея прямо.

Он оказался позади Хина и провёл рукой совсем рядом с затылком того.

— Почувствуй, как сначала энергия собирается здесь, — рука легко поднялась выше, к линии роста волос. — И здесь. А потом течёт к плечам, — уже обе руки плавно опустились, замерли, словно над клавиатурой рояля, у шеи мужчины, — и вниз по всему телу, — довершил Келеф, отплывая назад.

Одезри несколько раз глубоко вдохнул:

— Я, конечно, что-то чувствую, — согласился он, — только не уверен, что этот прилив энергии имеет отношение к искусству владения мечом.

— Тебе нужно больше тренироваться: самому вспоминать стойку, положения тела, подходы к врагу. До тех пор, пока мечи не перестанут быть оружием, а намерение — намерением, и останется только мелодия мира. Всем искусствам и умениям на свете присущи темп и ритм: музыке, стрельбе, верховой езде, самой жизни, победам, поражениям, возникновению и крушению империй. Все вещи влекут за собой ритм взлёта и падения. Научись его слышать и отличать всякий раз верный от неверного, внимай и медленному наплыву волн, и неуловимо-быстрым взмахам крыльев балопа. Действуй, учитывая дистанцию и ритм окружения, только тогда выиграешь схватку, опрокинув расчёты противника, ибо враг — глух. Я уже перечислял тебе все главные вехи в пути воина, не забывай их, повторяй, следуй им неустанно, непрерывно, точно нить за иглой, и ты научишься побеждать.

Молодой мужчина сделал жест согласия.

— Взгляд, — коротко напомнил Сил'ан. — Опусти плечи. Сила в ногах от коленей до кончиков пальцев. Собери тело, но не зажимайся, напряги живот. Да, так. Теперь доставай длинный меч.

Хин обнажил клинок того же цвета, что и перья пушистых тварей, слегка изогнутый, заточенный с одной стороны. Келеф подплыл ближе, проверяя хват. Молодой мужчина крепко сжал безымянный палец и мизинец, постарался не напрягать средний, а оставшимися двумя скорее направлять, чем удерживать.

— Мягче кисть, — поправил Келеф. — Как при игре на скрипке — ты же видел много раз. Представь, что держишь смычок и не зажимай руку. Вот, правильно.

— Когда я сам всё запомню? — хмыкнул Одезри.

— Как только по-настоящему захочешь, — спокойно ответил Сил'ан. — Начинай двигаться. Лёгкость в пальцах, словно шагаешь по воде, твёрдо ступай на пятки. Юный герой, запомни: ничего необычного, не нужно чрезмерной сосредоточенности. Представь, что мы разговариваем, просто идём рядом и беседуем. Нет никакого боевого состояния, всё так же, как и всегда. И хватка у меча одна: что сейчас, что в сражении, что при испытании. И ноги, быстро ли медленно, широкими ли шагами или короткими должны двигаться как при нормальной ходьбе. Да, хорошо. Не отдавай ни одной из ног преимущества. Не останавливайся.