Нужный образ - Джеймс Хоран

«Феликс». Легкость, с которой она произнесла это имя, заставила Джоша немедленно обратиться к ней.

— Как раз это комитет и старается выяснить, миссис Форест. Вы знали мистера Джентайла в течение длительного времени?

— Конечно, она его знала, — вставил ее муж. — Она рассказывала мне о сестре и о том, как та…

— Может быть, вы дадите своей жене самой рассказать обо всем, мистер Форест? — спросил Джош. Потом весело добавил, чтобы смягчить резкость: — Вы же понимаете, мы должны узнать все из первоисточника, так что начнем.

— О'кей. Вы платите.

Джош повернулся к Сюзи.

— Моя сестра Нина, я сама и мой брат Чинг приехали в Вашингтон вместе с отцом генералом Чу, который тогда был главой ВВС у националистов. Это было до того, как генералиссимус ушел на Формозу{116}. В Вашингтоне мы были счастливы. Было много вечеринок и я дважды видела президента[39] и его жену. Нина была счастлива. У нее был Феликс, и они везде появлялись вместе. Чинг отправился в Гарвард, чтобы закончить колледж, а потом фотографическую школу. Он был блестящим фотографом. Дважды он выигрывал призы за фотографии. А потом с севера пришли бзейн-феи…

— Так они называют коммунистов, — вставил ее муж.

— Это значит, «приграничные бандиты», но это и были коммунисты, — произнесла она. — Нашим людям пришлось покинуть материк, было много трудностей. Моему отцу велели возвращаться. Нина не хотела уезжать. Она говорила, что любит Феликса и останется в Соединенных Штатах. Я сказала отцу, что поеду. Мой брат был очень занят на телевидении и тоже сказал, что останется с Ниной. У нас дома были серьезные проблемы. Отец хотел пойти в госдепартамент…

— Мистер Джентайл работал в то время в госдепартаменте? — спросил Джош.

— Да. Вскоре он стал заместителем государственного секретаря по делам Азии.

— Продолжайте.

— Люди отца намекнули ему, что не следует идти в госдепартамент, потому что это может плохо отразиться на нашей стране. А тогда нам была нужна любая помощь от США, которую только можно получить. В то время проводились слушания о китайском лобби{117}, и друзья отца боялись, что этот скандал будет использован, чтобы повредить нам. Отец сказал Нине, что она ему больше не дочь, и мы уехали. Я получила много писем от сестры. Вначале она грустила, что нас не было рядом, но писала, что любит Феликса и счастлива. Но вскоре письма изменились. Она писала, что Феликс встретил американку, которая была очень хорошенькой и очень богатой, а газеты сообщали, что они собираются пожениться.

И вот однажды она написала, что у нее родился ребенок. Я очень расстроилась и сказала отцу, что хочу вернуться в Штаты, но он и слышать об этом не хотел. Я долго не имела вестей от сестры. Но однажды пришло письмо. Письмо было от нее, там говорилось, что когда я получу письмо, она будет мертва и ее сын тоже. Она написала, что Феликс больше не встречается с ней.

Темные глаза затуманились:

— Вечером мы получили телеграмму. Полиция сообщала, что произошел несчастный случай, но это не так! Нина покончила с собой и малышом, потому что Феликс бросил ее.

Ее муж хмыкнул.

— Как вам нравится этот парень?

Джош жестом заставил его замолчать.

— А что случилось с Чингом, Сюзи?

— В Нью-Йорке он опозорил моего отца, — заявила она. — Он использовал женщин, чтобы зарабатывать деньги. Как-то из государственного департамента пришло письмо. В нем отцу сообщали, что Чинг арестован за использование женщин. Через несколько недель у отца случился сердечный приступ и он умер. Тогда я вернулась в США и встретилась с Чингом. Он очень изменился. Он взял меня в ООН и познакомил со многими людьми. Некоторые были черными, другие — китайцы. Я сказала ему, что не доверяю этим китайцам, но он ответил, что это очень хорошие друзья.

— Он симпатизировал коммунистическому режиму в Китае? — спросил Джош.

Она кивнула.

— Да. Он много раз говорил, что новый Китай будет править миром.

— Он по-прежнему был в дружбе с мистером Джентайлом?

— Да. Он сказал, они с Феликсом по-прежнему добрые друзья. Он сказал, что доставлял друзьям Феликса много женщин. Потом он был арестован полицией и сказал, что ему помог Феликс. Когда я приехала, он был обвинен большим жюри и отправился в тюрьму, потому что залог был слишком большим. Но на следующий день я увидела Чинга. Он сказал, Феликс добился снижения залога, чтобы он смог уехать в Россию, а оттуда в Пекин.

— Ваш брат сказал, что Джентайл урегулировал дело, чтобы он мог выйти на свободу? — быстро спросил Джош.

