#Бояръ-Аниме. Имперец. Том 1 и Том 2 - Владимир Кощеев

Был он в хорошей спортивной форме, роста выше среднего и в целом имел вид опрятный, но не броский. Такой раскачивать толпу не будет, но при определенном градусе мероприятия легко сольется с тупой толпой в едином организме.

— Да мне без разницы, — честно ответил я.

— Так мы тебе расскажем! — подхватил второй комментатор от имперцев.

Этот… Ну, вот этот, пожалуй, мог бы подзуживать народ на всякое неприличное. Другое дело, что умный подстрекатель вряд ли бы так глупо спалился. Но тип был определенно неприятный, хотя, как и первый, не выглядел неспособным за себя постоять.

— Расскажете, куда вы денетесь, — согласился я. — Сейчас пойдем вот туда, — я указал на арену за решетками, — и там расскажете все, что хотите. Можете даже одновременно и дуэтом. Если будете в состоянии, конечно.

— Я не собираюсь спускаться в эту клетку на потеху плебею! — взбеленился правый паразит.

— А я смотрю, у тебя выбор есть? — ехидно уточнил я. — Или хочешь, чтобы люди, вспоминая тебя, говорили: «А, это тот, который зассал выйти на арену с безродным»?

Оба парня к такому повороту событий были не готовы. Что странно, учитывая, как в этом мире пекутся о личной репутации и репутации рода.

— Максим!

— Алексей!

— Ну, вы еще к мамочке сбегайте, — ехидно прокомментировал я, наслаждаясь одинаково брезгливым выражением лиц Ермакова и Меншикова.

— Господин Мирный был столь любезен, что в это сложное для хрупкого равновесия время пригласил нас к себе. Вы же нарушили банальные принципы гостеприимства. Никто не станет вас защищать, — спокойно проговорил Ермаков.

— Никто не станет, — подтвердил Меншиков и тут же добавил: — А если господин Мирный по каким-то причинам окажется слишком милостив к вашим безмозглым головам, я лично потрачу время, чтобы популярно рассказать вам о том, что такое честь аристократа, которой у вас нет.

— И я, — подхватил Ермаков.

Оба лидера были в состоянии, близком к бешенству берсерка. Просто потому, что сейчас каждый из них понял, что он совершенно не контролирует свой курятник, и этой бочке с бензином на самом деле хватит случайной искры, чтобы простая политическая неприязнь превратилась в войну родов.

— За мной, аристократики, — скомандовал я в микрофон, а затем кинул его Афине. — Работай.

И, развернувшись, принялся спускать в клетку.

Я был очень зол. Во-первых, если Афина сейчас не соберется в кучу и не включит тотализатор на наш бой, мы за ночь заработаем просто копейки. А во-вторых, эта ситуация могла легко испортить имидж заведения. Опять-таки, если сейчас я не проведу красивый бой, и Меншиков с Ермаковым правильно не поработают лицами.

Прям шел и думал о том, что половине моих нынешних современников явно не хватало хорошей такой отеческой любви с розгами. Паршивцы безмозглые! Это ж надо додуматься в замкнутом пространстве затевать потасовку. Да тут больше народу тупо затопчут, чем реально изобьют!

Идиоты малолетние.

— Уважаемые гости, сейчас мы с вами станем свидетелями уникального мероприятия для нашего клуба, — прозвучал из динамиков голос управляющей. — Чистая импровизация от нашего любезного хозяина, господина Мирного, и двух наших гостей — княжича Петра Голицына и боярича Ильи Милославского!

Ага, Голицыны из левых, Милославские из правых, но как будто бы немного сомневающихся. Оба рода древних, сильных и бесконечно гордых. Чувствую, икаться мне этот вечер будет еще долго.

Впрочем, без разницы. Спускать на тормозах такое нельзя. Это место, где народ пьян не столько алкоголем, сколько кровью, и только силу и будет уважать.

В отличие от меня, оба противника не были одарены магически, но я все равно заставил их надеть магические блокираторы, чем вызвал снисходительный смешок зала.

Смеяться они могли бы сколько угодно, но, во-первых, победа должна быть чистой, чтоб никакая сволочь не прикопалась, а во-вторых, если тут существуют артефакты, с легкостью меняющие личину, то, может быть, найдется и что-нибудь посущественнее?

Я вошел в клетку, дождался, пока эти два придурка войдут следом, демонстративно скрестил руки на груди и произнес:

— Нападайте.