Она кивнула.

— И ваш брат сказал, что Джентайл сделал это, чтоб он смог бежать в Россию и Пекин?

Еще один кивок.

— Вы уверены, Сюзи?

— Конечно.

— И вы дадите нам свое заявление?

— Ей нечего скрывать, — выпалил Форест.

Джош проигнорировал его. Он разговаривал только с Сюзи.

— Да, я сделаю заявление, — сказала она. — А еще я дам вам письма от родственников, которые контрабандно переправлены сюда. Они много рассказывают о моем брате в Пекине.

Она взглянула на мужа.

— А потом вы дадите нам деньги?

— Пять тысяч, — ответил Джош и посмотрел на бородача. — Наличными. Не облагаемые налогом. В десятках, сотнях, тысячах. Скажите, как.

Форест облизнул губы.

— Сотнями. Это легче. Вы хотите заявление и весь материал прямо сейчас?

— Позвольте мне позвонить из отеля, и через час я вернусь.

— Ладно. Не раньше, — произнес он. — У меня прослушивание в доме моего агента вниз по дороге. У нас трудности с женскими ролями.

Он сморщился и покачал головой.

— Она должна быть замечательной, просто замечательной.

Господи, думал я, как низко можно пасть!

Должно быть, он ощутил мое отвращение, потому что пролепетал, что его жена сделает все, чтобы помочь правительству.

— Она настоящий энтузиаст, — заявил он.

Мы нашли маленький ресторанчик на одном из бульваров, где Джош из будки позвонил сенатору. Никому бы не хотелось, чтобы потом зарегистрировали междугородние телефонные разговоры из дома Форестов с комитетом или Вексфорд-Холлом.

Джош вышел из будки с улыбкой.

— Старик в восторге. Сказал, чтобы я заплатил ей сколько хочу, даже вдвое, если она даст показания.

— Она сказала, что вместе с этим бородатым ослом собирается в Гонконг.

— Вот и прекрасно, — ответил Джош. — Честно говоря, я не хочу, чтобы она давала показания. Достаточно ее заявления и документальных свидетельств. А для показаний мы можем использовать бывшего министра юстиции, вот это будет грандиозный свидетель.

— Почему ты не хочешь, чтобы она давала показания?

— Я не доверяю ее мужу. Единственно, что ему осталось продать, так это историю, как мы пришли и выплатили его жене 5000 долларов за письма и заявления. И не говори, что Джентайл это не использует. Пошли, надо вернуться до того, как Форест начнет раздумывать, не поднять ли ставки.

— Джош, мы многое испытали, ужасно много, — произнес я. — И мы делали вещи, Господи боже, которыми, полагаю, мы никогда не будем гордиться. Но от этого меня мутит. Мне кажется, я разрываю могилу несчастной девушки.

— Пусть Келли будет добрым и совестливым, — коротко ответил он. — А у нас на это нет времени. Пошли, вернемся к этому болвану.

Потребовалось более трех часов, чтобы получить от Сюзи заявление, я даже пропустил ее через мясорубку, как мы когда-то говорили в Вашингтоне, допрашивая ее как окружной прокурор, в то время как Джош печатал на портативной машинке. Все, что она не видела или не слышала лично, я отбрасывал. Когда она цитировала Джентайла, я требовал, чтобы давалась точная цитата. В общем-то, когда заявление было закончено, оно было уничтожающим. Письма показывали, что Чинг занял прочное положение во внутреннем круге Китая. Против воли я начал чувствовать, что в позиции Джоша есть смысл. Джентайл был либо редкостным дураком, либо симпатизировал коммунистам. Письмо было слишком фантастично, чтобы ему верить, но все же… я склонялся к теории, что это был испуганным молодым человеком в начале блестящей карьеры, которого могли шантажировать Чингом, которого теперь собственная сестра описывала как сводника, использовавшего женщин ради денег и положения.

Сложности с заявлениями — я слышал это много раз от людей, следящих за законом на местном, федеральном уровнях или на уровне штата — заключаются не на том, чтобы убедить субъекта говорить, но в банальных вещах: в пишущих машинках, карандашах, ручках, и, наконец, в нотариусе.

К счастью, у Форестов была пишущая машинка, но вот нотариус был проблемой. День был субботним, и мы затратили уйму времени, пока не нашли его. Форест хмуро оставил гири, чтобы сопровождать жену, и мы долго ездили, пока не нашли нотариуса, заканчивавшего работу с клиентом. Пятнадцатистраничное заявление было, наконец, подписано и заверено. Мы поехали в аэропорт, чтобы сесть на вечерний самолет до Нью-Йорка. Форест продолжал приставать к Джошу насчет денег, и тогда я потерял терпение и так его отделал, что на его лице выступила краска. Мне было жаль его жену, но она слушала с восточной безучастностью.