Милославский презрительно фыркнул, а вот Голицыну повторное приглашение не потребовалось — он рванул на меня с впечатляющей скоростью и ловкостью. И имел бы все шансы пробить, но…

В этом зале мне никто не соперник.

Я просто уходил от контакта, легко скользя по арене, и успел описать полкруга, когда Милославский понял — вдвоем-то они меня точно забьют. Два-то всяко больше, чем один!

Дети…

Боярич, точно горный козлик, подпрыгнул к нам, замахиваясь прям на ходу. Удар у него, конечно, был поставлен, но чувствовалось, что за пределы тренировочного ринга парень не выходил. Так что замахнуться в нашем случае было лишь половиной задачи. Надо было еще попасть и, желательно, по противнику.

А если противник, типа меня, опытный боец, то два зеленых полудурка могут только мешаться друг другу и метелить друг друга в попытках достать третьего на арене.

Собственно, это у нас и происходило. Афина комментировала происходящее уже привычным бодрым тоном, зрители смеялись и улюлюкали, подбадривая каждый своего бойца, и мои противники отчаянно не могли нормально мне втащить ни полразика. Зато друг другу уже по паре раз случайно засветили.

— Удивительный бой, уважаемые зрители, еще ни разу не видела, чтобы так долго двое аристократов не могли забить одного простолюдина… — ехидствовала на фоне Афина, одна из немногих болеющих за меня.

Ладно, надеюсь, она успела принять достаточное количество ставок, потому что у меня там еще бумаги Лобачевского и Юрьев день не закончился.

Пора кончать этот балаган.

Москва, Бойцовский клуб, Паук

Сегодня Паук пришел в клуб больше из любопытства, чем из-за нужды. Его никто не приглашал, да и вообще он даже не знал, что новый владелец клуба общается с бойцами. Где сейчас Гриф, Паук догадывался, но спрашивать у этого ублюдка, где паучья расписка, мужчина не хотел.

У всякого есть предел моральных сил, и у Паука он давно кончился. Он не просто старался, он не думал о том, чем кормить семью, откуда брать деньги на лекарства и как смотреть в глаза жене. У Паука не просто кончились силы, казалось, он кончился сам.

Сегодня, как и вчера, и позавчера, и все предыдущие дни, он просто ушел гулять вечером из дома, чтобы сбежать от своей кошмарной реальности. И ноги сами принесли его в это проклятое место.

И он зачем-то вошел, зачем-то спустился в зал. Просто без какой-либо цели, лишь бы заглушить бесконечную безысходность в груди.

Но когда он увидел то, что там происходило, все уныние разом вышибло из головы. Этот пацан, тот самый, пожалевший Паука тогда на арене, теперь владелец клуба? И он спускается в клетку, чтобы сразиться сразу с двумя аристократами?

Паук знал, что богатенькие детки иногда приходили в клуб размяться и пощекотать нервы. Они все были зелены, но все прекрасно обучены. С ними было сложно драться долго — нужно было валить в первые минуты, пока мальчишки не распробовали вкус чужой боли и не понимали, что на самом деле они намного лучше того отребья, что выставлял против них Гриф с Афиной.

А этот парень, Мирный, он не был благородным. Он был простым человеком. Может ли простой человек в схватке победить двух неплохо подготовленных бойцов?

Раньше Паук думал, что ответ однозначный — нет, не может.

Но чем больше смотрел на клетку, тем больше сомневался в собственных убеждениях. И на самом деле это было странное ощущение — чувство восторга целой толпы. Они уже не были ни левыми, ни правыми, они с интересом наблюдали, что же сейчас произойдет там, внизу, позабыв о своих убеждениях.

Просто развлечение, шоу.

Бойцы довольно долго кружили по арене, но Паук понимал происходящее получше других — Мирный тянул время. Чем дольше в бою равновесие, тем больше случайных ставок сделают зрители.

И вот, наконец, когда критический градус зрительского накала был достигнут, бой сменился.

Мирный в одно короткое движение легко и без каких-то там красивых финтов взял в захват руку княжича. Точно в такой же, каким поймал Паука в свое время. Но теперь Мирный не жалел противника, он вывернул конечность до конца, и та, не выдержав, сломалась в нескольких местах.

Голицын завизжал.

По идее эта демонстрация силы должна была угомонить второго противника, но у Милославских всегда были какие-то проблемы со здравым смыслом, и боярич, наоборот, решил